– Значит, просто нераскрытое убийство, – ответил Коротков. – Мало их, что ли? Я с его вдовой сегодня разговаривал, это она следователю сказала, что, дескать, муж интересовался проблемами экологии, ездил в какую-то лабораторию и в последнее время перед смертью был очень воодушевлен. Я задал ей простой вопрос: почему она не сказала об этом следователю тогда, когда убили ее мужа? Почему только через год появились эти показания? И знаешь, Витюня, что она мне ответила?
– Догадываюсь, – угрюмо произнес Виктор. – Она совсем недавно об этом узнала.
– Именно. Ее муж действительно периодически отлучался и не говорил куда, и жена была уверена, что у него любовница, с которой он тайно встречается. Ревновала ужасно! А когда ей кто-то сказал, что покойный интересовался проблемами экологии, ее это совершенно не удивило, поскольку по образованию он инженер-химик. Более того, ей сказали, что ее муж сам рассказывал о работе в лаборатории и о том, что они пришли к каким-то очень важным выводам. Можете себе представить, как несчастная обрадовалась! Значит, муж ей не изменял, и его тайные отлучки, и его воодушевление были связаны не с любовной историей, а с экологической! Ей так хотелось в это верить, что она поверила сразу и безоговорочно. И выдавала эту информацию уже как достоверную, известную ей от самого мужа. Здесь просто все, Вить. Главное – оказывать постоянное психологическое давление и не давать поднять голову, чтобы обозреть поле боя. В прессу и интернет не дали ни одного имени свидетелей, чтобы никому, ни одному журналисту или просто любопытствующему субъекту, не пришло в голову поговорить с ними еще раз и понять, что они что-то знают только с чьих-то слов. Список свидетелей целиком есть только у следователя, который их по одному разу допросил и больше трогать не станет, это все понимают. Нину Ляшенко назвали только потому, что она видела письмо своими глазами. Это тоже часть спектакля: написать письмо, дождаться, когда его доставят, чтобы на нем были все штемпели, все честь по чести, изъять из почтового ящика и бросить в ящик в соседнем доме, чтобы обеспечить огласку. Нужен был факт, вещдок. И полиция его получила. А заодно и общественность. Наличие письма опровергнуть невозможно, поэтому очень даже уместно и имя свидетеля назвать, пусть все, кто хочет, сами у нее спросят.
В комнате повисло тягостное молчание. Коротков рассматривал потолок, запрокинув голову на спинку кресла, Егоров, наоборот, уставился на рисунок коврового покрытия у себя под ногами, Настя листала блокнот, в который записывала то, что ей рассказывали опрошенные свидетели. Да, специалист, нанятый предположительно Горчевским, действительно оказался большим умельцем. Он точно знал, где, как и какую информацию нужно вбросить, чтобы все внимание было сосредоточено на поисках лаборатории. Чтобы никто не вздумал перепроверять сведения о занятиях и интересах убитых. Чтобы эти сведения казались очевидными, достоверно установленными и не нуждающимися ни в какой дополнительной проверке. Чтобы, в конечном итоге, все сводилось к наличию экологического неблагополучия на севере района и к результатам, полученным в некоей лаборатории. И чтобы мэра Смелкова обвиняли в сокрытии проблемы и в неоправданной пассивности в поисках этой лаборатории.
Которой на самом деле нет.
Или все-таки она есть?
Насте стало страшно. К ней вернулся тот страх, которого она не испытывала уже давно, с тех самых пор, как вышла в отставку. Страх, что она ошибается и эта ошибка может иметь катастрофические последствия и обойтись слишком дорого.
Ничего, кое-что из высказанных гипотез можно попробовать проверить. Например, ай-пи адреса, с которых велись блоги и переписка в соцсетях. Техническую часть она сделает сама, остальное – Егоров, если захочет. Что еще можно предпринять? Можно попытаться вычислить этого уникального специалиста. Это намного труднее, чем проверить адреса, но в принципе реально. Зная его имя, можно разрабатывать Ксюшу Демченко из архива. При грамотном подходе она все расскажет сама и в подробностях.
И завтра утром Геннадий Лаевич отдаст ей заполненные и обработанные анкеты с ответами граждан Вербицка. Сначала, само собой, будет произведен подсчет рейтинга Константина Кирилловича Смелкова, на это уйдет вся сегодняшняя ночь, а потом уж наступит черед проверки сомнительной теории, с которой она, Анастасия Каменская, явилась вчера к начальнику УВД.
Скорее всего, завтра станет окончательно понятно, что никакого экологического неблагополучия на севере, в районе норковой фермы, не существует. И можно будет с чистой совестью возвращаться в Москву и докладывать брату, что участок под пансионат выбран.
Уехать и оставить сибирский город Вербицк содрогаться от ударов, которые наносят друг другу два схватившиеся в борьбе лидера: Смелков, пытающийся свалить на Горчевского заказное убийство, и Горчевский, старающийся настроить население против мэра.
Как известно, когда паны дерутся, то чубы трещат вовсе не у них, а у холопов.
Настя посмотрела на часы: начало девятого. Можно ехать. Она встала и шагнула к двери, чтобы уйти к себе.
– Мальчики, вы тут предавайтесь размышлениям о судьбах мира, а я съезжу в одно место.
– Надолго? – встрепенулся Коротков. – Тебя ждать? Или можно жить по своему графику? Ты на свидание, что ли, собралась?
– Да ты что! – расхохоталась она. – Какое свидание? Опомнись!
– А почему тогда одна едешь? Почему никого из нас с собой не берешь? Что за секреты? – с подозрением спросил Юра.
– Никаких секретов, вот чтоб мне пропасть! – искренне поклялась Настя. – Просто вы оба такие уставшие, мне вас жалко. Посидите, отдохните, может, имеет смысл выпить по рюмочке для расслабления. А я и одна справлюсь.
На лице Егорова отразились мучительные колебания. Но ему хватило всего нескольких секунд, чтобы их преодолеть.
– Я с тобой поеду, – решительно сказал он, поднимаясь с дивана. – А то, не ровен час, поддамся на твои уговоры и соблазнюсь. Мне сейчас нельзя, могу сорваться. А если сорвусь, то уж точно глупостей наваляю, и головы мне не сносить. Момент уж больно стрёмный.
Коротков тоже встал, положил руку на плечо Виктора.
– Брось, Витюня, это ж Аська просто так сказала насчет выпить, оставайся, я тебя соблазнять не буду. А хочешь, ночуй у меня, вот на диванчике, он удобный. Дома-то одному тебе наверняка труднее будет удержаться. Ты прости, что я так… По больному. Но я знаю, о чем говорю. И знаю, каково тебе. Сейчас от того, сорвешься ты или нет, зависит вся твоя дальнейшая жизнь.
Егоров аккуратно снял руку Юры со своего плеча и грустно улыбнулся.
– Поеду я все-таки. Отвлекусь. Когда что-то делаешь, легче. А ночевать вернусь, спасибо, что предложил. Не возражаешь, москвичка? Получается, я вроде как тебе навязался. Может, у тебя какие-то свои планы, и я тебе помешаю?
Настя улыбнулась в ответ.
– Витя, я мужняя жена, о чем ты говоришь? Неприличных планов у меня быть не может. Поехали.
С водителем Володей она договорилась, что он съездит домой поужинать и после восьми вечера будет ждать ее возле гостиницы.
