Конечно, все это маловероятно. Но я чувствовал себя обязанным пройти весь путь до самого горького конца.
– Я останусь.
– Как хочешь. – Он улыбнулся, и хотя одна сторона его лица по-прежнему не двигалась, на этот раз в улыбке не было и тени насмешки. – Будет приятно поработать с тобой снова. Как в старые добрые времена в Талсе.
Послышался тихий стук в дверь. Пришел Руди.
– Женщины в Восточном зале, мистер Джейкобс. Мисс Ноултон говорит, что они готовы. И что чем раньше вы начнете, тем лучше, потому что мисс Содерберг совсем плохо.
До Восточного крыла я прошагал по коридору бок о бок с Джейкобсом, зажав под мышкой шкатулку красного дерева. Однако у самых дверей выдержка мне изменила, и я пропустил его вперед.
Он не заметил. Все свое внимание он сосредоточил на женщинах.
– Дженни и Астрид! – приветливо произнес он. – Две мои любимые дамы!
Дженни Ноултон дотронулась до его руки в формальном приветствии, и я увидел, что ее пальцы были прямыми и, казалось, никогда не знали артрита. Астрид даже не попыталась ответить на рукопожатие. Она сидела, сгорбившись, в инвалидном кресле и смотрела на Джейкобса снизу вверх. Нижнюю половину ее лица закрывала кислородная маска, рядом на тележке стоял баллон.
Дженни что-то сказала Джейкобсу, но слишком тихо, чтобы я мог разобрать, и он энергично кивнул:
– Да, мы не должны терять время. Джейми, ты не… – Он обернулся и, увидев, что меня нет рядом, в нетерпении махнул мне рукой.
До середины комнаты, залитой ярким солнечным светом, было не больше десятка шагов, но они дались мне с огромным трудом. Как будто я шагал под водой.
Астрид взглянула на меня с безразличием человека, все силы которого направлены на то, чтобы справиться с болью. Она не узнала меня и опустила голову, и я с облегчением перевел дух. Потом ее голова дернулась вверх, и рот под прозрачной маской приоткрылся. Она закрыла лицо руками, маска съехала в сторону. Думаю, Астрид сделала это не столько от удивления, сколько от ужаса, что я вижу ее в таком состоянии.
Она бы, наверное, и дальше продолжала закрывать лицо руками, но сил у нее не было, и ладони упали на колени. Она плакала. Слезы промыли глаза, вернув им молодость. Любые сомнения в том, что передо мной именно Астрид, исчезли. Все та же юная девушка, которую я любил, сейчас жила в разбитом теле больной старухи.
– Джейми? – Ее голос был хриплым, как у галки.
Я опустился на одно колено, будто поклонник, предлагающий руку и сердце.
– Да, милая. Это я. – Я взял ее руку, повернул и поцеловал ладонь. Кожа была холодной.
– Ты должен уйти. Я не хочу, чтобы ты… – она со свистом вдохнула, – чтобы ты видел меня такой. Я хочу, чтобы никто не видел меня такой.
– Все в порядке. – Я собирался добавить, что Чарли ее вылечит, но не смог. Потому что помочь Астрид было уже нельзя.
Джейкобс отвел Дженни в сторону и разговаривал с ней, давая нам возможность побыть наедине. Иногда этот чертов старик умел быть тактичным.
– Сигареты, – произнесла она тем же хриплым птичьим голосом. – Что за глупый способ убить себя. И я это знала, отчего все становится еще глупее. Все знают. Хочешь услышать кое-что забавное? Мне по-прежнему хочется курить. – Она засмеялась и тут же зашлась в кашле, явно причинявшем ей сильную боль. – Я тайком привезла три пачки. Дженни их нашла и забрала. Как будто это может что-то изменить.
– Не говори так, – сказал я.
– Я бросала курить. Держалась семь месяцев. Если бы ребенок выжил, я бы не начала снова. Что-то… – она снова со свистом вдохнула, – что-то нами играет. Я в этом уверена.
– Я так рад тебя видеть.
– Ты великолепный лжец, Джейми. Что у него на тебя есть?
Я промолчал.
– Ладно, не важно. – Астрид дотронулась рукой до моего затылка, как делала раньше, когда мы целовались, и я с ужасом подумал, что она захочет поцеловать меня этим умирающим ртом. – Ты не полысел. Все те же чудесные, густые волосы. А мои выпали. Химиотерапия.
– Они снова вырастут.
– Нет, уже не вырастут. Это… – Она обвела комнату взглядом. Каждый вдох и выдох сопровождались свистом, похожим на писк детской игрушки. – Дурацкая затея. И сама я дура.
Джейкобс подвел Дженни обратно.
– Пора заняться делом. – Он повернулся к Астрид: – Это не займет много времени, моя дорогая, и не будет никакой боли. Думаю, что вы на время лишитесь чувств, но обычно люди этого даже не замечают.
– Я с нетерпением жду момента, когда отключусь навсегда, – отозвалась Астрид и слабо улыбнулась.
– Ну-ну, не говорите так. Я никогда не даю абсолютных гарантий, но уверен, что очень скоро вы почувствуете себя намного лучше. Начнем, Джейми. Открой шкатулку.
Я послушался. Внутри на бархатной подкладке в специальных отделениях лежали два коротких стальных стержня с наконечниками из черного пластика и белый пульт управления с ползунковым переключателем. В точности такой же, как был у Джейкобса, когда мы с Клэр привели к нему Кона. Я подумал, что из четырех человек в комнате трое были идиотами, а один – сумасшедшим.
Джейкобс вынул стержни из шкатулки и приставил черные пластиковые наконечники друг к другу.
– Джейми, возьми пульт и немного сдвинь переключатель. Чуть-чуть. Ты услышишь щелчок.
Когда я это сделал, он развел стержни в стороны. Между ними проскочила ослепительная синяя искра, послышалось короткое, но мощное гудение. Звук исходил не от стержней, а с противоположной стороны комнаты, будто на сеансе необыкновенного электрического чревовещания.
– Отлично, – удовлетворенно кивнул Джейкобс. – Мы готовы. Дженни, вам надо положить руки на плечи Астрид. У нее будет спазм, а мы не хотим, чтобы она оказалась на полу, верно?
– А где ваши святые кольца? – поинтересовалась Дженни. Было видно, что ее сомнение нарастает с каждой секундой.
– Это лучше, чем кольца. Гораздо более мощные. Более святые, если угодно. Руки на плечи, пожалуйста.
– Не смейте убивать ее током!
– Это меня волнует меньше всего, Джен, – сказала Астрид скрипучим голосом.
– Это исключено, – произнес Джейкобс лекторским тоном. – Просто невозможно. При электроконвульсивной терапии – или, как говорят в народе, электрошоке – врачи используют до ста пятидесяти вольт, провоцируя сильный судорожный припадок. Но это… – он постучал стержнями один о другой, – даже при максимальной мощности вряд ли сдвинуло бы с места стрелку обычного амперметра. Энергия, которую я намерен задействовать – энергия, присутствующая в этом зале и вокруг нас, в этот самый момент, – не может быть измерена обычными приборами. По существу, это непознанная энергия.
«Непознанная» было не тем словом, которое я хотел бы услышать.
