Сергей тоже застыл, повел головой. Вроде тихо, народ на шум не сбегался. Для беседы хватило пятнадцати секунд, особо и не галдели.
Он опустился на корточки перед поверженным Фаэтоном, всмотрелся в полумрак. Поганцу досталось основательно. Развалился не только нос — трещины пошли по всем лицевым костям.
Фаэтон выхаркивал кровь, конвульсивно подрагивал.
— Кто ты, падла? Чего тебе надо?
— Шоколада. Неважно. Теперь тихо назови себя по имени.
— Фаэтон.
— Я в курсе. А в миру?
— Каретный Василий Иванович.
— Из местных дворянских кругов, значит. А дружок?..
— Дуня.
— Не зли меня, Василий Иванович.
— Дунькин Леха. Блин, не знаю, как его по батюшке. Он у Петрухи механиком в автосервисе работал, тот его на краже поймал, уволил.
— Почему-то меня это не удивляет, — проворчал Сергей. — Кто такой Гладыш? Полная фамилия?
— Гладышев. Дьявол, как его?.. Да, Анатолий Михайлович. Майор, военком Новодиева. Слушай, кто ты такой и что тут творишь?
— Не говори, дружище, — посетовал Сергей. — Явился, понимаешь, в чужой храм со своей свечкой.
Он ударил в переносицу, с таким расчетом, чтобы выбить дух, но не лишить жизни. В «рабочее» состояние этот тип уже не вернется. Увечья необратимые. Несколько мгновений Гайдук задумчиво сидел над поверженным телом, потом прощупал пульс. Жив, и это правильно. Сергей бегло его обшарил, выудил пачку мятых гривен, переложил к себе в карман. Так надо, пусть списывают на ограбление. Сами потерпевшие вряд ли что-то вспомнят. Нужно было спешить, пока не появились посторонние.
Он спустился в овраг, подсвечивая телефоном, склонился над вторым бандитом, раскинувшимся в живописной позе. Тоже жив, хотя и без сознания, а челюсть круто свернута. Люди с таким увечьем не отличаются разговорчивостью. Этого субъекта Гайдук тоже избавил от наличности. Хорошая версия — кто-то видел, что парни трясли деньгами в «Фиалке», и решил их подкараулить.
Сергей поморщился. Официантка и бармен могут его вспомнить. Полумрак и щетина не спасут. Но побриться в любом случае стоит.
Он выбрался на поверхность, схватил за ноги Фаэтона, стащил его в овраг. Чем позднее их найдут, тем лучше. Потом отставной капитан подхватил сумку и зашагал своей дорогой.
— Сережа, миленький! — завизжала сестренка Даша, бросаясь ему на шею.
Она облобызала брата, отдавила ему ключицу, оттоптала носки и закружила в восторженном хороводе. Потом почтенная мать семейства чуть успокоилась, втащила гостя в дом, принялась разглядывать критическим оком, усмехаясь и теребя за уши. Она неплохо выглядела в свои тридцать два. Немного бледная, глаза запали, но все равно хорошенькая — волосы густые, остренький подбородок, смышленые глазки. Присмотревшись, Сергей заметил морщинки вокруг глаз, сеточки возле губ, но что поделать, четвертый десяток, пора уж перестать молодеть.
Особой роскоши в доме не наблюдалось, но выглядело все неплохо. Два этажа, паркет, натяжные потолки, сносная мебель. Оба работали. Петро — понятно где, а Дашка шила на заказ, могла дубленку сварганить, вечернее платье или даже костюм для проводов в последний путь.
— Вашу матушку!.. — добродушно прогудел Петр Соенко, выбираясь из спальни и подтягивая спадающие треники. — Кого мы видим, кто у нас нарисовался на ночь глядя! — Он радушно обнял Сергея, обстучал по корпусу, провел имитацию прямого в челюсть, кривого — в причинное место.
Петр был на восемь лет старше Даши, такой же чернявый, раздобревший, добродушный.
— А ну, хозяйка, все, что есть в печи, на стол мечи! — фальшивя, пропел Петр. — Вроде поели, но ничего, посидим с гостем чисто символически!
— Знаем мы это «чисто символически»! — заявила Даша, хлопоча на кухне. — Все твои загулы начинались «чисто символически»!
— Так это когда было! — заявил Петр, вытаскивая стол на середину комнаты. — Теперь мы порядочные. Больше поесть любим, чем попить. Смотри, Серега, какую я пузяру наел! — Он гордо похлопал себя по животу. — Давай, жена, тащи пожрать! Только не борщ. Достала уже со своим борщом. Утром и вечером!.. Представляешь, Серега, у твоей сестрицы даже самогон отдает борщом. Это у вас, видать, семейное. Но самогон у Дарьи неплох, очень даже. Сейчас попробуешь. Ты не смотри, Серега, что я тут всем распоряжаюсь, — бубнил Петро, расставляя тарелки. — Твоя сеструха в доме главная, она все вопросы решает. А я при ней за вице-президента — принеси то, сходи туда. Господь сказал: «Жена да убоится мужа своего», но ее же тогда на свете не было.
— Салфетки не забудь, вице-президент, — буркнула Даша.
— Чем занимаешься, Петро? — с улыбкой спросил Сергей. — Все тем же автохламом?
— Недвижимостью он занимается, — проворчала Даша. — Лежит и весь день не движется.
— Так я мышцу потянул, — возмутился Петр и постукал себя по коленке.
— В мозгу ты ее потянул, — с усмешкой проговорила Даша.
Сколько помнил Сергей, сестра и ее муж постоянно подтрунивали друг над другом, что не мешало им жить дружно, хотя и не всегда счастливо.
Кто-то жалобно захныкал. Из детской комнаты выбралась куколка Лиза — крохотная, с кудрявыми светлыми волосиками — в кого, непонятно — в спадающих трусиках. Малышка стояла, моргала и на всякий случай всхлипывала. Сергей засмеялся, схватил ее на руки. Она еще раз всплакнула, замолчала и озадаченно уставилась на него.
— Помнишь меня?
— Нет. — Лиза решительно помотала головой и задумалась.
— Дядя Сережа, — напомнила Даша. — Он в компьютере был.
— Помню. — Лиза кивнула и обвила ручонками шею гостя. — Помню, дядя Сережа. Он из компьютера.
Веселье продолжалось. Даша вернула зацелованного ребенка в детскую, попыталась уложить.
— Спит? — временами спрашивал из гостиной Петр.
— Нет, — ворчала в ответ Даша.
— Я говорил тебе, что надо было пристроить ребенка в бродячий цирк! — заявил Петр. — А ты — нет, нельзя, сами воспитаем. Вот и воспитывай теперь, усыпляй до утра.
Потом они сидели за столом, пили самогонку, отдающую травами, ели картошку с грибами.
— На базаре купила, — призналась Даша. — Самим некогда по лесам бродить.
— Ну, ты как? — теребил Петр Сергея. — Как там ваша непобедимая и легендарная?
— Распростился я с непобедимой, — признался Сергей. — Подчистую уволился. Навсегда. С Мариной тоже простился — я теперь презренный москаль. Другого нашла, свидомого.
— Бывают такие женщины, — сказала Даша и немного покраснела. — У них семь пятниц на неделе. Ты не расстраивайся, Сережа.
— Да ладно, проехали. Перестал переживать. Почти.
— А насчет москалей нынче у нас общее место. — Петр вздохнул. — Люди ходят зомбированные. Им по телевизору такое твердят!.. Мол, во всем Россия виновата, она нам не дает развиваться, в Европу не пускает, войска свои на нас гонит и называет их ополченцами. Во всем, оказывается, виноваты москали и евреи. А я вот так думаю, Серега, на хрена мы нужны этой Европе? Нас еще причесывать и переделывать надо лет двести, чтобы близко к ней подпустить.
