– Будь осторожен. – Она потянулась через стол и, взяв мою руку, переплела наши пальцы, совсем как ее дочь. – Что бы вы там с Бри ни искали, ее это ужасно расстраивало.
Я вылетел в аэропорт Стюарта в Ньюберге в начале октября. Деревья меняли цвет, и дорога в город Лэчмор была очень красивой. К тому времени как я добрался до места, начало темнеть, и я снял номер в мотеле. Там не было телефона, не говоря уже о Wi-Fi, что исключало возможность использовать ноутбук для связи с внешним миром. Но чтобы найти «Засовы», Интернет мне не требовался – Бри уже все для меня разузнала. Поместье располагалось на шоссе номер 27 в четырех милях к востоку от города Лэчмор, и его владельцем некогда являлся потомственный богач по имени Вандер Занден. На рубеже двадцатого века деньги, видимо, закончились, поскольку «Засовы» были проданы, и поместье превратилось в дорогой санаторий для грузных женщин и мужчин, питавших слабость к спиртному, чем и оставалось на протяжении почти целого столетия. На рубеже двадцать первого века поместье выставили для продажи или аренды.
Я боялся, что долго не смогу заснуть, однако сон пришел практически сразу, едва я стал размышлять, что скажу Джейкобсу, когда увижу его. Если увижу. Проснувшись ранним утром погожего осеннего дня, я решил, что лучше всего действовать по обстоятельствам. Если у тебя нет никакого плана, рассудил я (возможно, самонадеянно), то никто его и не нарушит.
В девять часов я сел в арендованный автомобиль, проехал четыре мили и ничего не нашел. Проехав еще с милю, я остановился у ларька, торговавшего последними плодами нынешнего урожая. Картофель показался мне, сельскому парню, слишком мелким, а вот тыквы были отличные. При ларьке сидели два подростка – судя по внешнему сходству, брат и сестра. На их лицах была написана смертельная скука. Я спросил, как добраться до «Засовов».
– Вы их проехали, – ответила девочка. Она была постарше.
– Это я и сам понял. Непонятно другое. Как я мог проскочить, если дорогу мне хорошо объяснили, да и само поместье немаленькое?
– Там раньше стоял знак, – сказал мальчик, – но арендатор велел его убрать. Отец говорит, что ему никого неохота видеть, а мама – что он просто выпендривается.
– Заткнись, Вилли. Мистер, а вы собираетесь что-нибудь купить? Отец не велит нам закрываться, пока мы не продадим на тридцать долларов.
– Я куплю тыкву. Если вы расскажете, как туда добраться.
Девочка демонстративно громко вздохнула:
– Одну тыкву. Доллар пятьдесят. Тоже мне, сделка!
– А как насчет одной тыквы за пять долларов?
Вилли с сестрой обменялись взглядами, и она улыбнулась:
– Договорились.
Пристроив дорогую тыкву на заднем сиденье – теперь она напоминала искусственный спутник Земли, выкрашенный в оранжевый цвет, – я поехал обратно. В качестве ориентира девочка назвала нанесенную краской из баллончика надпись «METALLICA – ЭТО КРУТО» на большой каменной плите. Я заметил надпись и сбавил скорость до десяти миль в час. Через пару минут увидел поворот, который проскочил раньше. Это была дорога с покрытием, но съезд на нее зарос и был сплошь покрыт опавшей листвой. Как мне показалось, неспроста. Когда я спросил ребят у ларька, чем занимается новый арендатор, те просто пожали плечами.
– Отец считает, что он, наверное, разбогател на бирже, – сказала девочка. – Чтобы жить в таком месте, надо иметь кучу денег. Мама говорит, что там, должно быть, комнат пятьдесят, не меньше.
– А зачем он вам нужен? – поинтересовался мальчик.
Сестра толкнула его локтем в бок:
– Как тебе не стыдно!
– Если он тот, кто я думаю, – ответил я, – то мы с ним старые знакомые. И спасибо за то, что у меня теперь есть для него подарок. – Я постучал по тыкве.
– Из нее получится много пирогов, это точно, – согласился мальчик.
Или фонарь на Хэллоуин, подумал я, сворачивая на узкую дорожку, ведущую к «Засовам». Ветки царапнули бока машины. С ярким электрическим огоньком вместо свечи. Сразу за глазницами.
Дорога – которая после съезда оказалась широкой и ровной – поднималась вверх и сильно виляла. Дважды мне пришлось остановиться, чтобы пропустить оленей. Они смотрели на машину без всякого страха. Было видно, что в этих лесах никто не охотился уже очень давно.
Через четыре мили я добрался до запертых кованых ворот. Слева висел знак «Частная собственность», а справа – «Посторонним вход воспрещен». На стойке возле ворот имелся домофон с прикрепленной сверху видеокамерой, направленной на посетителей. Я нажал кнопку на домофоне. Мое сердце учащенно билось, на коже выступил пот.
– Алло? Есть кто-нибудь?
Сначала ответа не последовало, потом раздался голос:
– Чем я могу вам помочь, сэр?
Звук был намного чище, чем обычно слышится из динамика домофона – можно сказать, потрясающе чистый, – однако, принимая во внимание хобби Джейкобса, меня это ничуть не удивило. Голос принадлежал не Чарлзу, но казался знакомым.
– Я приехал повидать Дэниела Чарлза.
– Мистер Чарлз никого не принимает без предварительной записи, – сообщил домофон.
Я немного подождал и снова нажал кнопку «ВЫЗОВ».
– А как насчет Дэна Джейкобса? Под этим именем он был известен в Талсе, когда устраивал аттракцион «Портреты-молнии».
– Я понятия не имею, о чем вы говорите, – отозвался голос из домофона, – и уверен, что мистер Чарлз тоже.
Я наконец сообразил, кому принадлежал этот знакомый певучий тенор.
– Скажите ему, что это Джейми Мортон, мистер Стампер. И напомните, что я был свидетелем его первого чуда исцеления.
Последовала долгая-долгая пауза. Я подумал, что разговор окончен и мне придется уехать ни с чем. Если, конечно, я не попытаюсь снести ворота своим скромным автомобилем. Однако не было никаких сомнений, что в этом случае уцелеют именно ворота.
Я уже собрался уходить, когда Эл Стампер спросил:
– И какое это было чудо?
– Мой брат Конрад потерял голос. Преподобный Джейкобс вылечил его.
– Посмотрите в камеру.
Я посмотрел. Через несколько секунд послышался новый голос.
– Проезжай, Джейми, – произнес Чарлз Джейкобс. – Очень рад тебя видеть.
Тихонько заурчал мотор, и ворота раздвинулись в стороны по невидимым рельсам. Как Иисус, идущий по водам Мирного озера, подумал я и, сев в машину, въехал внутрь. Ярдов через пятьдесят оказался еще один крутой поворот, и, добравшись до него, я успел заметить, как закрываются ворота. Возникшая ассоциация – изгнание первых обитателей Эдема за то, что они съели не то яблоко, – меня не удивила. Как-никак я вырос на Библии.
Особняк «Засовы» представлял собой огромное здание, судя по всему, изначально бывшее викторианским, а затем превратившееся в мешанину архитектурных экспериментов. Четырехэтажная махина с многочисленными фронтонами и полукруглой застекленной пристройкой к западному торцу, откуда открывался вид на низины, лощины и озера Гудзонской долины. Шоссе темной нитью пролегало через пейзаж, расцвеченный осенними красками. Главное здание было светло-коричневым с белой отделкой, как и несколько крупных хозяйственных построек неподалеку. Интересно, в какой из них Джейкобс разместил свою лабораторию? Что она есть, я не сомневался. За зданиями склон уходил вверх, и там начинались леса.
