Аллочка поставила кофе, все так же с улыбкой, но уже разочарованно глянула на Глеба. Не нравилось ей его молчание.
— Ты замуж вышла?
Он и не собирался говорить с ней, но взгляд наткнулся на обручальное кольцо на правой руке.
— Я и была замужем, — повеселела Аллочка.
Глеб моргнул два раза подряд, выражая свое удивление. Никогда она не говорила о своем замужестве. А он и не спрашивал. Зачем, если нет кольца на пальце? Зачем, если она без возражений ложилась к нему в постель?
— Просто я не говорила.
— Почему?
— Больная тема, — вздохнула она.
— В каком смысле?
— В прямом… Ты думаешь, почему я допоздна старалась не оставаться?
— Почему?
— Можно, я не буду об этом говорить?
Глеб пожал плечами. Не хочет говорить, не надо. В любом случае она отрезанный ломоть. Пусть убирается…
— Ты какой-то встревоженный, — Аллочка вдруг присела на краешек стола лицом к нему, выставив напоказ стройную ножку. Более того, она коснулась коленкой его плеча.
Он мог прямо сейчас просунуть руку под юбку, стянуть колготки… Она так близка, так доступна, а у него давно не было женщины. С тех пор, как его выставили за эту дверь, не было… Проститутки по случаю не в счет, с ними без души. А с Аллочкой у них было красиво…
— Наверное, есть причины, — криво усмехнулся Глеб.
Хотел бы он повторить пройденное, но лучше обойтись без этого. Аллочка не может работать у него, и будет подло сказать об этом после секса.
— Я слышала, как Яна разговаривала со своим Гяуром. Они реально отказываются от клуба. В твою пользу отказываются. Так что можешь не переживать.
— Я не переживаю.
— Ты стараешься не переживать, — Аллочка протянула к нему руку, нежно провела пальцами по его волосам.
— Не надо, — предостерегающе глянул на нее Глеб.
— Ну, не надо так не надо… — сказала она грустно, поднялась со стола, повернулась к нему спиной.
— Мне собирать вещи?
— Ты умная девушка… — ответил он.
— Где ты еще такую найдешь?
— У нас незаменимых нет. Иосиф Виссарионович Сталин, — цинично процитировал Глеб.
— А что я, по-твоему, должна была уволиться? А мужа на что мне содержать?
— По-моему, ты не должна была стучать на меня, когда работала со мной.
— Я не стучала.
— Ну-ну.
— Я просто информировала Яну о текущем положении дел.
— А я просто выражаю тебе недоверие. Со всем отсюда вытекающим. А муж твой пусть сам себя содержит.
— Он не может. Он инвалид. Ему в Чечне ноги оторвало…
— Ноги?! В Чечне?! — Глеб едва сдержался, чтобы не взорваться и не послать Аллочку прямым текстом.
Разве ж такими вещами шутят?
— Я Степу из армии ждала, а он без ног вернулся. Я что, по-твоему, бросить его должна была?
— По-моему?! — Глеб вскочил со своего места, схватил Аллочку за руку и вывел из кабинета. — Поехали к тебе! А потом я тебе все скажу!
Они вместе спустились вниз, он посадил ее в свой «Пассат», сел за руль.
— Думаешь, я тебя обманываю? — усмехнулась она.
— Если обманываешь… Никогда еще не бил женщин! И никогда не думал, что ударю!
— И не ударишь.
Глеб знал, где находится улица Белинского, и Аллочке даже не пришлось ничего объяснять.
Четырехэтажный, сравнительно недавней постройки дом находился практически в центре города, метрах в трехстах от моря. Уютный двор, чистый подъезд, просторный межквартирный холл, стены которого, казалось, были насквозь пропитаны запахом дешевого табака.
Аллочка нажала на кнопку звонка и со скрытым торжеством глянула на Глеба. Дверь открылась, и Глеб увидел кареглазого шатена с простецким лицом. Он сидел в инвалидной коляске, с обожанием глядя на Аллочку.
— Привет, родной! — Она наклонилась, поцеловала его в щеку. — Обедал?
— Да, конечно… — озадаченно глядя на Глеба, рассеянно кивнул он. — Это кто?
— Новый хозяин клуба. Узнал, что у меня муж-чеченец, решил с тобой познакомиться.
Глебу ничего не оставалось, как назваться и пожать Степе руку.
— Глеб Андреевич, тоже в Чечне воевал.
— Да? Где?
Глеб не стал уходить от разговора, сказал, их группа действовала в Аргунском ущелье. Сказал, прошел в зал, куда увлекла его Аллочка, сел в кресло. Степа подъехал к нему.
Квартира двухкомнатная — с хорошим ремонтом и приличной обстановкой. И судя по всему, кроме Аллочки с ее мужем, здесь никто не жил.
— А меня в Дагестане шарахнуло, еще в девяносто девятом. Про Ослиное ухо слышал?
— Да, слышал.
— Много их там было… — глядя куда-то мимо Глеба, зло, сквозь зубы проговорил Женя. — И с минометами… Мне сначала одну оторвало… Вторую уже в госпитале оттяпали.
Аллочка вышла из комнаты, вернулась с бутылкой водки на подносе, также поставила на стол тарелку с бутербродами. Женя открутил пробку, наполнил стопки. Глеб не хотел пить, но и отказать не мог. Как не помянуть пацанов, сложивших свои буйные головы на кавказской земле? А как не выпить за тех, кто все еще воюет? Активная фаза в Чечне вроде бы закончилась, но люди гибнут. Да и не только в Чечне солдаты умирают. Женя вспомнил деда, который погиб на войне у самых стен Берлина. У Глеба двоюродный дед без вести пропал.
Аллочка проявила солидарность со своим мужем, поэтому в машину садилась заметно под хмельком. Да и Глеб чувствовал опьянение. Тронув машину с места, он глянул на окно, из которого за ними наблюдал Женя. Непроходящая тоска в глазах у парня. Мало того, что ног нет, так еще и жена загулять без присмотра может… А ведь может.
— Ну что, убедился? — оправляя юбку, с ехидцей спросила Аллочка.
— Вдвоем живете?
— Вдвоем. Теперь ты понимаешь, зачем мне деньги нужны?
— Понимаю. Почему сразу не сказала?
— Кого волнует чужое горе?
— Я бы понял…
— А не хочу быть ущербной. Не хочу, чтобы жалели.
— Тебе памятник при жизни поставить надо.
— Так поставь! — Аллочка положила руку на его колено.
— Не надо! — Глеб дернул ногой.
— Но ты же меня хочешь!
— Я сказал, не надо.
— Боевое братство?
— Может быть, — не стал отнекиваться он.
— А как насчет взаимовыручки? — убрав руку, с грустью спросила она.
— Я тебя не понимаю.
