Глава 5
Он перемахнул через штакетник в безлюдном переулке, влез в заросли малины и ранеток. Ломиться в калитку Сергею не хотелось. Согласно «легенде», он приехал под утро. Этой версии и стоило придерживаться. В прежние годы любое появление постороннего сопровождалось собачьим лаем — «кавказец» Джульбарс безупречно нес службу. Мать писала, что преставился пес осенью, пятнадцать лет ему было, одряхлел. В саду и огороде уже не замечалось прежнего порядка, грядки заросли травой, валялись груды досок.
«Ничего, приберусь», — думал Сергей, пробираясь по еле видимой тропе.
Он поднялся на крыльцо, заваленное ведрами и тряпками, прислушался, осторожно постучал.
Дверь открылась сразу. Разве может не почувствовать материнское сердце?..
— Мама, это я, — пробормотал Сергей, входя в дом.
Клавдия Павловна, закутанная в старенький халат, плакала от радости, целовала его, ощупывала, словно не верила, что это он. Она еще больше поседела, обзавелась новыми морщинами, как-то усохла, стала меньше ростом. Но Сергей всегда гордился своей мамой. В любой ситуации, в каких угодно горестях Клавдия Павловна оставалась настоящей женщиной, вела себя с достоинством. Хотя сейчас она расчувствовалась и ревела взахлеб. Сын гладил ее по спутанным волосам, говорил какие-то утешительные слова.
— Все, Сережа, больше не буду плакать. — Клавдия Павловна утерла платочком слезы, улыбнулась, расцветала на глазах. — Заходи, руки не забудь помыть, сейчас кушать будешь. Проголодался с дороги?
«Нет», — хотел было сказать Сергей, но вовремя прикусил язык.
Разве маме объяснишь? А вот обидеть можно легко. Она накрывала на стол, а он шатался по дому, с любопытством заглядывал во все углы. Гайдук с наслаждением растянулся на древнем диване и попрыгал на пружинах. Кто сказал, что детство куда-то уходит? Мама смеялась, наблюдая за его упражнениями. Он неохотно поднялся с дивана, помог накрыть стол, глянул на фото отца в траурной рамочке, помрачнел, покосился на иконы в углу, которых заметно прибыло.
— Стала верить?.. — осторожно спросил сын.
— И не только в Бога. — Мама улыбнулась. — А также в приметы, удачу, судьбу и талисманы. Нельзя, Сережа, жить Фомой неверующим. Легче так…
Он отогнул уголок шторы. На улице было спокойно. Зреющие гроздья рябины заслоняли обзор. По проезжей части кто-то бродил и мычал про «цветочные поляны, моря и океаны».
— Настя Далмацкая, — объяснила мама. — Ежедневный плановый концерт. Не Настя, а ненастье какое-то, что ни ночь, то уснуть не дает. Голова у нее уже три года поврежденная. Сначала мать померла, потом муж ушел, а вслед за этим единственное дитя потеряла — съел консервы с ботулизмом, спасти не удалось. Тронулась от всего этого. Молодая еще баба, а во что превратилась!.. Раньше в милиции работала, в отделе кадров, а теперь никому не нужна. В больницу не кладут, потому что не буйная, а сама уже ничего не соображает. Мы с соседями ее подкармливаем, узнает нас, улыбается. Ну все, сынок, садись, перекуси. Сначала поешь, а потом рассказывай. Только все!.. Меня не проведешь, ты же знаешь.
Он честно съел полную тарелку капусты с мясом — хорошо хоть выпить не налила, Сергей и так принял немало! — схватился за живот.
— Ну все, мама, с сегодняшнего дня страдаю ожирением.
— Рассказывай, — тихо сказала Клавдия Павловна, поедая его глазами.
— У меня как раз все в порядке, — начал было Гайдук. — Это у вас непонятно что творится.
Но спорить с мамой было бесполезно. Она насквозь его видела. Сыну пришлось рассказать о прощании с армией, об унизительном разрыве с Мариной. Упомянул он и о сегодняшних приключениях.
— Прости, мама, что не сразу к тебе, а к Дашке. Петруху надо было предупредить, — сказал Сергей.
— Беда-то какая! — Мама расстроилась, но плакать не стала, погладила сына по голове. — Думаешь, я об этом не догадывалась? Материнское сердце не обманешь, Сережа. Сама наводила справки, выяснила, что у Петра неприятности. Лиза дома кое-что слышала, а потом мне прилежно транслировала. Ребенок у бабушки — это такая утечка информации!.. — Она налила чай, густой и черный, словно и не ночь на дворе, подтолкнула Сергею вазу с печеньем. — Кушай, сын, не верю, что ты наелся. И не принюхивайся. — Мама улыбнулась. — Миндальное печенье с легким ароматом цианидов. Ничего страшного, поверь бывшему преподавателю химии.
Он снова выслушивал кучу грустных и поучительных историй. Мама не жаловалась ни на здоровье, ни на безденежье. Медсестра Галина регулярно приходит, делает уколы. Приступов не было, а если что, у нее имеется телефонная связь с Дашей — и сотовая, и стационарная. Пенсия маленькая, но огородик выручает, и Даша часто что-нибудь подбрасывает. Вот только жить в этом городе все труднее.
Вновь звучали фамилии, озвученные Петром, — глава администрации, прокурор, военком, руководство милиции, обнаглевшие фашисты. Военкомат дважды проводил мобилизации — всех здоровых мужиков отправили в армию, на пушечное мясо. Рыдали матери и жены, но выразить протест им не давали, любые сборища запрещены, недовольных запугивают. В обществе военный психоз, население требует побед, но при этом не хочет отдавать в армию своих детей.
Как просто стало в наше время обвинить кого угодно в сепаратизме и государственной измене! Да, матери и жены плачут в полный голос. Каждый божий день приходят похоронки на мужчин, которые пачками гибнут на Донбассе. Кто не за войну, тот трус и капитулянт! Из динамиков целыми днями летят патриотические украинские песни, Россию клеймят последними словами. А сами при этом такое творят!.. Члены ВиП открыто ходят со свастикой. Милиция их в упор не замечает — она и сама такая.
Милиции боятся пуще СПИДа. К молодой соседке повадился крупный чин из ОВД. Она не знает, как его отшить. Кузьму Викульчика на днях забрали. Пришли люди с повязками, увели, и пропал человек. Люди шепчутся, что предъявили Викульчику сговор с крымскими сепаратистами, но какой из него заговорщик? На пенсии человек, нога отнялась, еле ходит. Другое дело, что племянник, состоящий в том же ВиП, положил глаз на добротную хату своего дядюшки.
Пару недель назад пьяные наци носились по улице на автомобиле, резвились, людей задирали, стреляли в воздух. Кошка Муська, двенадцать лет прожившая в доме, на заборе сидела. Нацики давай по ней стрелять. Убили кошку, раскрошили табличку с номером дома, сбили изоляторы, из-за чего Клавдия Павловна неделю просидела без электричества, плакала по Муське.
Она позвонила в милицию, но там не поняли, в чем суть проблемы. Участковый Бабула совсем распоясался. Вымогает деньги у людей, угрожает привлечь под надуманным предлогом. Пьет как сапожник, задирается. Если в дом зайдет, то не жди ничего хорошего. Кобель еще тот. Своей жены нет, она давно от него сбежала, так он за девками из района охотится. Недавно снасильничал красивую супругу Гришки Раймера. Женщина чуть с ума не сошла, в районную психбольницу загремела.
Гришка в милицию пошел с заявлением, там посмеялись. Мол, следи за своей женой. Он напился, кинулся с топором на участкового. Тот заперся в кабинете, а наутро Григория нашли на берегу Ведянки с проломленным черепом. «Явное самоубийство», — сделал вывод медэксперт. А с Бабулы как с гуся вода, продолжает вынюхивать, шляться, в общем, образцово выполняет свои обязанности.
