– Наверное, теперь у вас сложится обо мне превратное впечатление, – вздохнул Казимир.
– Почему бы вам не носить очки? – предложила Лина с улыбкой. – Тогда вы будете видеть то же, что и остальные.
– И что в этом хорошего? – отозвался ее собеседник, пожимая плечами. – Тем более что большинство людей лучше вообще никогда не видеть.
– О! – протянула заинтригованная красавица.
Мысль, которую он высказал, приятным образом совпала с некоторыми ее собственными мыслями, которые она, однако, предпочитала держать при себе. Тут Казимирчик как нельзя кстати вспомнил, что не представился, рассыпался в извинениях и назвал свое имя.
– Я знаю, как вас зовут, – сказала Лина с очаровательной улыбкой. – Вы синьор Непостоянство.
– Кто, я? – искренне изумился Казимирчик.
– Конечно, вы! То вы дарите цветы этой ужасной «погонщице мулов», то теперь пытаетесь смутить меня…
– Я вручил ей цветы от имени благотворительного общества, в котором состоит моя родственница. Вообще-то их должен был вручать председатель, но он заболел, так что пришлось мне.
– И почему я не верю ни единому вашему слову? – вздохнула Лина, мягко высвобождая руки, которые держал Казимир. – Все вы, мужчины, такие…
Министр и Непомнящий уже маячили возле нее, причем оба, судя по выражению их глаз, испытывали в эти мгновения неподдельные муки ревности. Лина поглядела на них снисходительно – как прекрасная статуя смотрела бы на облетевшие одуванчики у своего пьедестала, будь она живой, – и, раскрывая веер, как бы нечаянно уронила его.
– Позвольте, сударыня…
– Нет, позвольте мне!
Оба – и министр, и Непомнящий – бросились подбирать веер и, само собой, самым жалким образом столкнулись. Один близорукий Казимир ничего не заметил и, сделав неловкое движение, одной ногой наступил на руку министра, а другой раздавил злополучный веер.
– Милостивый государь, – вскричал раздосадованный Непомнящий, – вы – невежа!
– Что я такого сделал? – изумился Казимир.
– Вы сломали веер! – прошипел министр, держась за руку.
Казимирчик рассыпался в извинениях. Он искренне сожалеет, что так получилось. Он обязательно пришлет синьоре другой веер, нет, три веера, нет, пять! И прежде, чем Лина Кассини успела вставить хоть слово, он быстро поцеловал ее руки и удалился.
На лестнице его нагнала Амалия, которая не упустила ни единой детали происшедшего.
– Дядя, – сказала она, – я что-то не понимаю. С каких это пор у тебя плохое зрение?
– С тех самых, как ты отправила меня на невыполнимое задание, – горестно ответил Казимир.
– Вот как? – Амалия нахмурилась. – Значит, по-твоему, дело плохо?
– Ты ее видела? – вопросом на вопрос ответил собеседник.
– Конечно. Красивая женщина, правда, в ней есть какая-то ленивая нега… что-то от статуи. Но она действительно очень хороша. А что?
– Она очень хорошо умеет считать деньги, – объявил Казимир. – И на эмоции ее не купишь.
– Я видела то же, что и ты, – помедлив, призналась Амалия, – и слышала то же самое. Можно узнать, из чего ты сделал свои выводы?
– У нее руки холодные, как у лягушки, – отрезал дядюшка. – И пульс ни разу не подскочил, пока я с ней любезничал. Прежде чем подойти ко мне, она посмотрела сначала на мои перстни, а потом уже на мое лицо. Каких еще доказательств тебе надо? Поразительно, что в твоей службе тебя не научили определять суть людей. То, что она красавица и прочее, в данном случае роли не играет, потому что перед тобой не человек вовсе, а счеты. У нее каждая фраза – костяшка туда, костяшка сюда. – Он сделал несколько выразительных движений, словно вычисляя на воображаемых счетах. – Как только она прознает, что я не богаче министра, она и думать обо мне забудет.
– Значит, ты сдаешься?
– Где я это говорил? – возмутился Казимир, задетый за живое. – Просто ты дала мне чертовски сложное задание! К любой женщине можно найти подход, будь она хоть сто раз знаменитость. Но как найти подход к счетам? – Он удрученно покачал головой. – Сложно, очень сложно. И вообще, у меня от всех этих представлений разыгрался аппетит. Интересно, что у нас будет сегодня на ужин?
Глава восьмая, в которой Казимир занимается благотворительностью, а врачи приходят к неутешительным выводам
– Признаться, поначалу я тоже принял этого малого за полного олуха, – доверительно сообщил Ломов своему начальнику на следующее утро. – Но пока, хоть он и действует своеобразно, его поступки приносят больше пользы, чем вреда.
Шпионы Сергея Васильевича уже довели до его сведения разговор, который состоялся у Амалии с дядюшкой, и для себя Ломов уже сделал несколько выводов. По его мнению, Казимир чрезвычайно ловко косил под дурачка, а на самом деле был ничуть не глупее своей племянницы, которой в Особой службе нередко поручали самые головоломные дела. Хмурясь, генерал Багратионов несколько раз пробарабанил пальцами по столешнице.
– Боюсь, Рафаэль серьезно осложняет дело, – наконец промолвил Петр Петрович.
– Я могу решить эту проблему, если вы только позволите, – спокойно ответил Ломов.
Взгляды начальника и подчиненного скрестились.
– Не знаю, не знаю, – промолвил наконец глава Особой службы. – Меня бы больше устроило, если бы человек баронессы Корф увлек Лину Кассини и вынудил ее расстаться с министром.
– Разумеется, – согласился Ломов, – но должен сказать, что этот человек оценивает свои шансы очень трезво. К тому же в дело некстати влез Непомнящий…
Багратионов недовольно крякнул и поглядел на окно, задернутое пыльными бархатными шторами.
– Вы, вероятно, предложите от него избавиться, Сергей Васильевич? – не без сарказма осведомился он.
– Это было бы желательно, – ответил Ломов, подстраиваясь под тон начальника. – Для меня очевидно, что не будет ничего хорошего, если он станет мешать нашему агенту. Кроме того, Антон Филиппыч совсем голову потерял. Что, если он некстати проболтается Лине о том, что наш человек работает по ней?
Багратионов нахмурился.
– Антону Филиппычу ничего не известно о том, что мы подключили разового агента, – довольно сухо заметил он.
– Да, но Непомнящий знает Амалию, а разовый агент – ее дядя, – гнул свое Ломов. – Воля ваша, но даже такому простаку, как Антон Филиппыч, нетрудно догадаться, что к чему.
Петр Петрович раздраженно шевельнулся.
– Ваше предложение?
– Новое задание, – с готовностью ответил Ломов. – Пошлите его во Владивосток, к примеру. А еще лучше – в Японию.
Но Багратионов никак не мог отправить горе-агента ни в Японию, ни во Владивосток, потому что знал, тетка Непомнящего воспротивится этим планам. Она предпочитала, чтобы племянник находился где-нибудь поблизости и не ездил дальше Европы.
