– Пять дней – много, Александр Павлович, – запротестовал один из директоров, лысый дядька в очках с тонкой оправой. – Финансовый план…
– Юрий Викторович, – перебил его Каменский, – что вы скажете? Согласны с моей сестрой?
– Согласен. Участок у озера действительно лучший по всем параметрам.
– А насчет пяти дней?
Настя, быстро прикинув расположение камеры, больно ущипнула Короткова, надеясь, что серьезным дяденькам из банка «АПК» этого не видно. Надо отдать должное Юрию, он и глазом не моргнул и даже не вздрогнул.
– Я думаю, мы справимся за три дня, – сказал он. – В крайнем случае, за четыре.
Вот же предатель!
Совещание закончилось, Настя вышла из скайпа и сердито посмотрела на Короткова.
– Друг, называется! Я думала, ты меня поддержишь, а ты… Что, так трудно было поддакнуть?
– Аська, не кипятись, – мирно улыбнулся Коротков. – Этот лысый крендель жутко противный тип, если бы я начал настаивать на пяти днях, он бы стал плешь проедать и упираться, и совещались бы мы еще часа три. А так – все быстро и не больно. Четыре дня тоже очень хороший срок. Будет сильно нужно – решим вопрос, брат же у тебя вменяемый. Санька с самого начала сказал: работайте столько времени, сколько вам нужно, хоть месяц.
– А чего тогда этот лысый упирается?
– Да не обращай ты внимания! У него своя тема в искусстве, ему к первому августа надо финплан на следующий год сверстать… Короче, это не твоя головная боль. Ну, что Баев?
– Ничего, – обиженно буркнула Настя. – Цела, как видишь, и не в психушке. Вали к себе, мне работать надо.
– Ой-ой-ой, как мы страшны в гневе! – расхохотался Коротков. – За то, что ты нахально пила мой кофе, я заберу у тебя одно пирожное и пойду спать. Из-за зуба этого треклятого вся ночь псу под хвост.
– Я, между прочим, тоже не спала из-за твоего зуба, – огрызнулась Настя.
– Ну так ложись и спи, кто мешает-то!
– Не могу.
Ну никак не получается у нее сердиться на Короткова больше трех секунд! Вот только что она готова была его убить, а сейчас с трудом сдерживается, чтобы не рассмеяться вместе с ним.
– Значит, Баев клюнул на твои россказни про буржуазную лженауку?
– Вроде да. Созвонился с мэром и отправил меня в предвыборный штаб, они там социологические опросы регулярно проводят. Мне нужно сейчас сесть и заново перечитать все материалы, которые есть в сети об убийствах экологов.
– Сочувствую. – Коротков отечески потрепал ее по коротко стриженному затылку. – Но ты сам этого хотел, Жорж Данден. Трудись. А я посплю. Нужна будет помощь – буди, не стесняйся. Мой кофе можешь допить.
Он вытащил из брошенного на пол пакета одну коробку с десертом и закрыл за собой дверь.
Настя переоделась и начала заново читать материалы про убийства экологов, на этот раз сосредоточившись только на упоминаниях об их работе в какой-то таинственной лаборатории и делая выписки в блокнот. Уже часа через полтора ее снова охватило острое недовольство собой: найденная в сети информация выглядела совсем иначе, нежели тогда, когда она, больная, читала ее впервые. То, что казалось ей в тот раз убедительным и бесспорным, сегодня выглядело как пустая болтовня. Если у оперативников информация такого же класса, то немудрено, что четыре убийства до сих пор не раскрыты. Или это только здесь, в статьях, все такое неопределенное, а у оперов сведения куда более точные? Нельзя, нельзя работать, когда болеешь, вот единственный и неоспоримый вывод! Нельзя полагаться на нормальное функционирование мозга и адекватное восприятие происходящего, если нездоров. Болеешь – сиди дома и читай любовные романы, только попроще, такие, которые не требуют интеллектуальных усилий, и не пытайся выполнить более или менее серьезную работу, потому что ошибок наваляешь столько, что потом сто лет не разгребешь. Именно это она бы сейчас и сказала семнадцатилетней Насте Каменской, если бы представилась возможность. Как жаль, что возможность эта – чисто гипотетическая! Страшно подумать, сколько ошибочных выводов и неправильных решений она приняла, выходя, как и все ее коллеги, на работу и с простудой, и с температурой, и с гриппом, даже просто с ноющим желудком или больным зубом. Это считалось чуть ли не героизмом и вызывало уважение, но почему-то никому не приходило в голову, насколько это рискованно для интересов дела.
Время нужно было экономить, поэтому Настя не вчитывалась в те места, где речь не шла о лаборатории. К пяти часам вечера все выписки были сделаны, надо приступать к составлению сценариев. Коротков наспался, теперь из его номера доносились звуки работающего телевизора: Юрка смотрел футбол.
«Гигиена умственного труда, – саркастически подумала Настя, вставая из-за стола и разминая затекшую от долгого сидения спину. – Сколько раз мы это слышали в молодости! И всегда хихикали, как будто речь шла о чем-то неприличном. А ведь в этом есть глубочайший смысл. Нужно обязательно делать перерывы и отвлекаться, чтобы мысль перестала бегать по одним и тем же тоннелям. Нет, древние были отнюдь не дураки, когда придумали театр для развлечения простого народа! И почему слово «развлечение» приобрело в наших умах такой негативный оттенок? Вроде как развлекаться стыдно. Надо работать, работать и работать. А толку-то от такой работы, если взгляд зашоренный и мысль не может пойти никаким другим путем, кроме уже однажды проложенного, привычного? Развлечение, или отвлечение, для того и придумали, чтобы мысль могла свободно двигаться дальше и рождать новый взгляд на проблему, новые идеи. Поэтому сейчас следует сделать перерыв, отвлечься на что-нибудь, а потом приступать к сценариям. Знать бы еще, как их писать…»
Она постучалась к Короткову, предложила ему сходить поесть и получила в ответ отчаянные жесты: футбол же! Как можно?! Ну, футбол – так футбол. Настя принесла десерты, к которым в кафе предусмотрительно прилагались пластмассовые вилочки и ножички, уселась рядом с Юрой и уставилась на экран, стараясь выбросить из головы экологов и сценарии и вникнуть в происходящее на футбольном поле. В футболе она не понимала ровным счетом ничего. «Все равно буду сидеть и смотреть, пока не почувствую, что в голове зашевелилась идея», – упрямо решила она.
Первый тайм закончился, Коротков, как почти все мужчины, тут же принялся нажимать кнопки на пульте и бегать по каналам, задерживаясь на каждом не больше 15-20 секунд. Этих секунд Насте вполне хватало, чтобы успеть перестроиться и постараться понять, что происходит и о чем вообще речь. Ей неожиданно пришло в голову, что привычка «бегать по каналам», так раздражающая большинство женщин, на самом деле является прекрасной гимнастикой для мозгов, заставляя их переключаться и вникать в новый материал. Пусть ненадолго и неглубоко, но здесь важен именно момент переключения. «Да, не только древние были умными. Мужчины инстинктивно делают в этой ситуации более правильные вещи, чем мы, женщины, включающие один канал и смотрящие одну передачу с начала до конца. Может быть, поэтому у мужчин мозги более тренированные… А может, и нет».
