– Да, хвала Господу! – ликующе выкрикнул кто-то из колясочников.
– Я стою перед вами, странник на земле Америки и сосуд Божьей любви. Примете ли вы меня, как я принимаю вас?
Все закричали, что примут. У меня по лицу, как у Хью и всех людей по обе стороны от нас, струился пот, но лицо Джейкобса оставалось сухим и блестящим, хотя под лучом прожектора ему наверняка было еще жарче. Ведь он был к тому же в черном пальто.
– В свое время я был женат, и у меня был маленький сын, – продолжал он. – Но случилась ужасная трагедия, и они оба утонули.
На меня это подействовало как ушат холодной воды. Он лгал, причем лгал без всякой причины; во всяком случае, я ее не видел.
По залу прокатился шум, похожий на стон. Многие женщины плакали, некоторые мужчины тоже.
– Я отвернулся тогда от Господа и проклял его в сердце. Я бродил по пустыне. О, это были города – Нью-Йорк и Чикаго, Талса и Джоплин, Даллас и Тихуана; это были Портленд штата Мэн и Портленд штата Орегон, – но все равно пустыня. Я ушел от Бога, но не мог изгладить память о своей жене и маленьком сынишке. Я отказался от учения Иисуса, но никогда не мог отказаться от этого.
Он поднял левую руку, показывая золотое кольцо, которое выглядело шире и толще обычного обручального.
– Меня искушали женщины – конечно, ведь я мужчина, а искусительницы, подобные жене Потифара, по-прежнему среди нас, – но я остался верен.
– Хвала Господу! – закричала какая-то женщина, видимо, считавшая, что сразу распознает бесстыдную блудницу, даже если та прикинется добропорядочной женой.
– А потом однажды, когда я поборол искушение особой силы… и особой привлекательности… мне было ниспослано откровение, как Саулу по пути в Дамаск.
– Слово Божье! – крикнул мужчина, воздевая руки к небесам (по крайней мере к крыше палатки).
– Бог сказал мне, что у меня есть работа и что заключаться она будет в избавлении от тягот и страданий других людей. Он пришел ко мне во сне и сказал, чтобы я надел еще одно кольцо, означающее мой брак с учением Господа через Его Святое Слово и учением Сына Его, Иисуса Христа. В то время я находился в Финиксе, выступал в безбожном карнавальном представлении, и Бог велел мне отправиться странствовать в пустыню без пищи и воды, подобно ветхозаветному паломнику. Он сказал мне, что в этой пустыне я обрету кольцо моего второго, и последнего, брака. Сказал, что если я не нарушу обетов этого брака, то принесу много добра и воссоединюсь со своей женой и сыном на небесах, и наш истинный брак будет вновь освящен у Его святого престола и в Его святом свете.
Послышались новые крики и восклицания. Женщина в строгом деловом костюме, колготках и стильных туфлях на низком каблуке упала в проходе и начала бормотать что-то на языке, состоявшем, казалось, из одних гласных. Ее спутник – муж или любовник – опустился на колени рядом и, поддерживая ей голову, нежно улыбался и успокаивал.
– Он сам не верит ни единому своему слову, – произнес я изумленно. – Это все ложь. Неужели они не видят?
Но они не видели, а Хью меня не слышал. Он замер с зачарованным, остановившимся взглядом. Людей в палатке переполняло восторженное смятение, голос Джейкобса разносился, перекрывая осанну благодаря силе электричества (и беспроводному микрофону).
– Я шел весь день. На площадке для отдыха я нашел еду, выброшенную кем-то в урну, и съел ее. Я нашел полбутылки колы рядом с тропинкой и выпил ее. И тогда Бог сказал мне, чтобы я сошел с пути, и хотя к тому времени начало темнеть, а в пустыне терялись и погибали куда более опытные путники, я сделал так, как Он сказал.
Должно быть, к тому времени ты уже давно добрался до пригорода, подумал я. Не исключено, что до Норт-Скоттсдейла, где живут богачи.
– Ночь была темной, небо покрыто облаками, прятавшими звезды. Но после полуночи облака вдруг разошлись, и на россыпь камней упал луч лунного света. Я разгреб их и нашел… вот это.
Он поднял правую руку. На безымянном пальце было еще одно толстое золотое кольцо. Зал взорвался аплодисментами и приветственными криками. Я все время пытался понять, как такое возможно, и не находил ответа. Здесь собрались люди, которые постоянно пользуются компьютером, чтобы поддерживать связь с друзьями или узнавать новости. Они воспринимают метеорологические спутники и пересадку легких как нечто само собой разумеющееся и проживут на тридцать – сорок лет дольше своих предков. И вот они здесь, купились на историю, по сравнению с которой Санта-Клаус и Зубная Фея выглядят заурядной реальностью. Он скармливал им полное дерьмо, и они с удовольствием его заглатывали. Меня пугала мысль, что, хуже того, ему это тоже нравилось. На сцене стоял не тот человек, которого я знал в Харлоу или который подобрал меня тем вечером в Талсе. Хотя если припомнить, как он обошелся с растерянным, убитым горем отцом Кэти Морс, следовало признать: в Джейкобсе это было уже тогда.
Не знаю, ненавидит ли он всех этих людей, подумал я, но презирает точно.
А может, и нет. Может, ему на них было просто наплевать. А интересовало его только одно: сколько они оставят после представления в корзине для пожертвований.
Между тем он продолжал свою исповедь. Группа начала играть, и музыка завела толпу еще сильнее. «Gospel Robins» раскачивались в такт и хлопали, а зрители к ним присоединились.
Джейкобс рассказал о своих первых неуверенных исцелениях с помощью двух обручальных колец – символов брака мирского и брака сакрального. О том, как понял, что Господь хотел через него передать послание любви и принести исцеление многим. О том, как часто опускался на колени и молил освободить себя от столь великой миссии, потому что он недостоин. И как Господь отвечал, что никогда бы не наделил его кольцами, если бы сомневался. Джейкобс преподнес это так, будто они с Господом вели долгие беседы где-то в небесной курилке, возможно, пуская клубы дыма и любуясь небесным ландшафтом.
Его нынешний вид вызывал во мне отвращение – узкое учительское лицо и горящий взгляд голубых глаз. И это черное пальто. Ярмарочные артисты называют такую одежду «рабочей». Я узнал это, когда был его ассистентом на аттракционе «Портреты-молнии».
– Я прошу вас помолиться со мной, – призвал Джейкобс собравшихся и опустился на колени, чуть поморщившись от боли. Ревматизм? Артрит? Пастор Дэнни, исцели себя самого, подумал я.
Паства опустилась на колени, и по залу прокатилась волна шелеста и экзальтированного бормотания. Зрители в задней части палатки тоже встали на колени. Я не хотел этого делать – даже мне, бывшему методисту, все это казалось циничным богохульством, – но я не желал привлекать к себе его внимание, как получилось в Талсе.
Он спас тебе жизнь, подумал я. Не забывай об этом.
Да. И годы, прошедшие с тех пор, были хорошими. Я закрыл глаза, не в молитве, а в замешательстве. Я пожалел, что приехал, хотя в действительности выбора у меня не было. И уже не в первый раз пожалел, что попросил Джорджию Донлин связать меня с ее дочерью, компьютерным профи.
