– Вне завещательной правоспособности, – подсказал Дьюэйн из облака ментолового дыма.
– Да, точно: вне завещательной правоспособности. Он произнес это так, словно подразумевал, что Сет был сумасшедшим.
Джейку стоило немалых усилий сохранить спокойный вид и не выдать изумления. Его первой реакцией был гнев – как посмел какой-то другой адвокат вмешаться в его дело, наврать с три короба и пытаться подкупить свидетелей! Этим он совершил столько нарушений профессиональной этики, что Джейк не мог бы даже сразу перечислить их все. Однако, немного поостыв, он сообразил: этот «поверенный» наверняка мошенник и самозванец. Никто из реальных коллег Джейка на такое бы не пошел.
– Что ж… – Джейк постарался сохранить самообладание. – Я поговорю с этим адвокатом и скажу, чтобы держался подальше.
– А что написано в другом, настоящем завещании? – поинтересовался Дьюэйн.
– Я его не видел. Оно было составлено адвокатами из Тьюпело, которые не обязаны его обнародовать.
– Как вы думаете, мы в нем действительно упомянуты? – спросила Камила без малейшего смущения.
– Не знаю.
– А мы можем это узнать? – не унималась она.
– Сомневаюсь.
Джейку хотелось спросить, повлияет ли подобное знание на правдивость их показаний, но он решил, что говорить пока следует как можно меньше.
– Он задавал кучу вопросов о Сете и о том, как он вел себя в ту пятницу, – сообщила Арлин. – Хотел знать, как он себя чувствовал, и все о лекарствах, которые принимал.
– И что вы ему сказали?
– Немного. Честно признаться, он был не из тех людей, с которыми хочется откровенничать. У него глаза бегали и…
– Эдакий завзятый краснобай, – вставил Дьюэйн. – Слишком болтливый. Временами я не мог даже понять, что он несет, и только удивлялся: неужели этот тип действительно адвокат? Не хотел бы я, чтобы такой представлял меня в суде, перед присяжными.
– И весьма напористый, – подхватила Камила. – Он почти требовал, чтобы мы говорили вполне определенные вещи. То есть чтобы сказали, что Сет был психически неуравновешен из-за лекарств.
– А в какой-то момент, – продолжил Дьюэйн, выпустив дым через ноздри, – он водрузил свой портфель на стол Арлин как-то странно, стоймя, но не сделал даже попытки открыть его. Думаю, хотел записать наш разговор на пленку. У него там наверняка был диктофон.
– Да, он не слишком располагал к себе, – согласилась Арлин. – То есть сначала-то мы ему поверили. Ну, знаете… приходит человек в прекрасном темном костюме, говорит, что он адвокат, вручает визитку, судя по всему, много знает о Сете Хаббарде и его бизнесе… Он настаивал, чтобы говорить с нами всеми вместе, и мы не нашли причины отказаться. Поэтому и побеседовали с ним. Говорил главным образом он, мы в основном слушали.
– Как он выглядел? – спросил Джейк. – Возраст, рост, комплекция и так далее.
Троица неуверенно переглянулась, видимо, подозревая, что единства в их описаниях не будет.
– Возраст? – повторила Арлин. – Я бы сказала, лет сорок.
Дьюэйн кивнул, а Камила добавила:
– Да, может, сорок пять. Рост – футов шесть, плотный, на мой взгляд, в нем фунтов двести.
– Минимум двести, – добавил Дьюэйн. – Темные волосы, почти черные, густые и какие-то взъерошенные…
– Да, постричься ему явно не помешало, – согласилась Арлин. – Густые усы и бачки. Без очков.
– Он курил «Кэмел», – вспомнил Дьюэйн. – С фильтром.
– Я постараюсь его найти и все выяснить, – кивнул Джейк, хотя уже почти уверился, что адвоката Рида Макси не существует. Даже самый тупоголовый юрист понял бы, что подобный визит будет стоить ему больших неприятностей и расследования комиссией по профессиональной этике. Как пить дать.
– Следует ли нам поговорить с адвокатом? – спросила Камила. – Хочу сказать, мы ни с чем подобным прежде не сталкивались, и нам немного боязно.
– Пока не стоит, – ответил Джейк.
Он собирался провести беседу с каждым из них в отдельности и выслушать их истории. При общем разговоре все так или иначе оказывают влияние друг на друга.
– Позднее – может быть, – добавил он. – Но не сейчас.
– А что будет с лесопилкой? – Дьюэйн шумно втянул в себя дым.
Джейк подошел к окну и резко распахнул его – в комнате уже нечем было дышать.
– Почему ты не можешь выйти покурить наулицу? – сердито шикнула на вице-президента Камила.
Не приходилось сомневаться, что тема курения – извечный камень преткновения. Их босс умирал от рака легких, и весь его офис пропах табачным дымом. Неудивительно, что курение здесь не возбранялось.
Вернувшись на прежнее место, Джейк обратился ко всем троим:
– В своем завещании мистер Хаббард оставил своему душеприказчику распоряжение продать все имущество за приемлемую цену и обратить в деньги. Это предприятие будет продолжать работать, пока кто-нибудь его не купит.
– И когда это случится? – поинтересовалась Арлин.
– Как только поступит подходящее предложение. Может, завтра, а может через два года. Но даже если тяжба о наследстве растянется надолго, имущество мистера Хаббарда останется под защитой суда. Уверен, по округе уже прошел слух, что это предприятие будет выставлено на аукцион. Мы можем получить предложение в ближайшее время. Но до тех пор ничего не меняется. При условии, разумеется, что служащие сумеют и дальше обеспечить функционирование производства.
– Дьюэйн обеспечивает его уже пять лет, – любезно пояснила Арлин.
– Справимся, – подтвердил Дьюэйн.
– Хорошо. Если больше вопросов нет, я вернусь к документам, – сказал Джейк.
Троица поблагодарила его и удалилась.
Через полчаса Джейк подошел к Арлин, рассеянно перебиравшей бумаги у себя за столом.
– Я бы хотел осмотреть его кабинет.
– Он не заперт.
Она махнула рукой, потом встала и открыла дверь.
В одном конце длинной узкой комнаты стояли письменный стол и несколько стульев, в другом – дешевый стол для совещаний. Неудивительно, что все вокруг было деревянным: мягкого оттенка сосновые стены и пол, затертый, впрочем, до бронзового цвета; более темные дубовые книжные полки вдоль стен, многие из них пустовали. Никаких личных принадлежностей, никаких дипломов, потому что у Сета их не было. Никаких клубных наград, фотографий в обнимку с политиками, вообще нигде ни одного фото. Стол, видимо, сделанный на заказ, с ящиками и откидной крышкой, был абсолютно пуст, если не считать стопки бумаги и трех пустых пепельниц.
С одной стороны, это было именно то, чего ожидаешь от деревенского парня, которому на склоне лет удалось кое-что скопить. С другой – было трудно поверить, что человек, стоивший двадцать миллионов, не мог оборудовать кабинет получше.
