Лимас сделал круг и позвонил в дверь бунгало только без четверти двенадцать. Хозяйка молча впустила его, но он, едва войдя в комнату в задней части дома, услышал, как она сняла трубку телефона и набрала номер. Говорила она всего несколько секунд. В половине первого принесла ему обед и, к его радости, английские газеты, которые он с удовольствием просматривал до трех часов. Лимас обычно не читал ничего, но на этот раз изучал газетные строки медленно и внимательно. Он запоминал детали вроде имен и мест, где жили люди, о которых говорилось даже в самых мелких заметках, и делал это почти бессознательно, словно придумал игру для тренировки памяти, и она полностью увлекла его.
В три часа прибыл Петерс, и стоило Лимасу увидеть его, как он понял: что-то произошло. Они не сели за стол, Петерс даже не снял своего макинтоша.
– У меня для вас дурные вести, – сказал он. – В Англии вы объявлены в розыск. Я услышал об этом сегодня утром. Они установили наблюдение во всех портах.
– В чем меня обвиняют? – спросил Лимас хладнокровно.
– Формально в нарушении правил условно-досрочного освобождения. Вы не явились для регистрации в полицейский участок в положенное время.
– А в действительности?
– По слухам, за действия, противоречащие закону о сохранении государственной тайны, подписку о соблюдении которого вы давали. Ваши фотографии будут опубликованы во всех лондонских вечерних газетах, хотя пока не ясно, какими текстами их сопроводят.
Лимас замер на месте.
Это дело рук Шефа. Именно он инициировал розыск. Другого объяснения быть не могло. Даже если они взяли Эйша и Кивера и те все разболтали, в розыск объявить его могли только с санкции Шефа. «На все про все потребуется пара недель, – заверял он. – Я предполагаю, что вас увезут куда-нибудь для детальных допросов – может быть, даже за границу. Но двух недель окажется более чем достаточно. Дальше события начнут развиваться сами по себе. Вам просто придется лечь здесь на дно, пока запущенная вами химическая реакция не закончится. Но вы, как я понимаю, ничего не имеете против. Мною дано указание оставить вас в числе оперативных сотрудников до того момента, когда Мундт будет уничтожен. Это показалось мне справедливым решением вопроса».
А теперь такое!
Это не было частью их уговора, возникли совершенно непредвиденные обстоятельства. Что, черт возьми, ему делать в новых условиях? Если выйти из игры сейчас, отказаться от дальнейшего сотрудничества с Петерсом, вся задуманная операция будет сорвана. Конечно, существовала вероятность, что Петерс лгал, что это была всего лишь проверка, и тогда тем более стоило соглашаться на продолжение работы с ним. Да, но если он согласится и отправится с ним на восток – в Польшу, Чехословакию или бог знает куда еще, – то у них не останется ни малейшей причины отпускать его назад. Более того, как преступник, находящийся в розыске на Западе, Лимас едва ли сможет придумать разумное объяснение, почему он хочет вернуться.
Нет, за этим стоит Шеф – на этот счет сомнений у него не оставалось. Уж слишком щедрыми были предложенные условия. Почему он не понял этого с самого начала? В Цирке не разбрасывались такими суммами, за исключением тех случаев, когда сотрудник шел на смертельный риск. Подобные деньги служили компенсацией за опасность, о которой Шеф предпочел не распространяться. Само по себе обещанное вознаграждение могло послужить предостережением, но Лимас не разглядел и не услышал его.
– Но как, чтобы им гореть в аду, они обо всем узнали? – тихо спросил он. А потом, словно его только что осенило, сказал: – Конечно, ваш приятель Эйш мог им настучать или тот же Кивер…
– Возможно, – отозвался Петерс. – Вы, как и я, знаете, что такое вполне вероятно. При нашей работе ни в чем и ни в ком невозможно быть до конца уверенным. Но факт остается фактом, – добавил он уже с некоторым нетерпением в голосе. – Вас теперь будут искать в каждой из стран Западной Европы.
Но Лимас словно не слышал его.
– Я теперь у вас на крючке, верно, Петерс? – продолжал он. – Ваши люди животы надорвут от смеха. Если только не они сами подложили мне эту свинью, а?
– Вы преувеличиваете наши возможности, – угрюмо произнес Петерс.
– Тогда зачем было следить за мной? Объясните хотя бы это. Утром я вышел прогуляться, и двое мужчин в коричневых костюмах, держась друг от друга на дистанции ярдов в двадцать, следовали за мной всю дорогу. А как только я вернулся, хозяйка тут же поспешила сообщить о моем появлении вам.
– Давайте придерживаться только того, что нам известно наверняка, – вместо ответа предложил Петерс. – Каким образом власти вашей страны все про вас узнали, в данный момент не представляет для меня особого интереса. Важно лишь то, что узнали.
– Вы, случайно, не захватили с собой первых выпусков вечерних лондонских газет?
– Нет, конечно. Сюда они не доходят. Мы просто получили телеграмму из Лондона.
– Это вранье. Мне прекрасно известно, что ваш аппарат может принимать только телеграммы из Центра.
– На столь крайний случай было получено разрешение на связь между двумя региональными аппаратами, – злобно парировал Петерс.
– Вот, значит, как, – сказал Лимас с кривой усмешкой. – Вы, стало быть, крупная шишка. Или, – его снова словно бы осенило, – Центр сам руководит операцией. Угадал?
Этот вопрос Петерс не удостоил ответом.
– Альтернатива вам понятна. Или вы разрешаете нам позаботиться о вас, организовать безопасный уход, или остаетесь предоставленным самому себе, что приведет к очень быстрому аресту. У вас нет паспорта на другую фамилию, нет денег, нет вообще ничего. Даже ваш подлинный британский паспорт через десять дней станет недействительным.
– Но есть и третий вариант. Вы снабжаете меня швейцарским паспортом, даете денег и отпускаете. Тогда я смогу позаботиться о себе.
– Боюсь, это сочтут нежелательным.
– Вы хотите сказать, что не закончили допросы? И пока не закончите, моя ценность для вас не исчерпана?
– Да, положение примерно таково.
– И что вы сделаете со мной, когда все завершится?
Петерс усмехнулся.
– А чего бы вам хотелось?
– Смены личности. Возможно, паспорт одной из скандинавских стран. Обещанные деньги.
– Уж очень стандартно, – заметил Петерс, – но я запрошу свое руководство. Так вы едете со мной?
Лимас помолчал в нерешительности, потом спросил:
– А если откажусь, как вы поступите? В конце концов я могу много чего о вас порассказать.
– Ваши истории гроша ломаного не стоят без доказательств. Меня здесь не будет уже сегодня. А Эйш и Кивер… – Он пожал плечами. – Кого они могут заинтересовать?
Лимас подошел к окну. Начинался шторм. Он смотрел, как чайки кружат на фоне почерневшего неба. Девочки не было.
– Хорошо, – сказал он наконец. – Действуйте.
