— Это мое дело, — резко отозвался Савелий Грач. — Танков у нас мало осталось, буду действовать «фаустпатронами» из засады.
Василий Ольхов на минуту придержал Малкина.
— Возглавишь третий взвод. У меня офицеров не хватает, там младший сержант командует. Поведешь людей в бой.
Яков Малкин невольно сглотнул слюну. Белобрысый капитан с непокрытой перевязанной головой сверлил его расширенными зрачками. Парторгу показалось, что командир сорвется на крик. Куда-то делась обычная ироничность Ольхова. Два дня непрерывных боев и тяжелые потери в штурмовой группе измотали его.
— Короткое собрание с коммунистами и комсомольцами… перед последним броском, — заикнулся было Малкин.
— Какое собрание? Шагай, Яков, — все же сдержался капитан, — и не ищи уловки. Возглавишь в атаке взвод. Своим примером покажешь… без лишней болтовни.
А Усков вернулся к двум своим «тридцатьчетверкам». Механик Долгушин нервничал и сразу обрушился на лейтенанта.
— Снова вперед? Глянь, что от трех машин осталось. Горелым мясом даже здесь пахнет. А нам как по башне врезали! Почти насквозь броню просадили.
— Проверь сцепление, — перебил его Усков и подозвал командира второго танка, младшего лейтенанта. — У тебя все в порядке?
— Так точно.
— Готовься к бою.
— Подкалиберный заряжать?
— Подожди. Если увидишь зеленую ракету, зарядишь фугасный. Огневые точки выбивать будем.
— А «тигр»? — спросил наводчик Лукьянов. — Который «королевский»?
— Пойдем лучше башню провернем разок-другой.
— Я уже смотрел. Там один зубец выбило. Вращается башня, только спешить не надо, осторожнее поворачивать.
— Карпуху живым до санбата довезли?
— Наверное, довезли, — снова встрял механик Долгушин. — А что толку? Весь переломанный, и мы в эту мясорубку снова лезем. «Тигр», он насквозь нашу броню прошивает. Сколько ребят погибло, Карпухина почти насмерть зашибло.
Фельдшер Ульян Злотников, перевязывавший бронебойщика, поднял голову.
— У тебя язык как помело. Чего хоронишь мальчишку? Ну, ребра сломаны, ушиб сильный. Не устраивай раньше времени поминки. Жить будет. Молодой, выдюжит.
— Дай Бог, — вздохнул наводчик Лукьянов. — Карпуха недавно от матери письмо получил, химическим карандашом написано. Половина строчек слезами размыта. У них в семье отец и брат без вести еще в сорок первом пропали. Мать с сестренкой да старым дедом остались. Филька — одна надежда.
Звенели, набирая высоту, мины. Затем обрушились вниз. Грохнуло раза четыре подряд. Кто-то истошным голосом выкрикивал:
— Где там фельдшер? Человека поранило!
— Слышу, иду.
Ульян Злотников, кряхтя, поднялся и, перебросив через плечо санитарную сумку, зашагал к месту взрывов. Еще несколько мин взорвались в глубине улицы, осколки звякнули о брусчатку. Фельдшер лишь слегка пригнулся. За две войны он научился различать опасность.
Стрелок-радист, самый младший в экипаже Ускова, молча курил. Три сгоревших танка навевали тоскливые мысли.
Старший лейтенант Грач с сержантами Вишняком, Шмаревым, отделением разведки и несколькими саперами перебежками двигались через дворы. Раза два их обстреляли, ранили сапера.
— Доберешься сам? — спросил Савелий.
— Доберусь…
— Дал бы кого в провожатые, но людей не хватает.
Сапер понимающе кивнул и, держа раненую руку на весу, осторожно двинулся в обратный путь. Остальные добрались до узкого мутного канала. Воды здесь заметно прибавилось. Никто из бойцов не знал, что немцы затопили несколько станций Берлинского метро, чтобы русские не прорвались под землей к центру города.
В мутной, отдающей плесенью воде с пятнами мазута течение крутило труп какого-то гражданского. Мокрые крысы ловко взбирались по отвесным стенкам и скрывались в кустах. На поверхности плавала женская шляпка, остатки соломенной корзины, яблоки.
Пост из трех человек с ручным пулеметом, оставленный накануне, оказался на месте. Старший доложил, что через узкий мост пыталась пробиться группа фрицев, но, встретив отпор, в бой ввязываться не стали.
— Одного подстрелили, вон там лежит. А вода прибыла. Приложишь ухо к плитам, гул слышится, словно плотину прорвало. Даже человеческие крики вроде раздавались.
Затопленное метро, где погибли сотни (если не тысячи) жителей Берлина, стало одним из последних подарков своим соотечественникам, посланным по приказу Гитлера из подземного убежища.
Всем вместе подобраться к «тигру», который, по прикидкам старшего лейтенанта, находился где-то неподалеку, было невозможно. С верхних этажей дома в разных направлениях велась стрельба.
— Сергей, бери полтора десятка бойцов, — приказал Грач сержанту Вишняку. — Обойдешь дом и открывай стрельбу. Бросайте гранаты, из «фаустпатронов» пальните раза три. Отвлечешь на себя внимание.
— Огонь мы на себя отвлечем, а не внимание, — пробормотал один из бойцов. — Сверху нас хорошо видно будет.
— Выполняйте. Когда наши начнут атаку, поддержите ее. Я со Шмаревым и двумя саперами попробую проскользнуть поближе к «тигру». Отделение пулеметчиков остается на месте. Присоединитесь ко мне после зеленой ракеты.
— А если ее не будет? — спросил младший сержант с «Дегтяревым», который дежурил у мостика через канал.
Савелий Грач не ответил. Он высматривал в бинокль немецкий танк.
«Королевский тигр» выполз из капонира, сделал два торопливых выстрела и снова нырнул в яму. Виднелась верхушка башни и ствол орудия с массивным дульным тормозом. Неизвестно, чем бы закончилась вылазка, но возле дома начали взрываться тяжелые мины полковых минометов.
Под прикрытием дымовой завесы все четверо бросились вперед. Частично их группу защищали деревья и кустарник, хоть и побитые осколками, но уже с распустившейся молодой листвой.
— Как у нас в деревне, — кивнул Матвей Шмарев. — Вон, яблоня…
Открыла стрельбу группа Вишняка. Патронов не жалели. Создавалось впечатление, что там прорвался целый взвод. До танка оставалось метров сто. С верхних этажей застучал пулемет.
— Бежим вон к той будке.
Прежде чем добежали, очередь перехлестнула одного из саперов. Он тяжело ворочался, гимнастерка на спине набухла кровью. Матвей Шмарев на секунду остановился, его подтолкнул старший лейтенант.
— Парню уже не поможешь. Вперед, не отставай!
Тяжелые минометы продолжали вести огонь по укрепленному дому. Капитан, командир «королевского тигра», чувствовал себя в относительной безопасности. Он знал, что на параллельной улице находятся такие же дома-крепости, а значит, тыл прикрыт.
Неделю назад его взвод из двух «тигров» расстрелял из засады танковую роту. Кроме пяти «тридцатьчетверок», они подожгли тяжелую русскую самоходку «зверобой» с шестидюймовой гаубицей и броней в девять сантиметров.
