Спокойно, белый мальчик, услышал я голос Бри. Не теряй самообладания.
Я сделал глоток лимонада и поставил стакан на поднос. Не хотелось портить дорогой лак на вишневом дереве – чертов столик, похоже, был антикварным. И ладно, может, я все-таки испытывал небольшой страх, но в моем стакане кубики льда не стучали один о другой. Джейкобс между тем положил правую ногу на левую, и я заметил, что это далось ему нелегко.
– Артрит?
– Да, но не особо серьезный.
– Я удивлен, что ты не излечил его святыми кольцами. Или это квалифицируется как злоупотребление?
Он молча смотрел на потрясающий вид. Косматые брови стального цвета сдвинулись над пронзительными голубыми глазами.
– А может, ты боишься побочных эффектов. В этом причина?
Он поднял руку, останавливая меня:
– Довольно инсинуаций, Джейми. Со мной в этом нет необходимости. Наши судьбы слишком переплелись для этого.
– Я верю в судьбу не больше, чем ты в Бога.
Он повернулся ко мне, снова сверкнув зубастой, холодной улыбкой.
– Я повторяю: хватит! Скажи мне, зачем ты пришел, и я скажу, почему рад тебя видеть.
Выбора у меня не было, и я произнес:
– Я пришел сказать, чтобы ты прекратил исцеления.
Он сделал еще глоток лимонада.
– А почему я должен прекратить, Джейми, когда это помогло стольким людям?
Ты знаешь, зачем я пришел, подумал я. И вдруг с тревогой понял: Ты ждал меня!
Я прогнал эту мысль.
– Не для всех из них это кончилось добром. – В заднем кармане брюк у меня был приготовлен наш основной список, но доставать его не было никакой необходимости. Имена и побочные эффекты я помнил наизусть. Я начал с Хью и его призматических приступов, добавив мучения после сеанса в округе Норрис.
Джейкобс пожал плечами:
– Стресс, вызванный обстановкой. У него повторялись эти приступы?
– Мне он об этом не говорил.
– Думаю, что сказал бы, раз вы были вместе во время последнего приступа. С Хью все в порядке, я уверен. А как ты, Джейми? Есть побочные эффекты?
– Плохие сны.
Он хмыкнул с насмешкой:
– Они бывают у всех, и у меня в том числе. Но отключки, которыми ты страдал, больше не повторяются, верно? Больше нет зацикленного повторения одной и той же фразы, миоклонических движений, тычков в собственную кожу?
– Нет.
– Ну вот. Видишь? Не хуже боли в руке после прививки.
– А мне кажется, что побочные эффекты для некоторых из твоих исцеленных оказались посерьезнее этого. Взять хотя бы Роберта Риварда. Помнишь такого?
– Имя кажется знакомым, но я исцелил так много людей.
– Из Миссури? С мышечной дистрофией? Его видео было на твоем сайте.
– Да, теперь вспоминаю. Его родители сделали очень щедрое пожертвование.
– Он избавился от мышечной дистрофии, но при этом потерял рассудок. Он в больнице, про которую говорят, что там содержатся овощи.
– Мне очень жаль слышать это, – сказал Джейкобс и перевел взгляд на расцвеченный ландшафт готовящейся к зиме природы штата Нью-Йорк.
Я рассказал про других, хотя было видно, что многое он уже знал. Я удивил его только один раз, сообщив в самом конце о смерти Кэти Морс.
– Господи! – воскликнул он. – Девушка с рассерженным отцом.
– Думаю, что на этот раз рассерженный отец вряд ли ограничился бы простым ударом в челюсть. Если бы, конечно, смог тебя разыскать.
– Наверное, но, Джейми, ты не видишь картины в целом. – Он наклонился вперед, сложив руки между костлявыми коленями и глядя мне в глаза. – Я исцелил великое множество бедных душ. Кое-кто – с психосоматическими проблемами – на самом деле исцелил себя сам, что ты, не сомневаюсь, знаешь. Но другие исцелились благодаря тайному электричеству. Хотя про Бога тоже не нужно забывать. – Он растянул губы в безрадостной улыбке. – Давай представим ситуацию. Допустим, я нейрохирург, и ты обращаешься ко мне со злокачественной опухолью мозга, которую можно удалить, но очень трудно. И очень рискованно. Допустим, я говорю тебе, что шансы умереть во время операции составляют… м-м… скажем, двадцать пять процентов. Разве ты не согласишься, зная, что альтернативой является неизбежный период страданий, за которым последует верная смерть? Конечно, согласишься. И будешь умолять меня сделать операцию.
Я промолчал, потому что возразить было нечего.
– Скажи, сколько, по-твоему, людей я исцелил с помощью электротерапии?
– Я не знаю. Мы с помощником отслеживали только тех, в исцелении которых не сомневались. Этот список довольно короткий.
– Разумный подход, – одобрительно кивнул он.
– Рад, что он тебе нравится.
– У меня есть свой список, и он гораздо больше. Потому что я, видишь ли, знаю, когда это происходит. Когда это срабатывает. Без малейших сомнений. И данные, которые я собрал, свидетельствуют о том, что от неблагоприятных последствий в дальнейшем страдают очень и очень немногие. Три процента, может, пять. По сравнению с примером про опухоль головного мозга, который мы только что рассматривали, я бы расценил шансы на успех просто потрясающими.
Меня ошарашила фраза о сборе данных. Мне помогала только Брианна. У него же имелись сотни или даже тысячи фанатов, которые с радостью были готовы присматривать за исцеленными, стоило ему попросить об этом.
– Не считая Кэти Морс, ты уже знал про все, о чем я рассказывал, верно?
Он не ответил. Только смотрел на меня. Его лицо выражало абсолютную уверенность, лишенную всяких сомнений.
– Ну конечно, ты знал. Потому что следил за ними. Для тебя они всего лишь подопытные кролики, а кого волнует, если кто-то из них заболеет? Или умрет?
– Это ужасно несправедливо.
– А я так не думаю. Ты работаешь под прикрытием религии, потому что если бы занимался этим прямо здесь, в «Засовах» – а я не сомневаюсь, что тут оборудована лаборатория, – то тебя арестовали бы за опыты над людьми… и убийство некоторых из них. – Я подался вперед, глядя ему прямо в глаза. – В газетах тебя бы прозвали Йозефом Менгеле.
– А кто-нибудь называет Йозефом Менгеле нейрохирурга только потому, что он иногда теряет своих пациентов?
– Они не приходят к тебе с опухолью головного мозга.
– Приходили и такие, и многие из них сегодня продолжают жить и радоваться жизни, а не лежат в земле. Показывал ли я поддельные опухоли, когда выступал на публике? Да, и не горжусь этим, но так было нужно. Невозможно показать то, что исчезло только что. – Он помолчал. – Это правда, большинство людей, приезжавших на мои выступления, не страдали неизлечимыми болезнями, но по-своему в каком-то смысле их физические недуги были еще хуже. Они обрекали на долгую жизнь, наполненную страданием и болью. В отдельных случаях – на агонию. А ты тут сидишь и позволяешь себе осуждать. – Он печально покачал головой, но в его глазах была не печаль. В них клокотала ярость.
