– Вы уверены, что слышали все от Гиллама именно в таких выражениях? Мундта даже не объявили в полномасштабный розыск?
– Конечно, уверен.
– А Гиллам не высказывал других предположений, почему они могли так легко выпустить Мундта из страны?
– О чем это вы?
Фидлер покачал головой, и они снова двинулись по тропе.
– Представительство сталелитейной промышленности после дела Феннана пришлось свернуть, – сказал Фидлер через какое-то время. – Вот почему в Лондон я так и не попал.
– Мундт тогда, вероятно, совершенно обезумел. Убийство может сойти с рук где-нибудь на Балканах или здесь у вас, но не в Лондоне.
– Но ведь ему сошло, не так ли? – поспешил вставить Фидлер. – И он хорошо там поработал.
– То есть завербовал Эйша и Кивера? Воистину отличная работа.
– Жена Феннана работала на них достаточно долго.
Лимас ничего на это не возразил.
– Расскажите мне кое-что еще о Карле Римеке, – попросил Фидлер. – Он ведь однажды лично встречался с Шефом, так?
– Да, в Берлине примерно год назад или чуть раньше.
– Где они встречались?
– Мы все приехали ко мне на квартиру.
– Зачем?
– Шеф падок на запах успеха. А мы как раз получили необычайно интересные данные от Карла, которые, как я подозреваю, произвели фурор в Лондоне. Он совершил краткосрочный визит в Берлин и попросил организовать для него эту встречу.
– Вы не возражали?
– С чего мне было возражать?
– Он был вашим лучшим агентом. Вам могла не понравиться перспектива его знакомства с более важным куратором.
– Шеф никого не курирует. Он возглавляет огромный департамент. Карл знал об этом, и сам по себе факт знакомства щекотал его самолюбие.
– Вы тогда все время провели втроем?
– Да. Хотя не совсем. Я оставил их вдвоем, но на четверть часа, не больше. Шеф высказал такое пожелание. Бог уж знает зачем, но ему понадобилось немного поговорить с Карлом с глазу на глаз. Я нашел предлог, чтобы выйти. Уже не помню какой. Ах да, я сделал вид, что у меня кончилось виски. Мне и в самом деле пришлось навестить де Йонга, чтобы одолжить у него бутылку.
– Вы догадывались, о чем они беседовали в ваше отсутствие?
– Не имел понятия. Да меня это и не очень-то волновало.
– А Карл вам потом ничего не рассказывал?
– По крайней мере я ни о чем его не расспрашивал. Карл порой вел себя вызывающе до наглости, то и дело намекал, что это я у него в подчинении. И мне не слишком понравилось, как он потом посмеивался над замашками Шефа, хотя имел на это полное право. Тот вел с ним себя глупо. Мы оба посмеялись тогда. Тщеславие Карла было велико, но и он не любил грубой лести, а вся встреча была задумана как укрепляющая самолюбие медицинская процедура.
– Быть может, Карл как раз впал в депрессию и нуждался в этом?
– Ничего подобного. Совсем наоборот. К тому времени его уже избаловали донельзя. Ему слишком много платили, его обожали, он пользовался безграничным доверием. Отчасти в том была моя вина, отчасти – Лондона. Не подпорти мы ему характер, он, возможно, не растрепал бы все о нашей сети своей любовнице.
– Эльвире?
– Да.
Они какое-то время шли молча, а потом Фидлер вдруг вышел из задумчивости с неожиданным признанием:
– А вы начинаете мне нравиться. Однако есть один момент, который меня удивляет. Странно, потому что меня это нисколько не беспокоило до личного знакомства с вами.
– Что именно?
– Почему вы решились на измену? Почему стали перебежчиком?
Лимас попытался что-то сказать, но Фидлер тут же рассмеялся:
– Не очень тактично с моей стороны задавать подобные вопросы, понимаю.
Всю неделю они провели в походах по холмам. Вечерами возвращались в хижину, ели скверно приготовленную пищу, запивая ее безвкусным белым вином, а потом подолгу сидели перед камином со стаканами «штайнхегера»
[18]
. Идея растопить камин пришла в голову Фидлеру. Поначалу они им не пользовались, но однажды Лимас услышал, как он попросил одного из охранников принести в дом дрова. И Лимасу стало нравиться так проводить вечера после целого дня на свежем воздухе: тепло огня и крепкий грубоватый алкоголь. Он сам становился разговорчив, рассказывая о своей службе без наводящих вопросов. Лимас догадывался, что все это записывается на скрытый магнитофон, но решил не придавать этому значения.
С каждым прошедшим днем Лимас чувствовал, как в его компаньоне нарастает внутреннее напряжение. Однажды они поехали прокатиться на «де-ка-вэ» – был уже поздний вечер – и остановились у будки телефона-автомата. Фидлер оставил его ждать в машине, даже не вынув ключи из замка зажигания, а сам долго с кем-то общался по телефону. Когда он вернулся, Лимас спросил:
– Почему нельзя было позвонить из дома?
Фидлер покачал головой.
– Нам нужно соблюдать осторожность, – ответил он. – Не только мне, но и вам тоже.
– Почему? Что происходит?
– Это касается тех денег, которые вы разместили в Копенгагене. Мы еще писали в банк, помните?
– Конечно, помню.
Фидлер больше ничего не сказал и молча вел машину между холмами. Потом они остановились. Внизу, полускрытое призрачными ветвями густо растущих сосен, находилось место соединения двух обширных долин. Крутые и тоже покрытые сосняком склоны холмов по обе стороны постепенно теряли цвет в сгущавшемся мраке, становились черными и как будто лишенными жизни.
– Что бы ни случилось, – произнес наконец Фидлер, – ни о чем не беспокойтесь. Все будет хорошо, понимаете? – Он явно старался придать своим словам особый смысл, его тонкая рука легла поверх руки Лимаса. – Какое-то время вам придется самому позаботиться о себе, но продлится это недолго, понимаете? – снова спросил он.
– Нет. И поскольку вы мне ничего не говорите, придется подождать и действовать по обстановке. Не переживайте за мою шкуру, Фидлер. – Он попытался освободить руку, но тот держал ее крепко. Между тем Лимас терпеть не мог чужих прикосновений.
– Вы знаете Мундта? – спросил Фидлер. – Вам многое о нем известно?
– Мы уже обсуждали эту тему.
– Верно, – согласился Фидлер, – мы о нем говорили. Он сначала стреляет, а потом задает вопросы. Принцип упреждающего удара. Странно придерживаться его в профессии, где получить ответы на вопросы всегда считалось гораздо важнее самой своевременной стрельбы.
Лимас уже понимал, к чему клонит Фидлер.
– Но это вовсе не странно для того, кто боится ответов на вопросы.
