Сегодня, в критический момент боя, капитан нанес внезапный удар, и в считаные минуты уничтожил три танка «Т-34-85», которые не так просто взять. Русские сожгли второй «тигр» вместе с экипажем, который возглавлял старый товарищ. Машина капитана тоже получила повреждения, но их частично устранили.
Русские временно прекратили атаку и вели интенсивный огонь из занятых домов. Капитану-танкисту надоело бездействие, и он решил ударить со двора в ближний полуразрушенный дом. Там особенно часто сверкали пулеметные вспышки, вели огонь минометы.
Часть стены обрушилась. В бинокль были видны снующие расчеты, подносчики боеприпасов. Стреляли из длинных противотанковых ружей. Русских бронебойщиков капитан не любил особенно. С ними были связаны неприятные воспоминания.
Летом сорок второго, в степи под Сталинградом, танк «Т-3», которым он командовал, угодил в гущу боя. Капитан носил тогда лейтенантские погоны и не имел достаточного опыта.
Длинные неуклюжие ружья не произвели на него впечатления, и он смело шел вперед. Метрах в семидесяти от окопов пуля этого ружья перебила гусеницу. Затем пули посыпались градом, некоторые пробили броню.
Запомнилось, как зажимал огромную рану на груди наводчик. Русские что-то орали, бросали гранаты, которые не долетали до танка, а тяжелые пули лязгали о броню и подожгли машину. Он выбрался тогда чудом, раненный в ногу — помог заряжающий. Остальной экипаж сгорел.
Русских оттеснили, в то время вермахт уверенно наступал. После боя лейтенант видел, как вытаскивали из люков обгорелые останки, некоторые рассыпались на части, их торопливо собирали в плащ-палатки. В голове вертелись мысли, что он сам мог превратиться в такую же головешку. Накатывал запоздалый страх.
Затем он привык к смертям, сгоревшим танкам, застывшим в бескрайней раскаленной степи, крестам на могилах своих товарищей. Впереди была Волга, близилась победа. Как быстро все перевернулось!
Капитан очнулся от ненужных воспоминаний и связался с командиром батальона:
— Как дела?
— Прекрасно, сам видишь, — раздался в трубке ироничный голос приятеля, который тоже прошел путь от Волги и недавно получил вместе с очередным крестом майорское звание. — Иваны, правда, зашевелились. Ведут такой огонь, что головы не поднимешь. Тут еще одна группа через дворы прорвалась.
— Тебе не кажется, они готовят атаку?
— Возможно. Представляю, как им не терпится добраться до рейхсканцелярии и глянуть на нашего вождя.
— Живым он им не достанется, — сказал капитан.
— Кто бы о нас позаботился. Ничего не слышно о танковой армии генерала Венка?
— Сражаются отдельные батальоны, а на приход его армии можешь не рассчитывать. Русские ее добивают, сил у них более чем достаточно.
Оба помолчали. Затем капитан заявил:
— Будем сражаться. Что толку кого-то ждать? Я открываю огонь по крайнему дому который заняли Иваны. Заставлю их поджать хвост. Русских танков не видно?
— Только сгоревшие.
В те минуты, когда «королевский тигр» выползал из капонира, группа Сергея Вишняка заняла одну из траншей, выбив из нее солдат, защищавших дом-крепость с тыла. Капитан заметил:
— Без нас пехотному батальону, пожалуй, не обойтись. Русские непрерывно наступают.
Наводчик согласно кивнул, а механик-водитель вывел машину на ровную площадку, откуда в случае необходимости можно было уйти в любую нужную сторону. Наводчик уже знал, какие цели следует уничтожить, и ловил в прицел открытые террасы этажей, не защищенные стеной. Первым выстрелом обрушил потолок и накрыл минометный расчет.
В казенник вогнали следующий снаряд, захлопнулся хорошо смазанный затвор.
— Выстрел! — дал команду капитан.
— Русские прорвались!
Голос механика, внимательно следившего за местностью, был заглушен грохотом выстрела. Матвей Шмарев и разведчик, лежавшие в воронке, выпустили два заряда «фаустпатронов».
Не таким уж неуязвимым был этот немецкий тяжелый танк «Т-У1В», которого в германской армии поторопились окрестить «королевским тигром». Бортовая броня, куда целились оба бойца, была толщиной восемь сантиметров. Ее вполне могли пробить орудия «тридцатьчетверки» и «фаустпатроны». Однако заряды, выпущенные с предельной дистанции, не поразили цель.
Один не долетел, а другой взорвался в трех шагах левее. От жара вспыхнула и погасла камуфляжная краска на броне. Капитан отреагировал мгновенно. Следуя его команде, машина развернулась лобовой частью к воронке, а из люка высунулся заряжающий.
С высоты трех метров он хорошо видел двоих русских солдат (наверное, смертников) и открыл огонь из автомата. Разведчик был убит пулей в лицо.
Шмарев, более опытный, сполз на дно воронки, готовя к выстрелу запасной «фаустпатрон».
Савелий Грач дал очередь из своего легкого «ППС», промахнулся, но пули заставили заряжающего пригнуться. Тем временем башенный пулемет стегал длинными очередями (второй был смят часом раньше), а шестиметровый ствол опускался по вертикали вниз.
Пули густой трассой шли над воронкой. Сержант находился в мертвой зоне. Ему стоило больших усилий не высунуться. Но когда грохнуло орудие и снесло динамическим ударом бруствер (снаряд пролетел выше), у сапера не выдержали нервы. Он высунулся и выпустил заряд «фаустпатрона» почти не целясь.
— Задний ход! — дал разумную команду капитан.
Он не хотел рисковать своей мощной машиной. Поглощенный этим нелепым поединком с русскими смертниками, которые с тупой настойчивостью пытались атаковать самый неуязвимый танк вермахта, капитан не заметил, как мимо кустов бежит долговязый офицер в бушлате с «фаустпатроном» в руках.
Это был момент, которого долго ждал старший лейтенант Савелий Грач, со всей его ненавистью и не утихшей болью от потери старшего брата и сестры с ребенком. Один он остался, плакать будет некому. Разведчик прицелился и, сдерживая тяжелое, прерывистое дыхание, выстрелил с расстояния полусотни метров.
Заряд пробил борт пониже массивной башни. Машина массой семьдесят тонн даже не вздрогнула и продолжала уходить. Но уже через несколько секунд открылись люки, из которых шел дым. Что происходило внутри, непонятно. Наверное, те, кто уцелел, боролись с огнем.
«Тигр» остановился, а из воронки с противотанковой гранатой и автоматом выскочил Матвей Шмарев. Его поразили огромные размеры машины, которую вряд ли возьмешь «фаустпатроном, тем более гранатой. Но сапер уже не владел собой и бросил противотанковую гранату. Жри, сволочь!
Она взорвалась, не долетев до «тигра». Матвей Шмарев, которого ждали дома трое детей, жена и мать, расстреливал самый мощный немецкий танк из автомата, выкрикивая ругательства и угрозы.
Вместе с дымом из открытых люков показалось пламя, выскочил один, другой танкист. Механик угодил под очередь «ППШ», а заряжающий выпустил сверху остаток магазина в русского сержанта. Командиру танка оторвало ступню и оглушило. Заряжающий, упираясь, тянул обвисшее тело.
