— Пока можно было, берег. Завтра, то есть сегодня, на прямую улицу выйдем. Там из каждого окна жди выстрела.
— Пускай вперед пехоту.
— Что я и делал. Но с такими потерями далеко не уедем. Гаубицы обязательно понадобятся. Хотя бы 122 — миллиметровые.
— Хотя бы… эх, Василий Николаевич! В общем, темп увеличивай. Медленно продвигаемся. Верховному в Москву, считай, каждый час обстановку докладывают.
— Понимаю.
— Жуков, тот вообще никаких причин для срыва графика наступления не признает. Жаль, не видел, как он генералов отчитывал. Едва не расстрелом грозил. Некоторые старшие офицеры под суд пошли, уж не знаю, что там с ними решили.
Подполковник понял, что сам ляпнул лишнее.
— Ты, капитан, про этот разговор забудь. Жуков, генералы… у нас своя задача. Возвращайся к себе. Воюет твоя группа нормально. О званиях, орденах сейчас речи и быть не может. Но «майора» я тебе обещаю.
— А ребят подбодрить чем-нибудь можно? — воспользовался моментом Ольхов.
— Подготовь список человек на десять. Наградные листы в штабе заполнят.
Ольхов достал из планшета лист бумаги и карандаш.
— Ты что, прямо сейчас список составлять собрался?
— Дело на пять минут. Вдруг передумаете или меня… ранят.
— Пиши, — махнул рукой подполковник. — Только высоко не замахивайся. Медалей штук семь, три ордена Красной Звезды.
— Понял.
Долго не раздумывая, Ольхов начал список с фамилии танкиста Ускова. Младший лейтенант Шевченко шел вторым. Третьим капитан записал сержанта Ивана Шугаева. Не забыть бы Михаила Маневича…
Разведчик Иван Шугаев в эти минуты осторожно приближался к соседнему дому тоже разрушенному, где, по словам жителей, находились солдаты. Вишняк шел в двух шагах позади, готовый в любую минуту прийти на выручку.
Торцевая стена, к которой они приближались, была глухая, без окон, так называемая пожарная. Оба нырнули под ее защиту. Следом короткой перебежкой к ним присоединился Савелий Грач и двое других разведчиков.
Старший лейтенант сделал знак остановиться. Несколько минут все пятеро вслушивались. Где-то рядом должен был находиться пост. А вот снаружи или внутри дома, оставалось только гадать и выждать, когда он себя обнаружит каким-то шорохом.
Часовой, обер-ефрейтор, в камуфляжной куртке, с автоматом «МП-43» стоял в арке. За улицей наблюдал со второго этажа дежурный пулеметчик, а задачей часового было следить за изрытым воронками небольшим пустырем.
Обер-ефрейтор, родом из Эльзаса, около двух лет проходил службу в укрепрайоне в Нормандии. Это была спокойная служба. Можно сказать, ему везло. Затем начались сильные бомбежки. Шестого июня союзники высадились на побережье, и обер-ефрейтору (тогда он был рядовым солдатом) впервые пришлось участвовать в бою. За день была уничтожена половина его роты.
И вот военная судьба привела в Берлин. В Эльзасе жили преимущественно французы. Многие из его земляков погибли, некоторые дезертировали. Но обер-ефрейтор считал своим долгом бороться с большевиками до конца, хотя последние дни пребывал в смятении.
Вера в могущество Германии таяла. Фюрер, в которого он верил, по слухам, уже не мог изменить обстановку. Русские вошли в самое сердце страны, Берлин. Чудес на свете не бывает, скоро все кончится.
От взвода осталось всего двенадцать человек. Командовал ими фельдфебель, жесткий и бывалый вояка. С ним солдаты чувствовали себя увереннее, но с каждым днем нарастала тревога за свое будущее.
Зачем их оставили в этих развалинах с двумя пулеметами и «фаустпатронами», приказав открывать огонь лишь когда русские приблизятся вплотную? Возможно, взвод (или отделение) сумеет поджечь вражеский танк и уложить пулеметным огнем с десяток русских.
Затем этот горящий танк станет памятником для них. Русские расстреляют развалины прямой наводкой, и вряд ли кто из двенадцати сумеет спастись. Но выхода нет. Придется принять неравный бой и дать возможность основным силам, обороняющим эту улицу, приготовиться к отпору. Ефрейтор услышал шаги и невольно сдвинул предохранитель автомата. Хотя по характерному цоканью сапог угадал фельдфебеля, который возвращался из штаба батальона, куда был вызван час назад.
— Все спокойно? — спросил фельдфебель.
— Так точно.
— А спокойно быть не должно. Русские обязательно проведут разведку. Я это чую. Наступать вслепую они не станут.
— Я тоже так думаю. Но разведка может двинуться и по той стороне улицы.
— Возможно, — согласился фельдфебель, — но мы отвечаем за эту сторону. Если разведка проскользнет мимо нас, кто-то может угодить под суд. А суды сейчас быстрые, бумаги писать некогда.
— Какие новости в штабе?
Взводный фельдфебель не любил что-то обсуждать со своими подчиненными. Но обер-ефрейтор был исключением. Он считался заместителем взводного, и фельдфебель позволял себе иногда выпивать с эльзасцем и делился новостями.
— Русские пустили с северо-востока через Музейный остров новые тяжелые танки «Иосиф Сталин». Хотели прорваться напрямую к рейхстагу. Там весь день шел бой. Они потеряли десятка три танков, в том числе несколько новых. У «Иосифа» броня двенадцать сантиметров, однако «фаустпатроны» прожигают ее насквозь.
— Насчет подмоги ничего не слышно?
— На это не стоит надеяться, Пауль, — устало отозвался фельдфебель, доставая пачку сигарет. — Давай лучше закурим.
На самом деле у обер-ефрейтора было французское имя Поль, но фельдфебель переделал его на немецкий манер — Пауль.
— Ходят упорные слухи, что между Россией и Западом возникают серьезные противоречия по поводу послевоенной Европы. Конфликт наверняка случится, нам требуется удержать свои позиции до этого момента.
Фельдфебель вдруг замолчал. Чутьем опытного солдата он уловил что-то подозрительное. Осторожно затоптал сигарету и, снимая с плеча старый надежный автомат «МП-40», служивший ему последние два года, быстро шепнул:
— Пауль, приготовь гранату.
Не задавая лишних вопросов обер-ефрейтор отвинтил колпачок ручной гранаты «М-24», а фельдфебель вскинул автомат.
— За стеной кто-то есть. Наши наверху, что, заснули?
Савелий Грач тоже почувствовал опасность, уловил щелчок предохранителя, приглушенные голоса.
Фельдфебель знал, что главной задачей его взвода была не оборона развалин дома, а ночное охранение. Не пропустить вражескую разведку или штурмовую группу. Кажется, они проморгали русских. Что-то надо было немедленно решать.
— Пауль, обойди дом и осторожно выгляни. Если увидишь русских, бросай гранату.
Обер-ефрейтор кивнул и вышел из арки. В голове мелькнула мысль, что за те четыре с половиной секунды, пока сработает запал, его успеют изрешетить. Надежнее действовать автоматом с его усиленными патронами и магазином на тридцать пять зарядов. Он сунул гранату за пояс и стал снимать с плеча автомат.
