Подполковник Калужный, не обращая внимания на Гойтемира, стал рассматривать карту. Пунктир уходил к горам, но заканчивался, по сути дела, нигде, на открытом пространстве, где не было ущелья и не было смысла строить зимнюю базу. Похоже на то, что пунктир был только наметками предстоящего пути, а окончательную точку бандиты не знали. И именно потому Джабраил собственной персоной пришел сюда, чтобы встретить банду и проводить ее до места. Юрию Михайловичу не хотелось связывать имя Уматгиреева с «Аль-Каидой» и сирийскими бандами, но факты были налицо, и опровергнуть их смог бы только сам Джабраил при личной встрече. Но как эту личную встречу устроить, Калужный не знал. И пока единственный вариант пути к Уматгирееву просматривался через посредничество имама. Только «раскалывать» имама следовало тонко, используя его не слишком сильный характер. А характер человека почти всегда можно определить по глазам. Нежелание и неумение смотреть в глаза, суетливость в действиях — это верный признак слабого характера.
— Гойтемир… Как твоя фамилия-то?
— Имам Гойтемир Габисов.
— Про имама забудь. Ты уже перестал им быть. Я думаю, тебя очень быстро официально лишат сана. Хотя и не знаю, как это у мусульман официально делается, но ты не переживай. Все равно, как Имран сказал, тебя в камере повесят. Если еще до камеры живым доберешься. Имран с этим, с носатым, тебя могут и в машине задавить, когда вас вместе повезут. Им уже терять нечего, больше чем пожизненное заключение не дадут. Это где-то в США, я слышал, дают порой по триста-четыреста лет срока. У нас судьи не такие щедрые. Выбирай, поедешь в поселок в камеру с подельниками или со мной пойдешь?
— Куда? — робко спросил Габисов.
— Здесь вопросы задаю я! А тебе я дал право выбора. В камеру поедешь или пойдешь со мной? И отвечай быстро.
— С тобой, — тотчас ответил Гойтемир и чуть было не подпрыгнул, готовый сразу же отправиться в дорогу. — Только с тобой. Я с ними не поеду…
— Тогда пододвигайся ближе ко мне и смотри на эту карту. Умеешь читать карты?
— Немного…
— Что это за карта? Знаешь?
— А что ты говорил про «сделку со следствием»?
— Кто эту сделку подписывает, тому могут до половины срока скостить. Но все зависит от того, насколько существенной окажется помощь.
— Я готов прямо сейчас подписать.
— Нет. Это не ко мне вопрос. Подписывать будешь со следователем, он передаст договор прокурору, тот утвердит его или нет — это будет зависеть от того, что я ему о тебе скажу, как ты себя вел, какую помощь мог оказать и какую оказал. Любой обман при этом наказывается предельно жестко, вплоть до расторжения сделки в суде, даже если сделка была утверждена прокурором.
— А будет при этом учитываться, что я духовное лицо? — поинтересовался Гойтемир.
— Каждый судья смотрит на это по-разному, — вмешался в разговор подполковник Тарамов, более близко знакомый с практикой местных судов, чем откомандированный на Северный Кавказ подполковник спецназа ГРУ. — Один посчитает это отягчающим обстоятельством, другой, который читал на ночь Коран, решит, что имаму сам Аллах воздаст по заслугам, а человек не может. Все зависит от человека. А уж к какому судье тебя приведут, это будет выбирать сам следователь. Ты в карту, в карту смотри, а не на меня. Тебе задали вопрос, и ты теперь сразу начинай сотрудничать, потом будет поздно.
Габисов с услужливым видом посмотрел в карту.
— Я спросил, что это за карта. Знаешь? — повторил вопрос Калужный.
— Знаю, господин подполковник. Я сам передавал ее через посланника в… в Азербайджан…
— У нас принято обращение «товарищ подполковник». Что здесь отмечено? Знаешь?
— Знаю, товарищ подполковник. Кружком обведено место на дороге, где отряд должен был поворачивать в сторону базы Уматгиреева. Отсюда идет тропа. Кружок сам амир поставил. А я пунктир провел. Не до конца, правда, до конца я не знал, а Джабраил не показал. Он сказал, что сам приведет отряд на свою базу.
— Какой отряд? — переспросил Тарамов. — Какой отряд Уматгиреев должен был провести на свою базу?
— Который шел. Который вы уничтожили.
— Банда?
— Можно и так назвать. Только у нас, товарищ подполковник, не практикуются английские и американские понятия. Банда у англоязычных — это только группа, хоть музыкальная, хоть туристическая… У нас это зовется или отрядом, или джамаатом.
— У кого «у вас»? — спросил Калужный.
— У правоверных мусульман.
Это было сказано очень обтекаемо. Правоверными зовут себя все верующие мусульмане. Но имам не стал говорить ни про салафитов, ни про исламистов. Обошелся простым общеупотребимым словом. И заодно задел американцев с англичанами, любить которых у людей, его допрашивающих, причин не было.
— Термин «банда» присутствует в Уголовном кодексе Российской Федерации, — сухо сказал подполковник полиции. — И потому, невзирая на значение этого слова у других народов, мы будем применять именно его. Для нас пришедшие сюда люди — бандиты, а «бандитизм» — это серьезная статья Уголовного кодекса. Вот ты, Габисов, тоже будешь судим по статье за бандитизм. Но не уводи разговор в сторону. Тебя про карту спрашивают.
— Я сказал…
Имам, кажется, начал приходить в себя, он уже не трясся, как недавно, в ожидании момента, когда его начнут бить или вешать.
— Пунктир, — показал подполковник спецназа ГРУ. — Это что такое?
Имам некоторое время помолчал. У него не хватало времени, чтобы как следует продумать свое поведение и выбрать наиболее правильный ответ. Он всматривался в карту, сужая глаза, показывая, что видит плохо, но драгоценных секунд для осмысления ситуации не хватало.
— Маршрут… — все же сказал имам.
— Это даже пьяный ежик поймет. Куда он ведет, этот маршрут?
— В бункер к Уматгирееву.
— А что, бункер находится на открытом месте? Не в горах? — спросил Тарамов, всматриваясь в карту с другой стороны. — И почему сам бункер здесь не отмечен?
— Я не знаю… — промямлил Габисов.
— Что ты не знаешь? Почему бункер не отмечен, не знаешь?
— Я не знаю, где бункер.
— Это ты врешь. Ты оттуда привел сюда Уматгиреева. И жил ты, судя по словам твоих друзей, которые тебя хотят повесить, в этом бункере. Где он?
— Я был там, но меня туда приводили.
— С завязанными глазами?
— Нет.
— Тогда показывай.
— Я плохо ориентируюсь по карте. Кажется, отсюда следует идти в какое-то ущелье.
— Ущелье сквозное?
— Нет. Джабраил мне рассказывал, как они закончили стройку, укрылись, а поверху прошел полицейский спецназ, дошел до конца, вернулся, прошел по крыше и ничего не заметил.
