Как ей и объяснили, закусочная «У толстяка Бенни» находилась в конце асфальтированного участка сельской дороги, дальше шла щебенка. Порция выросла в Бокс-Хилл, мрачной, изолированной общине, замкнутой между болотом и цепью холмов, где белых днем с огнем не сыщешь. Тем не менее, Бокс-Хилл был все равно что Таймс-сквер по сравнению с поселением Преритаун, где царила отупляющая и далеко не безопасная атмосфера.
Преритаун был расположен на задворках округа Ноксъюби, менее чем в десяти милях от границы с Алабамой. Будь она белой, никогда бы не рискнула здесь остановиться. В передней части площадки стояли две газонасосные колонки, вдоль щебенки было припарковано несколько грязных машин.
Антимоскитная дверь захлопнулась за ней. Порция кивнула подростку, стоящему за прилавком. Магазинчик торговал скудным ассортиментом бакалеи, а также безалкогольными напитками и пивом, стоящими в холодильнике с прозрачной дверцей. В глубине зала имелось с десяток аккуратных столиков, покрытых скатертями в красно-белую клетку. В воздухе висел тяжелый дух пережаренного жира – на гриле шипели рубленые гамбургеры. Человек-гора с необъятным животом, держа лопатку словно оружие, беседовал с двумя мужчинами, сидящими на табуретах. Никаких сомнений в том, кто здесь «толстяк Бенни», не возникало.
Табличка гласила: «Делать заказы – здесь».
– Чем могу служить? – с приветливой улыбкой поинтересовался повар.
Она ответила ему обаятельной улыбкой.
– Я бы хотела хот-дог, коку, и еще я ищу Бенни Риндса.
– Это я, – отозвался великан. – А вы?..
– Меня зовут Порция Лэнг. Я из Клэнтона, но не исключено, что я – родня Риндсам. Не уверена, но пытаюсь разузнать.
Он кивнул в сторону стола. Десять минут спустя, поставив перед ней хот-дог и колу, повар сел напротив.
– Я работаю над семейным генеалогическим древом, – пояснила Порция, – и нашла на нем немало чужих плодов.
Бенни рассмеялся:
– Вам бы следовало приехать сюда и порасспрашивать меня, прежде чем приниматься за дело.
Не прикоснувшись к еде, она рассказала о своей матери и бабушке. Бенни сроду о них не слыхал. Его родня происходила из округов Ноксъюби и Лодердейл, ближе к югу. Он не знал ни одного Риндса из округа Форд, ни единого.
Пока Бенни говорил, Порция поспешно ела, и к тому времени, когда он закончил, уже понимала, что это – еще один тупик.
Поблагодарив, она поехала обратно, по пути останавливаясь в каждом крохотном городишке и сверяясь с телефонными книгами. В этих краях жило очень мало Риндсов. Около двадцати – в округе Клей. С дюжину – в округе Октиббеа, неподалеку от университета штата. Поговорила она по телефону с десятком Риндсов из округа Ли, живших в Тьюпело и его окрестностях.
Они с Люсьеном выявили двадцать три члена семейства Риндс, живших в округе Форд вплоть до 1930 года, когда все они оттуда исчезли. В конце концов, должен же найтись потомок, какой-нибудь старик-родственник, который что-то знал и смог бы – и захотел – рассказать.
26
В последнюю пятницу января Рокси пришла на работу в 8.45. Джейк ждал, стоя у ее стола и небрежно просматривая документы, словно все хорошо. Но хорошо не было. Джейк решил заканчивать представление, и разговор намечался неприятный. Началось с восклицания Рокси:
– Джейк, меня тошнит от этого места!
– Вам тоже доброго утра, – ответил он.
Она уже плакала. Никакого макияжа, растрепанные волосы, измученный вид жены-матери-женщины, неспособной держать себя в руках.
– Я не могу больше выносить Люсьена, – всхлипнула она. – Он самый гнусный грубиян на свете и торчит здесь почти каждый день. Он вульгарный, неотесанный, грязный, постоянно богохульствует и курит самые отвратительные сигары, какие только можно себе представить. Я презираю этого человека.
– Что-нибудь еще?
– Или он, или я.
– Это здание принадлежит ему, – напомнил Джейк.
– Но неужели вы ничего не можете сделать?
– Например? Сказать, чтобы он был повежливее и прекратил курить, ругаться, оскорблять людей, отпускать грязные шуточки и напиваться? Если вы не заметили, Рокси, сообщаю: Люсьену Уилбэнксу никто ничего приказать не может.
Она выдернула из коробки бумажный платок и вытерла щеки.
– Я не могу больше терпеть.
Отличный посыл, и Джейк не преминул им воспользоваться.
– Давайте считать это заявлением об уходе, – сочувственно произнес он. – Я с радостью дам вам хорошую рекомендацию.
– Вы меня увольняете?
– Нет. Вы уходите по собственному желанию, лучше прямо сейчас. Я предоставлю вам выходной на сегодня и пришлю чек на последнюю зарплату.
Жалобное настроение Рокси сменилось злостью. Она бросила последний взгляд на свой стол, и спустя десять минут дверь за ней с грохотом захлопнулась.
Порция вошла в контору ровно в 9.00.
– Я сейчас встретила на улице Рокси, она промчалась мимо, не сказав ни слова.
– Рокси уволилась. И вот мое предложение. Вы можете временно занять место секретаря и регистратора и будете считаться не стажером, а параюристом. Это большое продвижение по службе.
– Я плохо печатаю, – спокойно выслушав, напомнила она.
– Это дело практики.
– А какая зарплата?
– Тысяча долларов в месяц на период двухмесячного испытательного срока, по его окончании – в зависимости от результата пересмотрим ставку.
– Сколько часов в день?
– С половины девятого до пяти, перерыв на обед – полчаса.
– А как с Люсьеном?
– А что с ним?
– Он постоянно торчит здесь, внизу. Поэтому мне нравится работать наверху – безопаснее.
– Он вам мешает?
– Пока нет. Послушайте, Джейк, Люсьен мне нравится, и мы хорошо работаем вместе, но порой у меня возникает ощущение, что он хочет быть ко мне поближе – понимаете?
– Наверное, понимаю.
– Если он ко мне прикоснется, я ему врежу.
Джейк расхохотался, представив эту сцену, у него не было ни малейших сомнений в том, что Порция сумеет постоять за себя.
– Придется поговорить с Люсьеном. Позвольте, возьму это на себя. Я его предупрежу.
Порция сделала глубокий вдох и обвела взглядом приемную, потом улыбнулась, кивнула.:
– Но я ведь не секретарша, Джейк. Я собираюсь стать юристом, как вы.
– И я помогу вам всем, что в моих силах.
– Спасибо.
– Я жду ответа. Прямо сейчас.
– Но мне не хочется пропускать судебные заседания. А если буду прикована к этому столу, придется, правда?
