– Нет, – мягко сказал он, – никоим образом. Пройдут месяцы, а то и годы, прежде чем деньги мистера Хаббарда будут выплачены, и сегодня мы даже не знаем, кто их получит. Судебный процесс поможет это определить, но любой вердикт наверняка будет опротестован. И даже если все деньги, вернее, девяносто процентов, в конце концов достанутся Летти Лэнг, ее муж не получит ни цента. В любом случае он будет в заключении. А подавать иск против Летти Лэнг у Ростонов нет оснований.
Откусив кусочек тоста, он быстро прожевал его – необходмо было контролировать ситуацию, а для этого рот не должен быть набит.
– Его не отпустят под залог, Джейк, это невозможно? – спросил Билл Уэст.
– Сомневаюсь. Залог может быть назначен, но скорее всего, будет слишком высоким. По моим предположениям, Симеон останется в тюрьме до тех пор, пока не будет либо достигнуто соглашение, либо назначен процесс.
– А что может быть использовано в его оправдание?
Джейк покачал головой, давая понять, что на оправдание надежды нет.
– Он был пьян, и имеется свидетель, так, Маршалл?
– Ага. Этот парень все видел сам.
– Я предвижу переговоры о заключении сделки по признанию вины и длительный срок заключения.
– У него, кажется, сын в тюрьме? – спросил Нагент.
– Да. Марвис.
– А что, если их поместят в одну камеру, они сколотят банду и будут жить в «Парчмене» припеваючи? – предположил Нагент, чем вызвал смешки в разных концах зала.
Джейк тоже усмехнулся и принялся за еду. Он радовался, что разговор ушел в сторону от его вероятной связи с Симеоном Лэнгом. Теперь эти люди разойдутся по рабочим местам и весь день будут обсуждать только трагедию Ростонов с внутренним осознанием того, что получили информацию от Джейка, человека, не принадлежащего ни к той, ни к другой стороне. Они убедят коллег и слушателей, что их приятель Джейк не является адвокатом Симеона Лэнга – самого ненавистного человека в округе Форд, остудят их опасения и заверят всех, что Лэнга точно надолго отправят в тюрьму.
Так сказал им Джейк.
Яркие лучи утреннего солнца проникли в конференц-зал через деревянные ставни и ровными белыми полосами легли на длинный стол. Где-то в глубине помещения беспрерывно звонил телефон, но всем было не до него. Каждые четверть часа кто-нибудь стучался в запертую дверь. Происходящая в зале бурная дискуссия начала затухать и в конце концов смолкла, хотя очень многое осталось недосказанным.
Гарри Рекс, который согласился вести бракоразводный процесс Летти, изложил свою стратегию. Подать на развод следовало сейчас же, причем сделать это с максимальной гласностью, доведя до сведения общественности как можно больше отвратительных подробностей поведения мистера Лэнга, чтобы всем стало ясно: он – отъявленный негодяй, что было чистой правдой. Нарушение супружеской верности, домашнее насилие, оставление семьи и невыполнение обязательств по ее содержанию, пьянство, оскорбления – нужно выложить все, потому что в любом случае брак исчерпал себя, признаёт это Летти или нет. Нужно нокаутировать его, все равно из тюрьмы он ответить не сможет, да и зачем – его жизнь кончилась.
Сделать это следует безотлагательно, уже в понедельник, и добиться, чтобы Думас Ли и остальные журналисты, пусть и не слишком заинтересованные, получили копию иска. В иск необходимо включить ходатайство о запрещении этому хаму приближаться к дому, к самой Летти, к детям и внукам до конца их жизни. Речь идет не только о расторжении брака вследствие ненадлежащего поведения одного из супругов, но и о том, чтобы привлечь к этому событию внимание публики.
Порция сообщила, что первый звонок с угрозами поступил вскоре после пяти часов утра. Федра сняла трубку, послушала несколько секунд и молча нажала на рычаг.
– Он назвал меня «черномазой», – сообщила она ошеломленно. – Сказал, мы дорого заплатим за убийство мальчиков.
В панике они заперли все двери. Порция нашла в кладовке пистолет и зарядила его. Они везде выключили свет, сгрудились в гостиной и настороженно наблюдали за окнами. Потом телефон зазвонил снова. И снова. Они молились до рассвета.
Порция посоветовала матери подписать бумаги на развод, хотя знала: как только та поставит свой росчерк, нужно будет опасаться еще и Лэнгов. Братья и прочая родня Симеона слыли отъявленными подонками – одного поля ягода – и могли доставить кучу неприятностей. Из-за наследства они облепили Летти с ног до головы и, если увидят, что их отлучают от денег, способны пойти на любую пакость.
Люсьен провел бурную ночь, тем не менее был на месте и, как всегда, мыслил ясно. Он без колебаний занял четкую позицию: процесс по делу о завещании нельзя проводить в округе Форд. У Джейка не было выбора, кроме как подать соответствующее ходатайство, которое Этли, вероятнее всего, отклонит, но впоследствии это даст им обоснованный повод для апелляции.
Люсьен никогда не питал иллюзий относительно шансов Джейка на победу в суде присяжных, поскольку был убежден, что весь пул кандидатов отравлен компрометирующим поведением Букера Систранка. Не способствовал улучшению репутации Летти в глазах общественности и предпринятый ею по чьему-то дурному совету переезд в дом, некогда принадлежавший довольно известному белому семейству. Она была черной, а большинство присяжных будут белыми. В городе и так уже ощущались неприязнь к ней и подозрительность. Она нигде не работала с тех пор, как не стало мистера Хаббарда, а теперь еще и это. Пока она, к сожалению, носила самую ненавидимую в округе фамилию.
Подать на развод нужно было без промедления. Но бракоразводный процесс не мог завершиться до начала суда по завещанию, назначенного на 3 апреля. А в завещании она упомянута под старой фамилией – Лэнг, и пока является Лэнг, останется Лэнг во время суда.
«Окажись я на месте Уэйда Ланье, – подумал Люсьен, – прежде всего заставил бы присяжных ненавидеть всех когда-либо живших на земле Лэнгов».
– Простите, Порция, – вздохнул Люсьен. – Не обижайтесь. Просто именно так и будет.
Порция понимала это, во всяком случае, старалась понять. Она была слишком вымотана, чтобы много говорить. Ее мать и сестры остались дома, сгрудившись в своих банных халатах вокруг камина, на полке которого лежал наготове пистолет, не зная, посылать ли детей в школу, и если да, то что им сказать. Керк, учившийся в средних классах, знал братьев Ростон и поклялся больше никогда не переступать порога школы. Они были такими хорошими ребятами. Он ненавидел отца, считал, что его жизнь окончена, и хотел так же, как Порция, уехать, записаться в армию и больше не возвращаться домой.
Джейк и Гарри Рекс обсудили возможность отсрочить начало процесса: придумать какие-нибудь отговорки, потянуть время, дать Гарри Рексу возможность закончить бракоразводный процесс, а системе – избавиться от Симеона, услать его подальше, чтобы округ успел оправиться от ужаса, от двух похорон и бурных страстей вокруг наследства Сета Хаббарда.
Что изменится через полгода? Летти разведется и даже может вернуть себе девичью фамилию. «Летти Тейбер» звучало куда лучше, хотя Порция напомнила себе, что мать все равно будет так или иначе ассоциироваться с Лэнгами. Симеон сойдет со сцены. О Систранке все почти забудут. Без сомнения, через полгода ситуация станет более благоприятной для беспристрастного процесса. Конечно, оппоненты будут бурно возражать против отсрочки, что естественно при теперешнем их преимуществе.
