Джабраил уже все понял. Он увидел на противоположной стороне дороги ту самую машину, которая приехала за Гайрбеком. Правое переднее стекло было опущено. Оттуда, из темноты, с переднего сиденья, стреляли, и стреляли, видимо, из винтовки с глушителем. Какие-то отдельные слабые звуки Джабраил все же слышал. Он сразу, привычно глянув по сторонам дороги, как смотрят днем, опасаясь идущего транспорта, пошел напрямую к машине. Передняя дверца тут же открылась, чтобы он сел.
— А мы только развернулись и отъехали, как менты подъезжают, — сказал Гайрбек. — Они, кажется, даже нас осветили фарами. Палада как почувствовала что-то. Говорит, давай подождем. Отъехали чуть и остановились. Подождали, видели, как тебя выводили. И отработали. Сначала выстрел в колесо, потом все остальное. Палада быстро стреляет…
Машина тронулась, увозя Уматгиреева прочь от дома.
— Мне бы жену и детей вывезти… — сказал Джабраил.
— Не переживайте. С ними ничего не случится. Не посмеют их тронуть. А на неделе я их вывезу и отправлю в Турцию, — пообещала Палада. — Пусть сначала у моей сестры поживут. А потом что-нибудь придумаем…
— А потом я о них позабочусь. Обещаю, — сказал Гайрбек. — В Турции у меня есть такая возможность. Хотя в Королевстве
[15]
у меня возможностей было бы больше. Но они и в Турции будут в безопасности, не переживай.
— Ты не любишь подолгу в долгу оставаться. Только на что они там жить будут?
— Я разве спрашивал у тебя, на какие средства ты будешь меня лечить? Или у твой жены спрашивал? Или у твоих детей? Не думай об этом.
— Значит, мне нужно искать возможность заработать им на жизнь.
Гайрбек только улыбнулся в ответ. Но Джабраил прочитал в этой улыбке обещание обеспечить его выгодной работой с хорошим заработком…
* * *
И все же в марше по сопкам Уматгиреев проявил жалость к имаму Габисову, сам встал ведущим, значительно снизил темп перехода и дважды объявлял привал. Обычно привал в джамаате был пятнадцать минут. В этот раз, специально для имама, Уматгиреев увеличивал время привалов до получаса. Но Габисов этого оценить не мог. Он посматривал на амира недовольно и что-то бесконечно бормотал себе под нос. Конечно, можно было подумать, что он читает молитвы, но Джабраил понимал, что имам просто недоволен и ворчит.
Маршрут проходил по уже многократно пройденной тропе. И Джабраил даже жалел, что пошел кратчайшим путем. Тропа стала уже утоптанной. В зимнее время даже при отсутствии снега заметную со стороны тропу бывает легко протоптать, потому что жухлая трава не поднимается под ногами. Летом хватило бы недели, чтобы свежепротоптанная тропа снова заросла травой. Сейчас этого не происходило, и такое положение вселяло в амира опасение. Он опасался выдать свое местонахождение. Тем более после встречи с посторонним отрядом, который неизвестное еще как умеет ходить, тропа будет сильно утоптана. Это значило, что в обратный путь следовало отправляться другим маршрутом, к очевидному неудовольствию имама Гойтемира, потому что любой другой маршрут займет на несколько часов больше времени и будет на пару десятков километров длиннее. А для имама каждый лишний километр — это большая проблема.
Так, на последних километрах имам дважды пожаловался на обувь. Якобы он стер себе ноги и ему необходимо переобуться. Наверное, обыкновенные башмаки военного образца, которые, как правило, зовут берцами, в подобном походе были бы тоже не слишком удобны имаму из-за своей тяжести, но и простая гражданская обувь его не устраивала. Имаму необходимо было сесть и поправить носки.
— Наши предки, имам, босиком ходили, — сказал Гойтемиру пулеметчик Насухан Оздемиров. — И ничего, не болели и были довольны.
— А более далекие наши предки, мальчик, вообще жили на деревьях, — возразил имам, оскорбив гранатометчика обращением «мальчик» настолько, что Насухан даже отошел в сторону. — И ничего, не желали по сопкам бегать.
Но другой гранатометчик, больше способный к интеллектуальной беседе Икрам Лорсануков, усмехнулся и сказал с недобрыми нотками в голосе:
— А имам-то у нас, оказывается, в Аллаха не верит!
— Что за глупости ты бормочешь! — огрызнулся Габисов.
— Я не бормочу, в отличие от вас, имам. Я говорю громко, — резонно возразил Икрам. — Я просто констатирую факт, что вы утверждаете, вопреки Корану, что человек произошел от обезьяны. Теория эволюции и Коран несовместимы. Так в нашем селе говорил нам имам.
Габисову на это нечего было возразить, потому что он не собирался защищать теорию эволюции и показывать свое уважение к Дарвину и дарвинистам, он переобулся, с сердитым видом встал и первым двинулся дальше, не желая вступать в спор с человеком, игнорирующим его авторитет. Более того, Гойтемир, испытывая возмущение, пошел так быстро, как не ходил уже, наверное, пару десятков лет. Джабраил был доволен.
— Бежит так, словно на него собак спустили, — улыбнулся Лорсануков.
— Он считает, что я спустил на него своих собак, тебя и Насухана. — Уматгиреев был доволен, поскольку сам он пока еще стеснялся ставить имама на место. Но моджахеды помогли своему амиру. Они сана Габисова не стеснялись. И не посчитали, что амир оскорбил их, назвав собаками.
— Это все не беда, пусть обижается, лишь бы шел… — здраво рассудил Икрам…
* * *
Джамаат уже находился недалеко от дороги, когда послышались сначала взрывы гранат, а вскоре громкий выстрел. А потом длинные пулеметные очереди.
— Из чего стреляют? — спросил сам себя Джабраил, имея в виду громкий выстрел. — Вроде бы не гранатомет… Не пойму я…
— На пушку похоже… — сказал Мовсар Назарбеков, пожилой гранатометчик, служивший когда-то солдатом как раз в артиллерии. Он-то должен знать звук пушечного выстрела.
— Артиллерию пригнали, чтобы прикрыть вывоз металлолома? — опять непонятно кого спросил амир. — Не понимаю ситуацию. Или они этих парней, которых мы встречаем, тоже встречают? Но не с артиллерией же… Ладно. Если там что-то… Надо выручать…
Послышались еще несколько выстрелов. Теперь уже заговорили автоматы, но не слишком много. Похоже, там разворачивался бой. И его звуки своей невысокой интенсивностью свидетельствовали о том, что вмешательство сил свежего джамаата может перевернуть всю ситуацию, если она не в пользу отряда, который джамаат встречает. Подскочил к амиру и имам, словно желал услышать разъяснения. Но Джабраилу было не до него.
— Мы выходим на дорогу ниже места боя. Атаковать будем вдоль дороги, по опушке, с двух сторон. Вперед! Имам, выходи стороной, чтобы под пулю не попасть. Иди вокруг сопки…
Джабраил махнул рукой, показывая Гойтемиру направление движения. А сам побежал за своими моджахедами.
Но, едва выйдя на дорогу и рассмотрев, что происходит, амир понял, что с пришлым отрядом, похоже, покончено, хотя дымовая завеса и не давала рассмотреть картину боя. Да и ему могло достаться. Джабраил, зная это место, потому что совсем недавно готовил здесь засаду, сразу выделил несоответствие и определил, где прячется боевая машина пехоты. Ее местоположение он показал Икраму Лорсанукову. Икрам, перебежав на пять шагов, отыскивая удобную позицию, долго прицеливался, чтобы попасть наверняка. Но когда выстрел гранатомета раздался, амир с удивлением обнаружил, что граната уходит куда-то в сторону вершины ближайшей сопки, а сам Икрам уже упал с пробитой пулями головой. Кто-то опередил его своей очередью и спас БМП от верной гибели. Здесь уже, похоже, делать было нечего. Атаковать в лоб окопавшихся федералов — эти действия были не из арсенала амира Уматгиреева. Он предпочитал тактику аутфайта — быстрые атаки с быстрым же отходом, не дающим противнику время на нанесение ответного удара.
