Недописанные строчки,
Недосказанные слова,
Я поставил пока три точки, —
Незаконченная глава…
Когда он умолк, зал разразился овациями. Многие вставали с мест и хлопали стоя. Едва он сошел со сцены, как отовсюду к нему устремилась публика. Кто-то жал руку, а кто-то просил автограф. Не успел журналист сесть на диван, как перед ним выросла фигура художника Шкловского, который уже находился в изрядном подпитии.
— Так, стало быть, Аристаша, ты и есть Супостат? — слегка покачиваясь, проронил он.
— Как видишь, — пожав плечами, ответил Померанцев.
— А что ж ты такой псевдоним себе выбрал несовременный? Надо было подобрать что-нибудь модное, на иностранный манер: Джон Бастэд или Вилли Бич
[14]
, — хохотнул живописец, но тут же подался назад, встретившись с колючим взглядом Ардашева. — Кто это? Почему не знаю? — тихо спросил Шкловский.
— А это, сударь, к лучшему, что не знаете, — сухо ответил статский советник. — Я предлагаю вам вернуться на свое место и не загораживать нам сцену.
— Надо же! «Не заслоняйте мне солнце!» — едва слышно возмутился он и шепнул на ухо приятелю: — Аристаша, откуда этот Диоген выискался? Насколько я понял, он мне угрожает, да? — Живописец встрепенулся, пытаясь забросить назад непокорную, то и дело падающую на лоб челку.
— Нет, Шура, тебе никто не угрожает, — в ответ прошептал газетчик. — Но пока не поздно — лучше уйди. Этого человека злить — все равно что с молнией шутить. Не советую.
— Как скажешь, Аристаша, как скажешь. Но знай, с этой минуты ты мне не друг — и даже не собутыльник! — Он вяло махнул рукой и побрел через залу.
Неожиданно вырос официант с новым заварным чайником. Он расплылся в улыбке и, глядя на Померанцева, сказал:
— А это вам.
— Вы ошиблись, любезный. Мы не заказывали…
— Да-с, — ставя на столик, вымолвил он, — я знаю, но один господин велел вам принести. Они изволили еще и записку передать. — Половой выудил из кармана сложенный вдвое лист и передал его газетчику.
Развернув бумагу, Померанцев прочел вслух:
— «Метрессу» прочли изумительно, но зачем присвоили авторство? Нехорошо-с. Автор.
Текст был написан печатными буквами.
— Послушайте, милейший, — остановил официанта Клим Пантелеевич, — а где этот господин?
— Они изволили уйти.
— А как он выглядел? Вы можете его описать?
— Ничего особенного-с…
— Борода, усы, бакенбарды?
— Не помню, но усы точно были.
— А возраст? — не успокаивался статский советник.
— Примерно вашего-с.
— А рост?
— Как вы-с…
— Раньше он бывал здесь?
— Видел несколько раз. Они завсегда сидели одни, заказывали французский коньяк. Видать, приходили по приглашению.
— А кто приглашал?
— Позвольте объяснить, Клим Пантелеевич, — вмешался Померанцев. — Дело в том, что финансовое положение клуба оставляет желать лучшего. Вот потому и решили напечатать сто пригласительных билетов и продать. Вероятно, он и купил несколько.
— Точно так-с, — согласился прислужник. — Могу идти-с?
— Вот, возьми, любезный. — Ардашев сунул официанту целковый.
— Премного благодарен, — пропел тот и удалился.
— А я, право, не догадался, для чего вы попросили прочесть «Метрессу», — признался репортер. — Надо же, попали в самое яблочко.
— Да какое там «яблочко», Аристарх Виссарионович! В молоко! Вот если бы мы с вами сумели его распознать, тогда — другое дело. А хотя, — он задумался на миг, — вряд ли нам бы удалось доказать, что он и есть убийца.
— Почему? А почерк? Разве нельзя было определить, что на стене доходного дома писал именно он?
— Это очень непросто. Однако даже если представить, что эксперт сумел бы это установить, то все равно данное обстоятельство никак не изобличало бы преступника, поскольку нет прямой связи между стихами и убийством. Да и надпись «Морок изведет порок» появилась уже после того, как он совершил нападение на модистку. Любой адвокат научил бы Супостата, как себя вести на суде. «Да, — скажет, — не отрицаю, что оставил свои художества на стене доходного дома, на Гороховой, не ведая, что той же ночью случится убийство. А на Болотной писал уже после того, как в газетах появилось сообщение о несчастной модистке. — И добавит: — А вообще-то я зачитываюсь криминальными романами. Вот и подумал поиграть в загадки с полицией. А путать следствие — у меня и в мыслях не было». Вот и попробуй докажи.
— Но как же тогда его изловить?
Клим Пантелеевич прикрыл глаза и, проведя ладонью по лицу, сказал:
— Если бы я это знал, Супостат давно бы сидел в клетке.
— А что же делать? — с видом пытливого гимназиста спросил Померанцев.
— Думать, Аристарх Виссарионович, думать. — Статский советник поднялся. — Мне, пожалуй, пора. А вы оставайтесь, у вас еще полный чайник. — Он улыбнулся. — Только не переусердствуйте. Кстати, должен вас предупредить — за нами слежка. Их двое. Скорее всего, это господа из сыскного отделения. Уж очень топорно работают. Так что будьте внимательны и сохраняйте холодную голову.
На улице было свежо. Мороз усилился, и снег перестал идти. Он теперь жалобно поскрипывал под подошвами одиноких прохожих, мявших его парадный вид. Петроград спал, но спал как-то тревожно, неспокойно. И шум проносившегося трамвая, и рокотание автомобилей добавляли столичной ночи лишь суету и нервозность.
Ардашев нанял извозчика. Дорога была не близкой. И это его вполне устраивало. Статский советник достал коробочку монпансье, положил под язык конфетку и предался размышлениям. Размеренный топот усталой лошади действовал умиротворяюще, и очень скоро мысли, точно солдаты на параде, выстроились в нужном порядке. А позади, в саженях пятидесяти, следовал еще один экипаж с «топтуном», ожидавшим его на выходе из клуба.
«Похоже, я на верном пути и нет надобности менять первоначальный план, — мысленно решил он. — Вот только Чертоногов меня беспокоит. Надо бы завтра, еще до сеанса, предупредить его об опасности».
15
Наедине с собой
«А все-таки обидно, когда у тебя воруют славу. И пусть даже ненадолго. Этот молодой человек в «Бродячей собаке» принимал поздравления, которые ему не принадлежали, с вполне довольным видом. Глупый. Он даже и не подозревал, что я мог бы лишить его жизни в один миг. Собственно, я так и хотел поступить. Оставалось дождаться, как только он расстанется со своим спутником, с этим странным господином с тростью. Странным, потому что он то и дело извлекал из кармана пальто копеечные леденцы и угощался ими с таким видом, будто это был самый изысканный деликатес на свете. Однако я отказался от первоначальной затеи — я обнаружил слежку. Видимо, эти двое изрядно насолили властям, если за ними по пятам ходят филера. А вообще-то в следующий раз буду носить с собой цианид. Как было бы удобно высыпать его в коньяк и послать на их стол! Не догадался. Ничего, впредь буду умнее. И все равно гордость переполняет меня за мои стихи. Жаль только, что я не могу поставить под ними собственную фамилию.
