— Бегом сюда! — крикнул им младший лейтенант. — Вас из бункера перебьют.
Возможно, его команде бы не подчинились, но посыпались мины со стороны развалин дома, превращенного в бункер. Остатки пехотного отделения побежали к доту. Медлительность обошлась им дорого. Когда подбегали, две мины взорвались рядом. Бойца с ручным пулеметом подбросило вверх и ударило о землю.
Его подхватили на руки и донесли до укрытия под стеной дота. У парня была оторвана ступня, шинель сплошь излохмачена осколками. Сорвав одежду и стащив разорванный сапог, его торопливо перевязывали.
— К доктору меня… помру, — бился тяжелораненый боец.
— Какой доктор? Сами перевяжем. Не дергайся, немцы вокруг.
— Пулемет тоже не годится, — повертев в руках «Дегтярева», сказал Матвей Шмаре в, помогавший пехотинцем. — Казенник смяло.
Уцелевшие бойцы из пехотного отделения жадно курили. Из полутора десятков их осталось семь или восемь. Еще двое лежали, сквозь повязки проступали пятна крови.
Внутри дота было тихо. Саперы держали под прицелом орудийную заслонку, двери и люк. Артиллеристы прятались, словно в прочной скорлупе. Но в любой момент могли распахнуть дверь или открыть ворота, выскочить наружу, забросать гранатами немногочисленную команду Петра Шевченко.
Их надо было опередить. Да и не мог командир саперного взвода вместе со своими людьми караулить это бетонное сооружение, когда шел ожесточенный бой вокруг бункера.
Имелся огнемет, но единственное отверстие в доте (дырка, прожженная гранатой) уже была плотно закрыто изнутри. Имелось также килограммов двадцать тротила. Однако массивные ворота толщиной сантиметра четыре были рассчитаны на прямое попадание снаряда или близкий взрыв авиабомбы.
— Не возьмем мы их, — покачал головой Матвей Шмарев. — Направленного взрыва не получится, впустую тротил изведем.
Младший лейтенант Шевченко понимал это и сам. Для направленного взрыва требовалось какое-то отверстие. Решили подложить взрывчатку под дверь, она казалась слабее, чем ворота. Но произошло неожиданное. Внезапно приоткрылся верхний люк. Из него, одна за другой, полетели гранаты — штук пять или шесть. Большинство саперов успели среагировать и отскочили за угол дота.
Приготовленные для взрыва бруски тротила с детонировали с резким грохотом. Саперу не успевшему отскочить, оторвало обе ноги, исковеркало тело. Взрыв слегка вмял внутрь дверь, но держалась она по-прежнему крепко.
Шевченко глядел на останки восемнадцатилетнего парня. Зачем его зачислили в штурмовую группу? Он же еще совсем зеленый, почти не имеет опыта. Но, так или иначе, выбирать было не из кого. А парень, кажется, пришел во взвод в марте, два месяца успел отвоевать.
— Дай сюда огнемет, — протянул руку младший лейтенант. — Прикроете меня.
Когда перешагивал разорванное тело, болезненно сморщился и, вздохнув, полез по железным скобам, ведущим к узкой вытяжной трубе. Другого выхода из затянувшейся ситуации не оставалось. Шевченко мог приказать сделать это огнеметчику и не соваться под пули.
Но ситуация складывалась хуже некуда, а дот оказался крепким орешком. Еще не вступив толком в Берлин, штурмовая группа несла потери и споткнулась у первого же укрепления. Вокруг бункера, судя по стрельбе, дела обстояли не лучше. Возле дота лежали тела убитых бойцов, а гарнизон бетонного мешка наверняка готовил изнутри встречный удар.
Бак с горючей смесью, баллон со сжатым воздухом, надетые второпях, оттягивали спину, сам огнемет, похожий на детское ружье, задевал за перекладины.
Из бункера его заметили и открыли пулеметный огонь. Бойцы, прикрывая своего командира, дружно стреляли по вспышкам пулемета из карабинов и автоматов.
Однако пулеметчики продолжали сыпать очереди. Пули выбивали искры из бетона, одна ударила о скобу и, сплющенная, с жужжанием пролетела возле головы. Только не в бак с горючей смесью! Петр Шевченко не раз видел горевших заживо, это было жуткое зрелище.
Солдаты крайне неохотно шли в огнеметчики. Лучше уж воевать простым бойцом в стрелковой роте, где в лобовых атаках гибнут люди без счета. По крайней мере, от пуль, а не сгорают заживо.
Шевченко добрался до верха вытяжной трубы. Она была прикрыта железной крышкой, а щель оказалась слишком узкой для дула огнемета. Младший лейтенант понял, что скорее сгорит сам, чем выполнит задуманное.
Шевченко распластался на крыше, оглядываясь по сторонам. Пули летели гуще, щелкали, высекая искры. Разрывные хлопали, вспыхивали крошечными огоньками. У младшего лейтенанта имелись при себе две «лимонки» и пистолет. Но перебить взрывом трубу он тоже не мог — осколки изрешетили бы его.
Он прополз метра три по крыше. Тротил, взорвавшийся от детонации, все же вогнул дверь снизу, а вверху образовалась щель. Узкая, в которую нелегко попасть, а часть горящей жидкости брызнет во все стороны. Правильно, что он влез сюда сам. Солдат-огнеметчик мог просто не решиться и, осыпаемый пулями, опустошить бак куда попало.
Отодвинувшись на метр, Шевченко нажал на спуск. Горящая струя с шипением хлестнула по верхушке двери, брызнула во все стороны. Надо уменьшить давление, которое рассчитано на расстояние сорок метров. Возня с вентилем едва не стоила младшему лейтенанту жизни. Пулеметная очередь прошла точно по крыше, обожгла ногу.
Понимая, что еще несколько минут возни на верхушке дота закончатся для него смертью, Петр Петрович Шевченко снова нажал на спуск.
Дверь окуталась пламенем. Попала ли горючая жидкость внутрь, младший лейтенант мог только догадываться. Но в течение нескольких бесконечно долгих минут он нажимал на спуск, прикрывая лицо от огненных брызг.
Жар от близкого пламени опалил ресницы, слепил, заставляя закрывать глаза. Скоро он опустеет, чертов бак? Новая пулеметная очередь прошла рядом, ударила по защитному кожуху ствола, и выбила огнемет из рук. Он повис на шланге, и только это спасло Шевченко от смертельного ожога огненного клубка.
Он сбросил с плеч лямки и столкнул ранец вниз. Сердце бешено колотилось. Младший лейтенант задыхался то ли от дыма, то ли от напряжения. Он пришел в себя от треска автоматных очередей и взрывов ручных гранат.
Внутри дота начался пожар, погасить который не удавалось. Тогда весь немецкий гарнизон (десять-двенадцать человек) бросились в отчаянный прорыв. Часть артиллеристов выскакивали через дверь, сквозь пламя. Несколько человек быстро открывали орудийную амбразуру.
И те и другие были обречены. Если полчаса назад падали атакующие саперы и пехотинцы, то теперь роли переменились.
Пока открывалась массивная амбразура, туда влетели несколько гранат. Артиллеристов, которые пытались выпрыгнуть, расстреливали в упор. Такая же судьба ожидала и тех, кто прорывался через дверь.
— Пленных… берите пленных, — не кричал, а скорее хрипел обожженной гортанью лейтенант Шевченко.
Но в ближнем бою, когда велики потери обоих сторон, обозленные победители пленных не берут.
