– Какой-то проходной двор! – А потом заговорил, обращаясь к Леклерку: – Как я понял, Вудфорд уже добился немалого прогресса. У нас есть инструктор рукопашного боя. Кроме того, у него имеется адрес инструктора-радиста. Одного из лучших в своем деле. Я его помню. Кстати, заправка и гараж называются «Король червей». Дело явно процветает. Мы навели справки в банке. Они нам охотно помогли, хотя и не вдаваясь в подробности. Он не женат, но имеет репутацию настоящего бабника, что типично для поляка. Политикой не интересуется, каких-то хобби не имеет. Долгов не наделал. Жалоб на него не поступало. В целом производит впечатление обычного ничтожества. Хотя все считают, что механик он хороший. А что до характера… – Он пожал плечами. – Что мы вообще знаем о людских характерах?
– Но все-таки, что о нем говорят? Невозможно, черт возьми, прожить в одном районе пятнадцать лет, чтобы на тебя вообще не обращали внимания. И потом, был ведь еще этот бакалейщик. Как его? Сметвик. Он жил у него после войны.
Холдейн позволил себе легкую улыбку.
– Они вспоминают, что он был хорошим и очень вежливым работником. Кого ни спроси, все подчеркивают его вежливость. А из привычек помнят только одну: он любил стучать теннисным мячиком о стенку на заднем дворе.
– Ты наведался в гараж?
– Разумеется, нет. Я к нему пока и не приближался. Хочу поехать туда сегодня вечером. Теперь понятно, что выбора у нас нет. А он все-таки значится в нашей картотеке уже двадцать лет.
– Есть еще что-то, нуждающееся в проверке?
– Нам придется подключить к другим делам Цирк.
– Тогда пусть Джон Эвери займется мелкими деталями. – Леклерк, казалось, напрочь забыл, что Эвери тоже находится в комнате. – Что до Цирка, то их я могу взять только на себя.
Его внимание внезапно привлекла новая карта на стене – подробный план Калькштадта с четко обозначенным городским собором и железнодорожной станцией. Рядом висела более старая карта Восточной Европы. Ракетные базы, существование которых уже было в точности установлено, теперь были наглядно связаны с предполагаемой базой к югу от Ростока. Маршруты подвоза снаряжения, точки, где, возможно, находились командные пункты, вспомогательные объекты и армейские подразделения – все было соединено в единую схему тонкими синими шерстяными нитями, натянутыми с помощью кнопок. Сразу несколько таких нитей упиралось в Калькштадт.
– Хорошо сделано, верно? Сэндфорд славно потрудился прошлым вечером, – сказал Леклерк. – По этой части он большой мастер.
На его столе лежала новенькая указка из светлого дерева, похожая на огромную заколку для волос, к концу которой была привязана для удобства петля из ленты, какими судебные юристы обычно завязывают сзади свои парики. Был там и новый телефон. Зеленый и более современный, чем тот, что поставили Эвери, с надписью: «Разговоры по этой линии НЕ защищены от прослушивания».
Какое-то время Холдейн и Леклерк разглядывали карту, сверяясь с телеграммами в папке, которую Леклерк держал открытой перед собой, как мальчик из церковного хора держит псалтырь.
Потом Леклерк все же повернулся к Эвери:
– Ну, что там у вас, Джон?
Теперь ему дозволялось открыть рот.
Он почувствовал, как его гнев стихает. Ему хотелось поддерживать в себе злость, но она растворялась. Ему хотелось возмущенно выкрикнуть: «Как вы посмели вмешивать в свои делишки мою жену?» Он был бы рад потерять контроль над собой, но не мог. Его глаза тоже были прикованы к карте.
– Ну, мы вас слушаем.
– Полиция приезжала к Сэре. Ее разбудили посреди ночи. Двое мужчин. Там еще была ее мать. Они явились по поводу тела в аэропорту. Тела Тейлора. Им было известно, что его паспорт подложный, и они решили, что она как-то к этому причастна. Они подняли ее с постели, – добавил он уже совсем робко.
– Нам все об этом доложили. Приняты необходимые меры. Я пытался вам об этом сказать, но вы не давали мне такой возможности. Таможня уже выдала тело.
– Но нельзя было втягивать в это Сэру. И вообще мы наделали ошибок.
Холдейн резко вскинул голову.
– Что вы имеете в виду?
– Мы не компетентны самостоятельно справляться с подобными делами, – ответил Эвери довольно-таки дерзко. – Нам не следовало заниматься этим самим. Надо было отдать все в руки Цирку. Смайли или кому-то другому. Они готовы, а мы – нет. – Он собрался с духом, чтобы продолжить: – Я вообще не верю этому докладу. Я не верю, что в нем сообщается правда! Не удивлюсь, если окажется, что того перебежчика на самом деле никогда не существовало, а Гортон все выдумал от первого до последнего слова. И я не верю, что Тейлора убили.
– Это все? – строго спросил Холдейн. Вот он разозлился не на шутку.
– Я больше не желаю иметь к этому никакого отношения. Я говорю об операции. Потому что она бессмысленна. – Он посмотрел на карту, потом на Холдейна и рассмеялся с несколько глуповатым видом. – Все то время, пока я там гонялся за духом мертвеца, вы преследовали живого человека! Как же вам просто живется, на вашей фабрике снов… Но ведь речь идет о людях, о конкретных человеческих судьбах!
Леклерк слегка коснулся руки Холдейна, как бы говоря, что справится сам. При этом он с виду оставался совершенно спокоен. Вероятно, он был даже рад воочию увидеть симптомы болезни, которую диагностировал раньше.
– Идите в свой кабинет, Джон. У вас просто нервный срыв.
– Да, но что мне сказать Сэре? – в отчаянии спросил он.
– Скажите, что больше ее никто не побеспокоит. Произошла ошибка… Словом, скажите что угодно. А пока пойдите, съешьте чего-нибудь горячего и возвращайтесь через час. Пища в самолетах никуда не годится. А потом мы все выслушаем вашу историю целиком. – Леклерк улыбался той же натянутой и пустой улыбкой, какая играла на его устах, когда он фотографировался с мертвыми теперь пилотами. Когда Эвери уже подошел к двери, он услышал, как его негромко позвали по имени. Позвали мягко, почти с нежностью. Он остановился и обернулся.
Леклерк оторвал руку от поверхности письменного стола и описал ею в воздухе полукруг, как бы вбиравший в себя все помещение, где они сейчас находились.
– Я хотел еще кое-что сказать вам, Джон. Во время войны мы базировались на Бейкер-стрит. Нам выделили подвал, и министерство оборудовало в нем все, что было нужно для планирования операций. Мы с Адрианом проводили там много времени. Очень много времени. – Он бросил взгляд на Холдейна. – Помнишь, как во время бомбежек масляные лампы начинали раскачиваться под потолком? И бывали ситуации, Джон, когда нам приходилось действовать на основе всего лишь одной сплетни или слуха. И ни на чем больше. Только один источник информации, и мы готовы были рисковать. Отправляли агента. Двоих, если требовалось, и часто они уже не возвращались. А ведь там могло ничего и не быть. Слух, догадка, интуиция – вот чем нам приходилось довольствоваться. А иначе легко забыть, на чем строится настоящая разведка: на удаче и на предчувствии успеха. Курочка по зернышку. Там небольшой успех, здесь вовремя прочувствованная ситуация. Но очень часто мы оказывались в таком же положении, как сейчас: мы либо действительно нападали на крупный след, либо он только таким казался и вел в никуда. Сведения мы могли получить как от простого крестьянина во Фленсбурге, так и от приближенного короля, но в любом случае мы не имели права так просто отмахнуться от них. У тебя появляется цель, и тебе дают задание: найдите человека и зашлите в нужный район. Так мы и поступали. И как же много агентов мы тогда потеряли! А ведь их отправляли лишь для того, чтобы развеять сомнения, понимаете? Мы посылали их, возможно, на гибель, потому что не имели других источников информации. И у каждого из нас случались подобные срывы, Джон. Не считайте нас уж настолько бесчувственными. – Он ностальгически улыбнулся. – Часто нами овладевали такие же настроения, какое владеет вами. Это нелегко, но их надо уметь преодолевать. И тогда у вас открывается то, что мы называем вторым дыханием. – Он облокотился на стол и мечтательно повторил: – Да, именно так. Второе дыхание. А теперь подумайте, Джон, хотите ли вы дождаться, чтобы снова падали бомбы и люди гибли на улицах городов… – Он говорил предельно серьезно, словно исповедовался. – В мирное время все гораздо сложнее, я понимаю. Вот почему сейчас нам требуется даже больше отваги. Но только отваги совсем другого рода.
