– Лучше увезите его отсюда, – посоветовал один из дядьев, указывая на группу мужчин, стоящих неподалеку.
Разъяренные мужчины потрясали винтовками и пистолетами. Они были достаточно взвинчены, чтобы предпринять отчаянные действия. К ним постоянно подходили все новые люди. Ростоны выращивали сою, разводили кур и активно участвовали в жизни прихода. У них было много родственников и друзей, и они никогда не голосовали за Оззи.
К двум часам ночи все штатные помощники шерифа находились в больнице. В три они тайно вывели Симеона из здания и повезли в тюрьму. Оззи сообщил об этом дяде мальчиков.
Летти и Порция воспользовались той же боковой дверью, чтобы незаметно покинуть больницу. Джейк проводил их до машины, потом вернулся, минуя приемный покой, и нашел Оззи беседующим с двумя своими сотрудниками. Когда к ним подошел Думас Ли с фотоаппаратом на шее, они моментально замолчали.
– Слушайте, Джейк, у вас найдется минутка? – спросил Думас.
Джейк нерешительно посмотрел на Оззи.
– Никаких комментариев! – отрезал тот и спросил, обращаясь к Думасу: – Что у вас на уме?
– Только парочка вопросов.
– Вы можете подтвердить, что это Симеон Лэнг? – поинтересовался Думас, когда они с Джейком шли рядом по длинному коридору.
– Да, – ответил Джейк, поскольку отрицать было бессмысленно.
– И вы – его адвокат?
– Нет.
– Хорошо, но на нем уже четыре месяца в городском суде висит дело о вождении в пьяном виде. В документах вы значитесь как его адвокат.
«Осторожно», – подумал Джейк, глубоко вдохнул и почувствовал тугой узел в животе.
– Я сделал это в порядке любезности, – сказал он.
– Мне все равно, почему вы это сделали. Ваше имя значится как имя его адвоката.
– Я не его адвокат, понятно? Никогда им не был. Я не могу представлять наследство Сета Хаббарда и одновременно интересы Симеона Лэнга, мужа одной из бенефициаров.
– Тогда почему девятнадцатого октября в суде вы ходатайствовали об отсрочке его дела?
– Это была любезность. Я не являюсь его адвокатом, вам это ясно, Думас?
– А почему дело отложено на четыре месяца?
– Я не судья.
– С судьей поговорю позднее, – угрожающе произнес Думас.
– Вот и поговорите. Больше никаких комментариев. – Джейк резко развернулся и зашагал прочь.
– Послушайте, Джейк, – поспешил за ним Думас, продолжая бубнить. – Вам лучше поговорить со мной, иначе это будет паршиво выглядеть.
Джейк снова развернулся, и они отошли в угол. Там он взял себя в руки, еще раз сделал глубокий вдох.
– Не делайте поспешных выводов, Думас. В течение этих четырех месяцев я не имел отношения к делу Симеона Лэнга о вождении в состоянии алкогольного опьянения, поскольку не являюсь его адвокатом. Если помните, его интересы тогда представляли шуты гороховые из Мемфиса. Не я. Поэтому, пожалуйста, будьте осторожнее.
Думас лихорадочно строчил в блокноте. Джейку хотелось врезать ему. Но внезапно все обо всем забыли, услышав душераздирающие крики, доносящиеся с другого конца здания.
Смерть Бо Ростона была зафиксирована в 4.15.
29
Джейк и Карла сидели за кухонным столом и ждали, когда закипит кофе. Не было еще и пяти часов утра. Среда, 22 февраля – день, которому, без сомнения, суждено стать самым печальным и мрачным днем в истории округа.
Два подростка – чудесные ребята, блестящие ученики, спортсмены, члены прихода, пользовавшиеся популярностью мальчики из хорошей семьи – погибли на скользкой дороге по вине пьяного водителя. Ужасная новость вмиг распространилась по городу. Кафе заполнились ранними посетителями, спешащими узнать последние известия. Церкви открылись для желающих помолиться. А больше всего скорбящих собралось в клэнтонской средней школе. Бедные дети.
Карла разлила кофе по чашкам. Они разговаривали очень тихо, чтобы не разбудить Ханну.
– Я не заводил это дело. Оззи позвонил в понедельник, сказал, что Симеон арестован в субботу утром и должен предстать перед судом в среду. Когда он протрезвел, Оззи отвез его домой и по дороге велел избавиться от мемфисских адвокатов. Я поблагодарил Оззи, и мы договорились встретиться позже. Но он позвонил снова и спросил, не могу ли я в среду появиться в суде, чтобы отсрочить дело. Оззи думал, что с помощью обвинения о вождении в пьяном виде сможет давить на Симеона, держать его в узде. И я поехал в ту среду в суд, попросил отложить слушания, заполнил нужные бумаги и почти забыл об этом деле. В то время интересы Симеона все еще представлял Букер Систранк, и я сказал Симеону там же, в суде, что не буду помогать ему с УАНС. Мне этот тип не нравился, он вызывал у меня отвращение.
– Ты видел конфликт интересов? – спросила Карла.
– Я думал об этом и даже сказал Оззи. Но на самом деле конфликта не было. Я – адвокат по утверждению наследства. Симеон не является заинтересованной стороной. Его жена – да, а он – нет.
– Но это не совсем безупречно, Джейк.
– Не совсем. И мне не стоило влезать в это дело. Я совершил роковую ошибку. Надо было послушаться своей интуиции.
– Но тебя же не могут обвинить в том, что Симеон управлял машиной в пьяном виде.
– Конечно, могут. Если бы дело рассматривалось в должном порядке, он был бы к сегодняшнему дню лишен прав и не смог бы прошлой ночью сидеть за рулем – по крайней мере теоретически. На самом деле половина черных и красношеих в нашем округе вообще не имеют действующих водительских прав.
– Речь идет всего о четырех месяцах, Джейк. Такие дела, бывает, тянутся гораздо дольше, разве не так?
– Иногда.
– Как звали того парня, кровельщика? Ты вел дело его сына о вождении в нетрезвом виде, так оно длилось целый год.
– Чак Беннет, но я не хотел, чтобы парень попал за решетку раньше, чем они починят нашу крышу.
– Я просто говорю, что такие дела часто затягиваются надолго.
– Правильно. Но когда случается трагедия, все начинают показывать пальцем на виновных. А поскольку я принадлежу к лагерю Летти Лэнг, я свое получу сполна. Всегда легче обвинить адвокатов. Оззи тоже не поздоровится. На него будут смотреть как на черного шерифа, который старается выгородить своих, и вот, мол, результат – два белых мальчика мертвы. Это может иметь плачевные последствия.
– Может, обойдется, Джейк?
– Я не так оптимистичен.
– Как это скажется на деле о завещании?
Джейк медленно отпил кофе и уставился в окно на черноту заднего двора.
– Катастрофически, – тихо произнес он. – В ближайшие месяцы никого в этом округе не будут проклинать больше, чем Симеона Лэнга. Он получит свое в суде, потом отправится в тюрьму. Со временем почти все о нем забудут. Но наш процесс начинается уже через полтора месяца. Фамилия Лэнг будет действовать как отрава. Попробуй с таким багажом завоевать жюри. – Он отпил еще глоток и потер глаза. – У Летти нет выбора: надо подать на развод, причем немедленно. Она должна порвать все связи с Симеоном.
