– Нет, – Магомедов покачал головой. – Бесполезно. Женщины пусть уходят! А я попробую позвонить дяде, в Законодательное собрание, в Правительство… У меня много влиятельных знакомых, может, что-то и получится…
Магомедали ушел на женскую половину, было слышно, что там разговаривают на повышенных тонах. Через несколько минут он вернулся в бронежилете, каске, с пулеметом, из которого торчала, волочась по полу, длинная лента.
Оловянный хотел что-то сказать, типа: «Ты хорошо подготовился», но в этот момент на улице прогремела короткая очередь и тут же оборвалась. У охранника Казихана не выдержали нервы: он выбежал на улицу и открыл огонь в сторону железного голоса. Но капитан Рюмин выпустил две пули из «Абакана», и обе попали ему в голову: в лоб и правую скулу. Безжизненное тело распласталось вдоль забора. Калитка под действием запирающего устройства закрылась и вновь защелкнулась на электромагнитный замок. Так что внешне все осталось, как было. Но труп Казихана показывал: история Депутатского дома вступила в последнюю, кровавую стадию.
– Не хотят по-хорошему, суки! – сказал Назаров. – Ну что, начинаем?
– Подождем пару минут, – ответил Вампир.
Сценарии подобных операций известны. Обычно «бойки» выпускают женщин и детей, а потом уже отстреливаются до конца. Хотя бывают и отклонения от стандартных ситуаций. Вот и сейчас никаких движений ни во дворе, ни в доме заметно не было. Нервы у «мечей» натянуты, напряжение требует выхода. Особенно затягивать с атакой нельзя.
– Всем внимание! Движение на центральной калитке…
Все члены группы узнавали друг друга по голосам, необходимости загружать эфир радиопозывными не было.
Калитка снова отворилась и из двора вышла пожилая женщина, закутанная в черное: Зинат Мусаевна. Ее поддерживала Абидат, держащая за руку маленькую Мариам. Последней вышла Роза в хиджабе.
Увидев тело мужа, девушка закричала, бросилась к нему, потом, словно обезумев, схватила лежавший рядом автомат и, изрыгая ругательства, направила в сторону «мечей». Лежавшему напротив калитки капитану Рюмину через диоптрический прицел показалось, что ствол смотрит прямо ему в лицо. У «мечей» железный закон – противник с оружием подлежит безусловному уничтожению. Палец капитана напрягся…
В этот момент хозяйки с гортанными криками набросились на домработницу, пытаясь отобрать оружие. Все трое повалились на землю, но обезумевшая Роза вырвалась и, стоя на коленях, открыла огонь. Судя по всему, она умела обращаться с оружием, пули свистели у Рюмина над головой, и он уже выбрал свободный ход курка, когда оставленная без присмотра Мариам подбежала к Розе и обняла за шею, сама оказавшись в зоне поражения… Капитан выругался, убрал палец со спуска и вжался в землю. Железное правило «мечей» было нарушено – никто не стрелял в вооруженного противника, поливающего их огнем. Роза расстреляла весь магазин, бросила автомат на дорогу и сама, рыдая, упала рядом. Хозяйки помогли ей подняться, отряхнули, и все они, горестно причитая, пошли в сторону села.
Когда женщины поравнялись с камнем, за которым лежал Выхин, он остановил их и провел короткий опрос. Потом вышел на связь:
– В доме есть заложники! – сообщил он. – Трое, в подвале. Кроме них, в доме Депутат, второй охранник, Оловянный, Абрикос и Джин. Сдаваться они не собираются!
«Неужели? Кто бы мог подумать?!» – усмехнулся про себя Котин. Перед ним на сошках стояла снайперская винтовка «Баррет» калибром 12,7 миллиметра. В инфракрасный прицел со ста пятидесяти метров человеческие тела должны просматриваться даже сквозь кирпичную стену. Правда, лишь до тех пор, пока их температура не сравняется с температурой окружающей среды. Но мертвецы снайперам не интересны.
Котин поднял бронестекло шлема, прильнул к прицелу, повернул ручку выключателя, и тут же его взгляд проник сквозь стену. В комнате второго этажа слегка расплывчато маячили четыре фигуры. Стоят достаточно кучно – видимо, совещаются. По положению рук можно было определить, что в них оружие. Вот снизу поднялась еще одна фигура, подошла к остальным – Котин сопроводил её движением ствола. Все в сборе!
– Цели вижу, к стрельбе готов! – сказал он в радиогарнитуру шлема.
На самом деле они не совещались. Просто все обступили Депутата и смотрели, как он звонил разным влиятельным людям. Точнее, пытался позвонить: они либо не брали трубку, как дядя, либо сбрасывали, заслышав, что дом окружен спецами из Москвы.
Оловянный не слушал разговора: он пристально рассматривал Абрикоса.
– Что так смотришь, Руслан? – спросил тот, ощутив этот давящий взгляд и отвернувшись от Депутата.
– Говоришь, шашлык разлюбил? – недобро спросил Оловянный.
– Какой шашлык? При чем шашлык? Особенно сейчас?
– Как раз сейчас самое время, – Руслан взвел курок своего золотого «стечкина», который небрежно держал в опущенной руке. – Думаешь, нас в землю, а сам в сторону, как всегда?
– О чем ты, Руслан?! – Абрикос почуял неладное и занервничал. Оловянного он боялся больше, чем всех спецов мира.
– Слишком много у нас «проколов», Аваз! Так никогда не было! И всегда ты оказывался в центре этого говна!
– Ты что?! При чем здесь я?!
– А при том! Ведь это ты предлагал нам с ребятами в Балахани ехать, шашлык кушать! И где те ребята? В земле! И я чуть там не оказался!
– Да ты что?! – Абрикос побледнел.
– А в Майданском ты на шашлык не остался, ребят оставил. И они тоже в земле! И я за малым уцелел! Сапера ты в больницу отвез – он тоже в земле!
– Да ты что?! С Сапером вообще случайность! – как заведенный повторял Абрикос. На худом, бледном, как мел, лице каплями проступил холодный пот.
– Я не верю в случайности, Аваз! Тем более, за окном московские спецы, и мы все ляжем в землю! Только ты первым!
Оловянный выстрелил от бедра, задрав ствол кверху. Пуля вошла Абрикосу под нижнюю челюсть и вышла из темени, сбив фуражку. Кровь забрызгала Депутата и Джина, подошедший охранник Хусейн, отпрыгнув, потерял равновесие и с грохотом упал. Почти с таким же грохотом, как Абрикос, который опрокинулся во весь рост, заливая драгоценный паркет своей, ничего не стоящей кровью. Хусейн вскочил и округлившимися глазами уставился на амира. С таким же выражением ужаса и удивления рассматривали его Депутат и Джин.
– Это он навел кафиров! – хрипло сказал Оловянный.
Все молчали.
– А это что? – Джин нагнулся и поднял металлический кружок размером с десятирублевую монету, валяющийся рядом с кепкой Абрикоса.
– На шпионский передатчик похоже, – с трудом выговорил Депутат. – Я такой видел…
Он был в шоке. Трупы и кровь всегда оставались где-то снаружи, за пределами домашней жизни, а вот сейчас они пришли в его такое безопасное и уютное гнездо… И оно уже больше никогда не будет ни безопасным, ни уютным, как никогда не смоется кровь с паркета, художественно выложенного из дерева трех пород…
