— А Черномор — это кто? — не понял вопроса Леня.
— Это все он же, — отмахнулся Борщевский, — наш шеф. Он же Князь, он же князь Рязанский, он же Черномор.
— Князь — это позывной, он же оперативный псевдоним, — засмеялся Ливанов. — А князь Рязанский, потому что у него фамилия Рязанцев. Ну… а остальное, потому что он родом из Новороссийска, да и внешность у него… соответствующая.
Они шли несколько часов, останавливаясь каждые два часа на десятиминутные привалы. И когда солнце скрылось за вершинами сопок на западе, перед Леней открылась давно забытая картина из детства. Тот же рубленный из бревен дом с двускатной крышей и чердаком под ней, два больших навеса по сторонам, спуск к реке, в котором в самом крутом месте устроены деревянные ступени. И над летним очагом, обмазанным глиной, курился дымок.
Леня с готовностью заулыбался, рассчитывая увидеть знакомые лица. Он не успел подумать, что за десяток с лишним лет многие из его знакомых охотников сильно изменились, что кто-то из стариков умер, а кто-то уехал в города. Да и его самого узнать в нынешнем обличье вряд ли кто сможет.
— А ну, шантрапа! Бросай свои пукалки! — раздался вдруг зычный голос из-за деревьев.
Леня закрутил головой, потому что, к большому своему удивлению, не смог определить направления, откуда раздался голос. Борщевский выругался по поводу глазастых и ушлых. Последний час группа шла, тщательно пряча автоматы под куртками и для удобства свинтив со стволов глушители. Кричал кто-то из охотников, кто каким-то образом углядел оружие у группы неизвестных.
— Эй, мужики! — крикнул в пространство обескураженный Леня, выходя вперед. — Мы свои! Нам в город надо! У нас…
Грохнул выстрел из охотничьего ружья, и свинцовый жакан врезался в ствол сосны в полуметре от головы Борщевского.
— Охренели, что ли! — возмутился Мовчун и мгновенно оказался в стороне от тропы за деревом и с автоматом на изготовку.
Леня присел после выстрела и вопросительно посмотрел на Борщевского. Командир, лежа за широким гнилым пнем, жестом приказал Ливанову обойти стрелка слева и только потом повернул голову к Лене и ехидно спросил:
— Это твои друзья? Давай, договаривайся!
Леня, присевший было на одно колено, выпрямился и поднял руку над головой. Но не успел он открыть рот, как у его ноги в землю снова врезалась еще одна самодельная свинцовая пуля. Но теперь он понял, что стреляли с другой точки. Как бы тихо ни умели передвигаться в тайге охотники, но первый стрелок, что кричал им, не мог переместиться на двадцать метров правее. И за такой короткий промежуток времени.
— Ну-ка, замерли там все! — прокричал снова мужской голос. — Кто дернется — изрешетим, а то и полбашки снесем.
Леня попытался снова вступить в переговоры, но в ответ звучали только выстрелы. Причем уже с трех сторон. Охотники, если это были они, не хотели разговаривать, а хотели только одного — чтобы незнакомцы сложили оружие и вышли вперед с голыми руками. Учитывая, что с одной точки стреляли из нарезного карабина, можно было предположить, что там имеется и оптика.
— Ты уверен, что это простые охотники? — зло проговорил Борщевский, пытавшийся понять, как далеко продвинулся Ливанов. Использовать коммуникаторы он опасался, учитывая тонкий профессиональный слух таежников.
— Хотелось бы думать, — проворчал тот, он и сам был в недоумении.
— Так «да» или «нет»?
— Не уверен! — огрызнулся Леня. — Лично у меня тут родственников нет.
— Ясно, договариваться у нас не получится, — буркнул Борщевский. — Вот ты нас завел. А если это дружки тех, за кем мы охотились? Тех, кто на твою лабораторию напал?
— И это возможно, — согласился Леня. — А кричал нам, к примеру, проводник. Сложим оружие, а нас под автоматы.
— Так что? Огонь на поражение?
— А если это все-таки охотники? — уныло возразил Леня. — Если у них рация, и их оповестили из полиции, что в тайге бандиты?
— Помощничек! — рявкнул Борщевский. — Абориген хренов! Кто у нас тайгу знает как свои пять пальцев? Ты или я?
— Прорываться надо, — снова раздраженно огрызнулся Леня. — К мостку, а потом его поджечь. Или у вас гранаты есть? Тогда взорвать, к лешему! Пока они переберутся, мы можем лошадей увести… Если там есть лошади.
— Дело говорит, — громко прошептал из-за своего укрытия Мовчун. — Артист у них в тылу. Если по свистку начнем, то мы половину сразу положим, а вторую огнем прижмем и проскочим. Главное, не давать им прицельно стрелять…
— Ты что? — возмутился Леня. — А если это всего лишь охотники?
— Ну, вы там определитесь меж собой, — хмыкнул Мовчун. — А нам по барабану, нам жить охота.
— Осталось оповестить Артиста, — нахмурился Леня.
Но тут Борщевский поднял палец и скосил глаза. Потом осторожно и легонько пальцем три раза стукнул по микрофону коммуникатора, который был укреплен возле его щеки. Значит, Ливанов сам вышел на связь. «Как у них все слажено, — подумал с восхищением Леня. — Даже на расстоянии друг друга понимают без слов».
— Артист, — тихо прошептал Борщевский в микрофон, — это Стусло. Будем прорываться к мостку. Видишь правее этой хижины спуск и ступени? Там и мосток. На поражение стрелять запрещаю, только давим на психику. По моей команде начнешь палить им над головами и под ноги, потом мы атакуем. С шумом! Проскакиваешь к берегу и занимаешь позицию на берегу. Прикроешь наш переход. На том берегу мы заляжем и прикроем твой отход. Взорвешь за собой мосток и к лесу. Понял?
Ливанов постукиванием по микрофону утвердительно ответил. А Леня представил, что сейчас произойдет, и ему сделалось нехорошо. Он понял команду Борщевского, но насколько это вообще осуществимо — стрелять, пугать, не поражая? Сейчас такая неразбериха начнется, тут каждый в каждого палить начнет. Однако вынырнувшая из далекого прошлого привычка подчиняться приказам командира в боевой обстановке сделала свое дело. Все ограничилось лишь легким сомнением. Эти ребята «правят бал», и им решать.
Борщевский сделал знак Мовчуну рукой и указал направление. Леня выжидательно посмотрел на командира. Ему последовал такой же молчаливый приказ идти замыкающим, и он невольно хмыкнул. В него не верят? А еще в свои ряды заманивали, а тут, похоже, за хворого считают. Но изменить свое мнение ему пришлось довольно скоро.
— Артист, начинай, — сказал Борщевский в микрофон и весь подобрался для броска вперед.
Леня вздохнул, посмотрел на свои пустые руки и тоже изготовился к броску. Его дело — спасать контейнер, и он прижал к себе плотнее сумку-холодильник. Содержимое придется закрывать своим телом. Слишком дорого за него уже заплачено. Память о погибших ни в чем не повинных людях требовала этого.
Истошный вопль раздался слева, и тут же по кустам стал молотить длинными очередями автомат. Треск сучьев, заходившие ходуном кусты, вопль Ливанова, который бежал вперед огромными зигзагами, то прижимаясь к деревьям, то бросаясь на землю и перекатываясь. Леня успел подумать, что создалось-таки ощущение, словно Ливанова там было «много». Он один умудрялся создавать столько шума, так действовать на психику, что невольно казалось, будто именно оттуда и происходит нападение основной части отряда.
