Школа закончилась. Выступления «Chrome Roses» были расписаны на все лето (в том числе пара концертов в барах, на что мои родители неохотно дали письменное согласие), а днем я должен был работать на фермерском рынке, где уже трудился в предыдущем году. Бизнес отцовской компании «Мортон фьюэл ойл» шел совсем неплохо, и родители могли позволить себе оплатить мое обучение в Университете Мэна, но я должен был внести свой вклад. Работа на рынке начиналась через неделю, и мы с Астрид проводили вместе много времени. Иногда мы приезжали ко мне домой, иногда к ней. После обеда мы часто колесили по проселочным дорогам на моем «форде». Там мы находили укромное место для парковки и потом… «отдушина».
В тот день мы заехали в заброшенный гравийный карьер неподалеку от шоссе номер 9 и по очереди затягивались не очень хорошей местной травкой. Было душно, и на западе собирались грозовые тучи. Послышался раскат грома, и наверняка сверкнула молния, но я ее не видел, хотя разряд электричества на мгновение заглушил песню «Smokin’ in the Boys’ Room», которую как раз крутили по радио. В том году мы исполняли ее на всех концертах.
Именно в этот момент я вдруг вспомнил преподобного Джейкобса, как вспоминают о давно исчезнувшем знакомом, и завел машину.
– Туши косяк, – сказал я. – Поехали прокатимся.
– Куда?
– В одно место, о котором мне когда-то давно рассказывали. Если там ничего не изменилось.
Астрид убрала бычок в коробочку из-под пастилок от кашля и засунула под сиденье. Я проехал пару миль по шоссе, а затем свернул на дорогу, которая вела на Козью гору. Деревья росли совсем близко к обочине, и сгустившиеся грозовые тучи скрыли последние проблески солнечных лучей.
– Если ты думаешь о курорте, то нас туда не пустят, – сказала Астрид. – Мои предки отказались от членства. Сказали, что надо экономить, если я собираюсь в колледж в Бостоне. – Она недовольно сморщила носик.
– Мы едем не туда, – заверил я.
Мы миновали Лонгмидоу, куда наша группа БММ каждый год приезжала на пикник. Отдыхавшие там люди торопливо собирали и укладывали в машины одеяла и сумки-холодильники, бросая тревожные взгляды на небо. Раскаты грома звучали громче, по небу неслись набухшие тучи, и я увидел, как по другую сторону «Крыши неба» сверкнула молния. Чарлз Джейкобс сказал тогда, что это красиво. Красиво и страшно.
Мы проехали мимо таблички с надписью «ВЪЕЗД НА ТЕРРИТОРИЮ КУРОРТА «КОЗЬЯ ГОРА» ЧЕРЕЗ 1 МИЛЮ. ПОЖАЛУЙСТА, ПРИГОТОВЬТЕ ПРОПУСК».
– Джейми…
– Тут должна быть дорожка, которая ведет к «Крыше неба», – пояснил я. – Может, ее уже и нет, но…
Дорожка была по-прежнему покрыта гравием. Я свернул на нее слишком резко, и машина вильнула.
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – сказала Астрид. В ее голосе звучал не страх, а интерес и азарт.
– Я тоже на это надеюсь.
Подъем стал круче. Задние колеса иногда пробуксовывали на неукатанном гравии, но в целом машина шла ровно. Через две с половиной мили от поворота деревья расступились, и мы выехали на «Крышу неба». Астрид ахнула и выпрямилась на сиденье. Я нажал на тормоз, и машина резко остановилась.
Справа от нас стояла старая лачуга с провисшей замшелой крышей и разбитыми стеклами. Серые стены с облупившейся краской покрывали граффити, многие из которых сильно выцвели и почти стерлись. Впереди возвышался большой гранитный утес, в который, как полжизни назад говорил преподобный Джейкобс, была вбита устремленная в небо железная мачта. Казалось, она почти достает до нависших над ней черных туч. Слева, куда смотрела Астрид, до самого океана простирались холмы, поля и бесконечные серо-зеленые массивы лесов. Там еще светило солнце, озаряя все яркими лучами.
– Боже, и это было здесь всегда? И ты мне не показывал?
– Я сам тут никогда не был, – пояснил я. – Наш прежний священник рассказал мне…
Больше я ничего не успел сказать. С неба сорвалась сверкающая стрела молнии. Астрид вскрикнула и закрыла голову руками. На мгновение – странное, ужасное и чудесное – мне показалось, что воздух превратился в наэлектризованное масло. Я почувствовал, как встали дыбом волосы по всему телу, даже самые мелкие в носу и ушах. Потом раздался щелчок, будто невидимый великан щелкнул пальцами. Вспыхнула вторая молния и тут же ударила в железный стержень, заливая его ярко-голубым нимбом, какой я видел во сне вокруг головы Чарлза Джейкобса. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не ослепнуть. Когда я открыл их снова, мачта светилась вишнево-красным. «Будто подкова в кузнице», – сказал он тогда, и это было именно так. Проревел раскат грома.
– Хочешь уехать отсюда? – прокричал я. Из-за звона в ушах я сам себя едва слышал.
– Нет! – крикнула Астрид в ответ. – Туда! – И показала на жалкую лачугу.
Я хотел сказать ей, что в машине будет безопаснее – я смутно помнил, что резиновые шины защищают от молнии, – но над «Крышей неба» прогремели тысячи гроз, а старая лачуга все еще стояла на месте. Когда мы бежали к ней, взявшись за руки, я сообразил почему. Железный стержень притягивал молнию. По крайней мере до сих пор.
Едва мы домчались до распахнутой двери, как по граниту громко забарабанил крупный град.
– Ой-ой-ой! – в страхе закричала Астрид… смеясь. Она кинулась внутрь, и я метнулся за ней в тот самый миг, когда молния сверкнула снова, будто артиллерийский выстрел в какой-то апокалипсической битве. На этот раз ей предшествовал не щелчок, а треск. Астрид схватила меня за плечо.
– Смотри!
Я не видел, как молния ударила в железную мачту во второй раз, зато хорошо разглядел, что за этим последовало. По каменистому склону запрыгали и покатились с полдюжины огней святого Эльма и один за другим растворились в воздухе.
Астрид обняла меня, но этого ей показалось мало. Обхватив руками мою шею, она запрыгнула на меня и обвила мои бедра ногами.
– Фантастика! – кричала она.
Град превратился в дождь, а дождь, в свою очередь, в потоп. «Крышу неба» скрыли потоки воды, но железную мачту мы видели, потому что в нее то и дело били молнии. Она вспыхивала голубым, затем становилась пурпурной и, наконец, просто красной, но окончательно погаснуть не успевала, потому что в нее ударяла очередная молния.
Такой ливень редко продолжается долго. Когда он начал стихать, мы поняли, что гранитный склон под железной мачтой превратился в реку. Гром продолжал грохотать, но уже не так яростно; теперь он скорее напоминал ворчание. Мы слышали, как журчали бегущие потоки воды, будто земля о чем-то шептала. На востоке по-прежнему светило солнце, заливавшее лучами Брансвик, Фрипорт и Салемс-Лот, над которыми сияли, накладываясь друг на друга, как олимпийские кольца, целых шесть радуг.
Астрид повернула меня к себе.
– Я должна тебе что-то сказать, – произнесла она тихим голосом.
– Что? – Я вдруг испугался, что она испортит этот потрясающий момент и скажет, что мы должны расстаться.
