Эти слова имама Габисова глубоко запали в душу амира Уматгиреева и воодушевили его. Так воодушевили, что он проявил неслыханную для других амиров активность и четыре недели подряд совершал рейды. Причем каждый последующий был успешнее предыдущего. Вообще-то в том состоянии духа, в котором сейчас находился Уматгиреев, он мог бы выступать и чаще, он готов был к постоянным боям. Но при этом не забывал, что его бои и вылазки должны быть успешными. Иначе грош цена всем его усилиям. И чтобы акция стала успешной, ее следовало основательно подготовить. Вот эта-то подготовка и отнимала у амира так много времени и не позволяла демонстрировать себя более часто. Приходилось еще перемещаться. Нельзя было постоянно действовать в одном и том же месте. Но перемещениями ведал сам имам Габисов, руководствуясь при этом какими-то своими помыслами и целями. Уловить систему в этих перемещениях было не сложно. Джамаат постоянно уходил на юг и на юго-восток. То есть к границам с Дагестаном и Грузией. И пусть одна граница называлась административной, а другая государственной, они все равно были границами. Чего добивался Гойтемир Габисов, Джабраил понимал, поскольку имам уже сам говорил об этом почти открыто:
— Чтобы к нам пришла помощь, мы должны показать, что здесь есть стоящие люди, которых необходимо поддержать. Поддержка может прийти только из-за границы. Я не знаю, откуда она придет, может быть, через Грузию, может быть, через Азербайджан, но она уже в пути. Путь от Дамаска до Кавказа не близкий. Но он преодолимый.
Про Сирию имам говорил несколько раз, и Джабраил понял, что тот приехал в Чечню оттуда. И однажды даже задал, как сам потом понял, наивный вопрос:
— Скажите, имам, а почему не удалось подчинить Сирию? Это же страна нашего мира, исламского? И все соседи были против Дамаска. Почему?
— Это вопрос стратегический. Обрати внимание. Из небольших волнений выросла большая война. Почему? Когда страны Запада откровенно помогали нам, наши силы росли, мы брали город за городом, и не могли власти оказать нам сопротивления. Их военачальники переходили один за другим на нашу сторону. А потом что-то сломалось в механизме. Изменилась общая политика. Нас перестали поддерживать. Да и внутри все не так, как у нас. Там же нусайриты
[7]
. Даже их президент Асад происходит из их среды, хотя назвать его истинно верующим мусульманином трудно. Но сопротивление нам было оказано самим народом, там проживающим. Еще сильно мешали шиитский Иран и шииты Ливана. Здесь все должно быть иначе. Народ на Кавказе поддержит вернувшихся правоверных, как уже поддержал однажды Джохара Дудаева. И это будет началом конца российского Кавказа. Россия всегда стояла особняком от других развитых стран. И если начнется расчленение России на Кавказе, а затем продолжится в других областях, где живут мусульмане, развитые страны Запада будут поддерживать нас. Они не понимают, что будут следующими на очереди. Но это вопрос отдаленного будущего. Сначала — Россия, против которой готов выступить весь мир. Но чтобы народ поддержал нас, есть обязательное правило. Народ всегда поддерживает своих героев. И нужно множество побед. Пусть в мелких стычках, но эти победы нужны. Нужна слава. И ты эту славу нам добудешь. А уж я постараюсь распространить слухи о твоих победах так, что ты сам их не узнаешь в чужих рассказах. Для этого у меня есть возможности. Твое дело — добывать красивые победы, которые привлекут к нам внимание.
И амир Уматгиреев правильно понимал свою роль. Пока имам Габисов был доволен им. После последнего боя будет доволен еще больше. В этом можно не сомневаться…
* * *
Амир Уматгиреев очень удивился бы, если бы узнал, что многие его действия предсказуемы. Он считал, что его военные хитрости слишком мудры для тех, против кого он их готовит. И они никогда не смогут разгадать то, что он задумал. И использовал он при этом свое собственное хладнокровие и хладнокровие своих бойцов, которых по подсказке имама Габисова в последнее время стал звать только моджахедами
[8]
. Чтобы как-нибудь не оговориться при имаме, Джабраил даже мысленно звал бойцов моджахедами.
Минувшим утром, когда остатки полицейского спецназа, приблизительно сравнявшись численностью с джамаатом нападавших, отступили вниз на дорогу и заняли позицию около останков своих транспортных средств, сам Уматгиреев не торопился скрыться. Обойдя сопку, в заранее условленном месте он встретился с теми, кто атаковал полицейский спецназ с противоположного склона, а потом еще и в спину, когда полицейские начали было преследование основных сил джамаата. Три моджахеда вернулись довольные и собой, и своим амиром. Они видели больше, чем увидел амир, — прошли по трупам полицейских, и их чувства можно было представить. Их башмаки были испачканы кровью врагов, и они с радостью показывали это амиру. Оставалось дождаться подхода еще четверых, которые напали на отдаленное село. Но те, когда подойдут, в любом случае дождутся джамаат. Так все было обговорено заранее. И Джабраил не стал терять время. Он с основными силами снова вернулся к дороге, только на пару километров дальше. Но и через пару километров до него донесся запах паленой резины. Запах полз снизу вместе с легким туманом и таким же легким ветерком.
Амир сначала взял с собой только троих гранатометчиков, поднялся с ними на десяток метров в гору и подошел по склону сопки к месту недавней засады ближе, только полста метров не добравшись до левой «засеки». Лес на склоне был, говоря попросту, труднопроходимым. Но Джабраил, заранее просчитывая все свои ходы, также заранее приказал проложить здесь неприметную тропу. Старания его были оправданны с точки зрения обычной практики. А в соответствии с обычной практикой после такого происшествия, как уничтожение значительной живой силы полиции в засаде, на место происшествия прибывала следственная бригада. В качестве прикрытия со следственной бригадой обычно выезжало шесть-восемь полицейских. Это, конечно, не то подразделение, которое сможет остановить джамаат Уматгиреева, и даже, наоборот, может его только привлечь и стать для него самого и для его джамаата объектом атаки. Эту атаку и планировал провести Джабраил следом за атакой на полицейскую колонну. И даже специально для этой цели приказал своим гранатометчикам захватить с собой осколочные гранаты.
Джамаат Уматгиреева еще два с половиной года назад «разжился» неплохим запасом гранат для своих гранатометчиков, «приватизировав» с помощью продажных ментов их склад. Но там были гранаты только российского производства. А российская военная промышленность выпускает для гранатометов только бронебойные и термобарические гранаты. И приходилось по мере надобности покупать у других амиров или же просто менять свои бронебойные гранаты на осколочные гранаты арабского или китайского производства. Таких гранат в джамаате всегда не хватало. Тем не менее Джабраил приказал взять с собой на эту операцию весь оставшийся запас. И предназначался он для следственной бригады, которую в качестве сил сопротивления вообще не было смысла рассматривать, и для сопровождающих их ментов, к которым должны были примкнуть уцелевшие менты из колонны полицейского спецназа. Стоило ли тем выживать после первой атаки, чтобы погибнуть в повторной, — этот вопрос был спорным.
