– Дамы и господа, мы опять даем вам время, чтобы внимательно прочесть документ, – возвестил судья Этли. – Когда вы перейдете к обсуждению вердикта, вам будет позволено взять все документы и вещественные доказательства с собой в совещательную комнату.
Стоя возле подиума, Джейк делал вид, что читает завещание, а сам исподволь наблюдал за присяжными. Многие хмурились, и он предполагал, что недовольство вызывала фраза «Да сгинут они в муках, как я». Он читал это завещание раз сто, и оно неизменно вызывало у него одну и ту же двойную реакцию. Во-первых, казалось злонамеренным, грубым, жестоким и безрассудным. Во-вторых, заставляло задаваться вопросом: что же такого сделала для старика Летти, что он так расположился к ней? И в то же время каждое новое прочтение снова и снова убеждало его в том, что Сет отлично понимал, что делает. А если человек обладает завещательной правоспособностью и дееспособностью, значит, он имеет право на любые, самые дикие и кажущиеся неразумными решения, какие сочтет нужными.
Когда последний присяжный закончил чтение и отложил свою копию, Джейк выключил проектор. Еще полчаса они с Квинсом Ланди потратили на освещение главных вех на удивительном десятилетнем пути Сета Хаббарда от руин, оставшихся после его второго развода, до богатства, какого никто в округе Форд никогда не видел.
В половине первого судья Этли распустил всех на перерыв до двух часов.
42
Детектив выходил из больницы как раз в тот момент, когда Люсьен входил в нее. Они коротко переговорили в вестибюле – всего несколько слов о Лонни Кларке, все еще пребывающем в палате на третьем этаже и неважно себя чувствующем. У него была тяжелая ночь, и врачи не велели пускать к нему посетителей.
Люсьен долго блуждал в больничных коридорах и лишь спустя час вынырнул на поверхность на третьем этаже. Полицейского у двери не было, не наблюдалось и заботливых медсестер, опекающих Лонни. Люсьен прошмыгнул в палату, осторожно потряс Энсила за руку.
– Энсил, Энсил, вы меня слышите?
Но Энсил его не слышал.
Внутри маленькой юридической конторы Брайгенса царило общее согласие: утро прошло как нельзя лучше. Представление предсмертной записки, распоряжений относительно отпевания и похорон, рукописного завещания и письма Джейку делало очевидным, что Сет Хаббард все спланировал и контролировал до самого конца. Вступительное слово Джейка было убедительным. Хотя и речь Ланье оказалась не менее искусной. В целом неплохое начало.
Дневное заседание Джейк начал с вызова преподобного Дона Макэлвейна, пастора Ирландской церкви Христианского пути. Пастор сообщил присяжным, что 2 октября после службы, то есть за несколько часов до самоубийства Сета, они с ним поговорили накоротке. Пастору было известно, что Сет неизлечимо болен, хотя он не знал, что врачи отмерили ему всего несколько недель жизни. В то утро Сет, как казалось, пребывал в хорошем настроении, был бодр, даже улыбался и сказал Макэлвейну, что ему очень понравилась проповедь. Будучи больным и слабым, он не производил впечатления человека, одурманенного лекарствами. Сет Хаббард являлся членом общины уже двадцать лет и обычно посещал церковь раз в месяц. За три недели до своей смерти он за триста пятьдесят долларов купил место на церковном погосте – то самое, на котором теперь похоронен.
Следующим выступал церковный казначей. Мистер Уиллис Стаббз показал, что Сет оставил на тарелке для пожертвований чек на сумму пятьсот долларов, датированный 2 октября. А за год он пожертвовал церкви две тысячи шестьсот долларов.
Мистер Эверетт Уокер, заняв свидетельское место, поведал о разговоре, видимо, последнем в жизни Сета. Когда после службы они шли на автомобильную стоянку, мистер Уокер поинтересовался, как идет его бизнес. Сет саркастически заметил, что сезон ураганов, увы, запаздывает, а ведь чем больше ураганов, тем больше разрушений и тем больше потребность в древесине. Сказал, что обожает ураганы.
По словам мистера Уокера, приятель был энергичен и остроумен, как всегда, и не было похоже, что его мучают боли. Конечно, он был слаб. Но когда позднее мистер Уокер услышал, что Сет мертв и что он сам наложил на себя руки вскоре после их разговора, его это потрясло. Сет казался таким спокойным, даже довольным. Мистер Уокер знал его много лет как человека, не расположенного к общению. Скорее, он был замкнутым, неразговорчивым и держался особняком. Но в тот день, выезжая со стоянки, он улыбался, и мистер Уокер еще сказал жене, что редко можно увидеть Сета улыбающимся.
Миссис Гилда Четем сообщила жюри, что они с мужем во время службы сидели позади Сета. Когда служба закончилась, перебросились с ним несколькими фразами, и им даже в голову не пришло, что он на пороге столь ужасного события. Миссис Нети Винсон засвидетельствовала, что поздоровалась с Сетом, когда они выходили из церкви, и тот ответил с несвойственным ему обычно дружелюбием.
После короткого перерыва онколог, лечивший Сета, доктор Толберт из регионального медицинского центра в Тьюпело, умудрился за несколько первых минут утомить аудиторию занудной лекцией о состоянии своего пациента. Он наблюдал Сета в течение последнего года и, сверяясь со своими записями, все вещал и вещал о хирургической операции, последующих курсах химиотерапии и облучения, а также медикаментозном лечении.
Поначалу надежды было мало, но Сет отчаянно боролся. Однако, когда опухоль дала метастазы в позвоночник и ребра, стало ясно, что конец близок. Доктор Толберт видел Сета за две недели до смерти и поразился, как решительно тот был настроен не сдаваться. Тем не менее боли мучили его ужасно.
Доктор Толберт увеличил ему дозу демерола в таблетках до ста миллиграммов каждые три-четыре часа. Но Сет предпочитал обходиться без демерола, поскольку тот вызывал сонливость. Он не раз говорил, что старается жить без обезболивающих, поэтому доктор Толберт не мог сказать, сколько именно таблеток принимал Сет на самом деле. За последние два месяца он выписал ему двести.
Джейк преследовал две цели, вызвав доктора для дачи показаний. Во-первых, желал подчеркнуть, что из-за рака легких Сет находился в двух шагах от смерти. Тогда, возможно, факт самоубийства не будет казаться столь драматичным и безрассудным. Впоследствии Джейк намеревался доказать, что Сет в последние дни жизни мыслил абсолютно ясно, невзирая на то, что решил свести счеты с жизнью. Боль была невыносимой, конец близок, он просто его ускорил. Во-вторых, нужно было открыто ввести тему побочных действий демерола. У Ланье был припасен свидетель-тяжеловес – эксперт, который станет утверждать, что сильный наркотик, принимаемый в количествах, которые прописывали Сету, серьезно деформировал его сознание.
Странным в этом деле выглядело то, что последний выписанный ему рецепт не был найден. Сет купил по нему лекарство в одной из аптек Тьюпело за шесть дней до смерти, а потом, видимо, выбросил, таким образом, невозможно было доказать, много или мало таблеток он принимал на самом деле. Согласно его последней воле вскрытие не проводилось.
Несколько месяцев назад Ланье – без протокола – предложил провести эксгумацию тела на предмет токсикологической экспертизы. Судья Этли – также без протокола – сказал «нет». А содержание опиатов в крови Сета в день его смерти нельзя было автоматически считать идентичным их содержанию на день раньше, когда он писал завещание. Для судьи Этли оскорбительной была сама мысль выкопать человека из земли после того, как он в ней упокоился.
