Джонсон принес кофе, Леклерк коротко бросил свое «Спасибо, Джек», точно привык, чтобы его обслуживали специалисты по радиотехнике, и не видел в ситуации ничего необычного.
Затем Леклерк перешел к цели миссии Лейсера. Он снова кратко резюмировал основания для подозрений, причем звучало резюме как подтверждение давних выводов, к которым он, Леклерк, пришел самостоятельно. Он вдруг заговорил в таком странном стиле, какого Эвери никогда не замечал за ним раньше. В его речи подразумевалось (порой прямо, порой в виде фигур умолчания), что вверенный ему департамент обладает таким огромным потенциалом экспертов и технических специалистов, такими неисчерпаемыми денежными ресурсами, так тесно взаимодействует с другими спецслужбами и пользуется непререкаемым авторитетом оракула, который никогда не ошибается, что у Лейсера поневоле мог возникнуть вопрос, зачем в таком случае ему приходится вообще рисковать своей жизнью.
– Ракеты уже размещены в том районе, – сказал Леклерк с железобетонной уверенностью. – Капитан объяснил вам, на что нужно обратить внимание в первую очередь. Мы хотим детально знать, как они выглядят, где в точности установлены, а самое главное – в чье распоряжение они поступили.
– Я понимаю.
– Используйте весь традиционный набор трюков. Сплетни в барах и кафе, разговоры с военнослужащими, среди которых вы якобы разыскиваете старого друга… Впрочем, вы владеете техникой сбора данных. Как только получите необходимую информацию, возвращайтесь.
Лейсер кивнул.
– В Калькштадте есть рабочее общежитие. – Леклерк развернул план города. – Вот оно. Рядом с церковью. Поживите там, если получится. Вам могут встретиться люди, которые непосредственно участвовали…
– Я понимаю, – повторил Лейсер.
Холдейн заерзал на стуле, с беспокойством посмотрев на него.
– Там могут знать о человеке, который прежде работал на станции. По фамилии Фритцше. Он снабдил нас интересной информацией о ракетах, но потом исчез. Только если появится подходящая возможность, порасспрашивайте о нем станционных рабочих, притворившись старым знакомым…
Наступила короткая пауза.
– Просто бесследно исчез, – снова сказал Леклерк, но обращаясь к ним, а не бормоча себе под нос, хотя мыслями он витал где-то далеко.
Эвери напряженно всматривался в него, ожидая продолжения. И он заговорил, но теперь уже гораздо быстрее:
– Я намеренно не затрагивал проблем связи. – Всем своим тоном он показывал, что почти закончил. – Как я понимаю, этому вопросу вы сами уделили достаточно много времени.
– Тут не о чем волноваться, – заверил его Джонсон. – Все выходы на связь расписаны на ночное время. Это дает нам свободу выбора частот. Днем, полагаю, у него будет много других дел. А что до тренировок, то мы неоднократно проводили весьма успешные пробные сеансы, верно я говорю, Фред?
– О да, вполне успешные.
– Что касается вашего возвращения, – сказал Леклерк, – то будем действовать по правилам военного времени. Увы, но у нас больше нет подводных лодок для эвакуации агентов, Фред. Это больше не вариант. По возвращении через любую границу вам нужно будет незамедлительно обратиться в ближайшее британское консульство или посольство, назвать свое подлинное имя и подать прошение о репатриации. Назоветесь попавшим в затруднительное положение гражданином Великобритании. Хотя вся моя интуиция подсказывает, что вам будет лучше вернуться тем же путем, каким вы уйдете на восток. Если случатся неприятности, не обязательно сразу же начинать двигаться на Запад. Затаитесь на время. Для этого вы берете с собой достаточно крупную сумму денег.
Эвери знал, что уже никогда не забудет этого утра. Они сидели за столом фермерского дома подобно мальчикам-новобранцам в ниссеновском бараке
[36]
, повернув напряженные лица к Леклерку, который в почти церковной тишине вершил свою литургию преданности, двигая маленькой рукой по карте, как священник свечой. И из всех присутствовавших Эвери, как ни странно, вероятно, лучше всех осознавал фатальную диспропорцию между видением и реальностью, между устремлениями и их результатами. Эвери видел ребенка Тейлора, заикаясь, наивно лгал Пеерсену и консулу, слышал те ужасающие шаги в отеле, а потом, когда вернулся из той кошмарной поездки, мог сам наблюдать, как его жуткий опыт превосходно вписывается в картину мира, каким его рисовал себе Леклерк. И тем не менее, как и Холдейн с Лейсером, слушал молитву Леклерка с состраданием агностика, но и с ощущением, что, возможно, где-то действительно существует такое место, в котором все так просто и чудесно, как он это описывает.
– Прошу прощения, – сказал вдруг Лейсер. Он смотрел на план Калькштадта и казался сейчас каким-то особенно маленьким. С таким же выражением лица он мог бы, наверное, указывать на неисправность в автомобильном моторе.
Станция, общежитие и церковь были помечены зеленым. Врезка в нижнем левом углу показывала станционные пакгаузы и разгрузочные платформы. И в каждом углу была примитивно изображена стрелка компаса с надписями: «западная перспектива» или «северная перспектива».
– Что означает перспектива, сэр? – спросил Лейсер.
– Сторону света, по которой следует ориентироваться.
– А для чего это?
Леклерк терпеливо улыбнулся.
– Исключительно, чтобы разобраться, как расположены здания, Фред. И легко найти их.
Лейсер встал и вгляделся в план ближе.
– А это, стало быть, церковь?
– Верно, Фред.
– Тогда почему она выходит фасадом на север? Церкви всегда строят по оси с востока на запад. А у вас вход с восточной стороны, где на самом деле должен располагаться алтарь.
Холдейн тоже наклонился вперед, приложив к губам указательный палец правой руки.
– Это всего лишь приблизительный набросок плана, Фред, – ответил Леклерк.
Лейсер вернулся на свое место и сел по-солдатски очень прямо.
– Теперь понял. Извините.
Когда собрание закончилось, Леклерк отвел Эвери в сторону.
– Есть еще кое-что, Джон. Ему нельзя брать с собой пистолет. Это совершенно исключено. Министр жестко настаивает на этом. Вероятно, вам лучше сообщить ему сразу.
– Он пойдет безоружным?
– Думаю, мы можем разрешить нож. Он ведь не обязательно должен считаться оружием – нож служит для разных целей. Я хочу сказать: если что-то пойдет не так, мы всегда сможем утверждать, что нож не был для него холодным оружием.
После обеда они отправились осматривать границу – Гортон предоставил для этого автомобиль. Леклерк захватил с собой кое-какие выписки, которые он сделал из отчетов Цирка относительно состояния границы, положив их на колено вместе с картой. Северная часть рубежа, разделявшего Германию на две части, представляла собой совершенно невзрачную, наводящую тоску местность. Тот, кто ожидал увидеть здесь ряды противотанковых ежей и некие мощные укрепления, был бы сильно разочарован. Граница проходила по достаточно однообразной местности, пересекая неглубокие овраги и небольшие холмы, заросшие редколесьем и папоротниками. Часто восточная охраняемая зона располагалась так далеко от демаркационной линии, что с западной стороны ее вообще невозможно было разглядеть – лишь изредка встречались выдвинутые вперед дзоты, петляли участки проселочных дорог, стояли заброшенные фермы и наблюдательные вышки – больше ничто не давало воображению никакой пищи.
