– Лучше и сказать нельзя. – Агнесс повернулась к девушкам: – Пойдемте, милые мои, я провожу вас в ваши спальни, и помните, теперь я буду совсем рядом с вами. Если кому-то из вас захочется поговорить или поплакать, станет страшно или одиноко – можете в любой момент дня или ночи прийти ко мне.
При этом миссис Рэйвенси посмотрела на Диану, которая внезапно покраснела и смущенно закивала.
«Она смущена, потому что все смотрят на нее, и старшие девушки могут втайне посмеиваться над ее страхами или ей есть что скрывать? Если бы дело было только в смущении! Девочка может быть в опасности и не понимать этого!» Эмили вышла из гостиной вслед за Дианой и миссис Рэйвенси, но они уже направились к лестнице, и она так и не смогла прочесть на лице мисс Кроу ничего более определенного.
Кто-то ведь должен что-то знать! Эта мысль не оставляла леди Гренвилл ни когда она сидела перед зеркалом, а Хетти расчесывала ей волосы, ни позже, когда Эмили готовилась ко сну, ни даже когда она читала вечернюю молитву.
– Не может быть, чтобы одной из девушек или кому-то другому в Торнвуде не было известно что-то о Бет. Девочка вовсе не казалась скрытной, а даже если у нее и были секреты, она поделилась бы ими с Дианой или мисс Вернон. Но первая лишь дрожит и плачет, а вторая уже никогда ни о чем не расскажет. – Леди Гренвилл устроилась поудобнее на подушках, но даже и не помышляла о сне. – Впрочем, почему бы и нет? Одна из них или они обе могли вести дневник, как веду его я, мои подруги и множество других женщин. Все вещи мисс Вернон Агнесс уже отдала родственникам бедняжки, а в том немногом, что было у Бет, уже покопались констебли, и, если дневник и был там, они, без сомнения, унесли его с собой. Надеюсь, если в нем было что-то важное, мы рано или поздно узнаем об этом от Миллза. Придется быть с ним полюбезнее… И все же, что такого могла совершить тринадцатилетняя девочка, чтобы вызвать такую ненависть? Нет, я не верю, что она украла что-то, или распускала сплетни, или сделала что-то еще столь же отвратительное!
Эмили представила Бет с ее доброжелательным любопыством и едва не застонала от горя. Каким злодеем надо быть, чтобы лишить жизни это дитя!
– Нет, я не могу предположить ничего другого. – Часы в холле пробили три, когда леди Гренвилл решила, что пора попробовать заснуть. – Бет удалось выведать чей-то страшный секрет, за это она и поплатилась. Ее погубило любопытство! Оно может погубить и меня, но я не успокоюсь, пока чудовище в человеческом облике не будет найдено и не понесет самую суровую кару из возможных! Так или иначе, если один человек замыслил скрыть какое-то преступление, всегда должен найтись тот, кто сумеет проникнуть в суть коварного плана и разоблачить его! Кэтрин Рис-Джонс пыталась представить убийство мисс Несбитт так, как будто это дело рук грабителя, захотевшего украсть ее ожерелье, а на самом деле это была ее месть брату. И нам удалось добраться до истины…
Тут Эмили внезапно замолчала. До сих пор она тихо говорила сама с собой, тишина комнаты давила на нее, а слова, произнесенные вслух, словно обретали форму, становились туманными образами, которые постепенно выдвигались из тени и рано или поздно должны были показаться ей простыми и ясными. Так все и произошло в ту минуту, когда она вспомнила об украденном ожерелье мисс Несбитт.
– То же самое! Как я не подумала об этом раньше, когда тетушка Розалин говорила об этом! Мы лишь предположили, что последовавшие одна за другой смерти двух девушек, которые жили в одном доме и тесно общались, не могут быть случайными, но очень быстро отмахнулись от этого предположения. Теперь же я как будто знаю наверняка – Элис убил не грабитель, кража сумочки лишь способ представить дело как нападение дерзкого грабителя! На самом деле… Что же случилось на самом деле?
Похоже, ей опять не заснуть. Эмили подумала было выбраться из постели и посидеть у раскрытого окна, чтобы ночная свежесть помогла ей сохранять ясность мысли, но прежде, чем подняться, она заметила на столике у кровати успокоительное средство доктора Вуда.
– Лучше, если я выпью настойку и усну, и тогда завтра смогу снова строить предположения, чем буду пугать гостей своим видом после бессонной ночи. А в том, что они явятся, можно не сомневаться!
Необходимость выполнять обязанности хозяйки Гренвилл-парка и поддерживать Агнесс и девочек, доверившихся ей, заставила Эмили остаться в постели и выпить настойку. Через четверть часа она по собственной воле поддалась зыбкой дремоте, мало-помалу окутавшей ее сознание, а еще через четверть часа леди Гренвилл крепко заснула. Она была не единственной, кто не спал в громадном доме в эту ночь и кого также дожидались капли доктора Вуда.
18
Утром леди Гренвилл разбудила Хетти. Было уже довольно поздно, чтобы открывать дневник, и Эмили решила записать свои мысли позже. Но и в последующие дни у нее не было ни времени, ни сил на это, слишком много было дел, и слишком многим было необходимо ее участие.
Ей пришлось принять в своем доме мистера Флинна и его жену, заплаканную худенькую женщину, – это было меньшее, что она могла сделать для Бет. Они не упрекали ее в том, что в ее доме их дитя встретило свою ужасную смерть, но, глядя на этих разбитых потерей людей, она чувствовала себя виноватой. Останься Бет в Торнвуде – случилось бы то, что случилось? Как помощник викария, мистер Флинн верил в промысел Божий и полагал, что, если ее час наступил, судьба нашла бы Бет, где бы она ни была. Несчастной матери смирение давалось тяжелее, чем ее супругу, и доктор Вуд старался все время быть поблизости из опасений, что с бедной женщиной случится нервический припадок.
Как и предполагала леди Боффарт, в Торнвуде не прекращались пересуды, но вместе с ними в городок пришел и страх. Если уж смерть настигла гостью Гренвилл-парка, то могут ли от неведомой угрозы защититься пекари и лавочники, кузнецы и плотники? В домах сменялись замки, дочерей и молодых служанок не выпускали на улицу одних, а констебли сбились с ног, разыскивая воров и убийц, порожденных болезненным воображением горожан и особенно почтенных горожанок.
Миссис Рэйвенси была благодарна Эмили за то, что она сама и ее ученицы до сих пор оставались в Гренвилл-парке, избежав необходимости погружаться в удушающую атмосферу провинциального городка, взбудораженного ужасной трагедией.
Не так давно вокруг Торнвуда уже бушевали страсти и проливалась кровь, но все же это были трагедии светского общества, далекого от горожан и, по их мнению, заслуживавшего всего, что творили его представители. До сих пор мисс Вернон и Бет, как и все обитательницы пансиона, считались в Торнвуде чужими, теперь же горожане требовали от суперинтендента Миллза раскрыть преступления. Оба убийства очень быстро сложились в один чудовищный умысел, и лишь относительно побуждений негодяя горожане расходились во мнениях. Романтически настроенные особы считали, что мисс Вернон убил ревнивый возлюбленный, и Бет была известна его личность.
Другие полагали, что мисс Вернон была не так уж бедна, как хотела казаться, и прятала где-то дорогие украшения или деньги, полученные, вполне вероятно, неправедным путем. А грабитель, напавший на нее, мог быть ее сообщником, от которого она бежала и пряталась в пансионе под видом скромной учительницы. Должно быть, мисс Флинн что-то знала о прошлом этих людей, и негодяй убил ее, пока она не выдала его, или же пытался узнать у девочки, где мисс Вернон прячет свои сокровища.
