– Конечно.
Джейкобс смотрел, как Дженни везет Астрид в кресле через пустой ресторан к дальней двери. Когда они ушли, он повернулся ко мне:
– Итак, наша договоренность в силе?
– Да.
– И ты меня не кинешь?
Кидалами на ярмарках называли мошенников, надувавших партнеров и клиентов.
– Нет, Чарли. Я тебя не кину.
– Вот и отлично. – Он смотрел на двери, через которые женщины покинули зал. – Мисс Ноултон теперь обо мне не очень высокого мнения, раз я больше не в команде Иисуса.
– Она просто тебя боится, вот и все.
Он равнодушно пожал плечами. Как и улыбка, это движение вышло кривым.
– Десять лет назад я бы не смог вылечить нашу мисс Содерберг. Возможно, даже пять лет назад. Но наука не стоит на месте. К лету…
– Что – к лету?
– Кто знает, – сказал он и повторил: – Кто знает.
Ты знаешь, подумал я. Ты уже все знаешь, Чарли.
– Посмотри, Джейми, – сказала Астрид, когда я явился к ней с кока-колой.
Она встала с кресла и сделала три неуверенных шага к стулу у окна своей спальни. Ухватившись за спинку, обошла вокруг и села со вздохом облегчения и удовольствия.
– Не бог весть что, я знаю…
– Ты смеешься? Да это поразительно! – Я протянул ей стакан, в котором плавали кубики льда. Я даже нацепил на ободок дольку лайма – на удачу. – И с каждым днем ты будешь становиться сильнее.
Кроме нас, в номере никого не было. Дженни извинилась и ушла собирать вещи, хоть я и подозревал, что все уже давно собрано. Пальто Астрид лежало на кровати.
– Я думаю, что обязана тебе не меньше, чем мистеру Джейкобсу.
– Это не так.
– Не ври, Джейми, а то нос вырастет. Он должен получать тысячи писем с мольбой об исцелении, даже сейчас. Не думаю, что он выбрал мое по чистой случайности. Это ты отвечал за их чтение?
– Нет, этим занимался Эл Стампер, давнишний кумир твоей подружки Дженни. Чарли связался со мной позже.
– И ты приехал. После стольких лет ты приехал. Почему?
– Я не мог иначе. Другого объяснения у меня нет, разве что в свое время ты была для меня всем миром.
– Ты ничего ему не обещал? Не было… как там говорят… quid pro quo[23]
?
– Ничего такого. – Я и глазом не моргнул. За годы наркомании я научился врать без запинки, а такие навыки, к сожалению, не теряются.
– Подойди ко мне. Встань рядом.
Я послушался. Без малейшего смущения и колебания она накрыла рукой мой пах.
– Ты был нежен, – сказала она. – А этим могут похвастаться очень и очень немногие. У тебя не было опыта, но ты знал, как быть нежным. И ты тоже был для меня всем миром. – Она опустила руку и посмотрела на меня уже не тусклыми глазами смертельно больного человека, которого мучает боль. Теперь в ее глазах светилась жизненная сила. И тревога. – Ты обещал. Я знаю, что это так. Не буду спрашивать, что именно, но если ты любил меня, будь с ним осторожен. Я обязана ему жизнью и от этих слов чувствую себя ужасно, но я думаю, он опасен. И не сомневаюсь, что ты тоже так считаешь.
Не такой уж я искусный лжец. А может, исцелившись, она стала видеть больше.
– Астрид, тебе абсолютно не о чем волноваться.
– Я подумала… ты можешь меня поцеловать, Джейми? Пока мы одни? Я знаю, что выгляжу ужасно, но…
Я снова опустился на одно колено, будто воздыхатель из романа, и поцеловал ее. Да, она была не в лучшей форме, но по сравнению с тем, что было утром, выглядела просто потрясающе. И все же наш поцелуй вышел чисто дружеским, внутри ничего не дрогнуло. Что ушло, то ушло. Во всяком случае, для меня. Однако мы все равно были связаны друг с другом. И узлом являлся Джейкобс.
Она погладила мой затылок.
– Такие чудесные волосы, и не важно, седые или нет. Жизнь забирает почти все, однако это тебе оставила. Прощай, Джейми. И – спасибо.
По дороге я остановился поговорить с Дженни – хотел узнать, достаточно ли близко она живет от Астрид, чтобы присматривать за ней.
– Мы с Астрид – разведенки и дружим на этой почве, – улыбнулась она. – Вот уже десять лет, с тех пор как я переехала в Рокленд и начала работать в больнице. Когда Астрид заболела, я стала жить у нее.
Я дал ей номера своего мобильного и телефона на ранчо.
– Могут быть побочные эффекты.
Она кивнула:
– Пастор Дэнни говорил об этом. Я хотела сказать – мистер Джейкобс. Никак не могу привыкнуть к этому имени. Он сказал, что пока ее мозговые импульсы не придут в норму, возможны проявления лунатизма. По его словам, на это может уйти от четырех до шести месяцев. Я наблюдала подобное у людей, которые слишком увлекались приемом амбиена и лунесты.
– Да, это наиболее вероятно. – Хотя встречались и поедание земли, и компульсивная ходьба, и синдром Туретта, и клептомания, и призматики. Насколько я знал, амбиен ничего подобного не вызывал. – Но если появится что-нибудь… позвоните.
– Что вас тревожит? – спросила она. – Скажите, чего мне ждать?
– Я действительно не знаю и надеюсь, что с ней все будет в порядке. – В конце концов, большинство исцеленных ничем таким не страдали, если верить Джейкобсу. И хотя верил я ему слабо, приходилось полагаться на его слова, тем более что все уже произошло, и дело было сделано.
Дженни встала на мысочки и поцеловала меня в щеку.
– Ей действительно лучше. Это истинная милость Божья, Джейми, пусть даже мистер Джейкобс и считает, что это не так. Без нее – без него – она бы не прожила и шести недель.
Астрид съехала вниз по пандусу в инвалидном кресле, но в «субару» Дженни села сама. Джейкобс захлопнул за ней дверцу. Она потянулась через открытое окно, взяла его за руку и снова поблагодарила.
– Я и сам очень рад, – ответил он. – И не забывайте о своем обещании. – Джейкобс высвободил свою руку и приложил палец к ее губам. – Никому ни слова!
Я наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Ешь, – сказал я. – Отдыхай. Занимайся физиотерапией. И наслаждайся жизнью.
– Слушаюсь! – отозвалась она и проводила взглядом Джейкобса, медленно поднимавшегося по ступенькам на крыльцо. Затем посмотрела на меня и повторила: – Будь осторожен.
– Не волнуйся.
– Я все равно буду. – Она смотрела на меня, и ее взгляд был полон глубокой тревоги. Как и я, она постарела, но теперь, когда болезнь больше не разъедала ее изнутри, я снова видел девушку, которая пританцовывала у сцены вместе с Хэтти, Кэрол и Сьюзен под «Knock on Wood» или «Nutbush City Limits» в исполнении «Chrome Roses». Девушку, которую я поцеловал под пожарной лестницей. – Я буду волноваться.
