– Полагаю, человек, у которого были веские причины ненавидеть убитого, – дипломатично ответила Амалия на вопрос начальства. – Сергей Васильевич видел убийцу, когда он убегал.
Лицо Багратионова пошло пятнами.
– Так вы…
– Риттер был в агонии, когда я заглянул в комнату, – мрачно сказал Ломов. – А этот тип вылезал в окно.
– Вы бы могли его узнать? – быстро спросила Амалия.
– Я видел только его спину. Мне показалось, что он был во фраке.
– На улице холодно, – напомнила Амалия. – Вы уверены, что на нем ничего не было, кроме фрака?
– Уверен, госпожа баронесса. Он был без шубы и шапки.
Багратионов дернул челюстью:
– Кто-то из гостей? Впрочем, неважно. Важно то, что вы, агенты Особой службы, дали втянуть себя…
– Нет, – вмешалась Амалия. – Петр Петрович, я не убивала Риттера. И полагаю, что Сергей Васильевич тоже не убивал.
– Вы оба оказались на вечере, где был убит немецкий агент! – закричал Багратионов, больше не сдерживаясь. – А один из вас оказался на месте преступления! Черт побери, да будь я князем… Да хотя бы Карлом фон Лиденхофом – я бы стал подозревать вас в первую очередь!
– И что? Михаэль Риттер был кто угодно, но только не дурак! Простите меня, но подбросить яд в шампанское так, чтобы этого не заметили… Такое возможно только в романах!
– Однако его убили вовсе не в романе, сударыня, а в жизни!
– Баронесса Корф права, – подал голос Ломов. – Не могу себе представить, чтобы Риттер так глупо дал себя ухлопать. Или он не подозревал того человека, или серьезно его недооценил.
– Вот именно, – сказала Амалия. – А он всегда был крайне осторожен. Он не подпустил бы к своему шампанскому ни меня, ни Сергея Васильевича. Никогда.
– Это не доказательство, – буркнул Багратионов, но Амалия видела, что ее слова заставили его задуматься.
– У Риттера наверняка были враги, – настаивала баронесса Корф. – Среди них и надо искать убийцу.
– Угу, – мрачно сказал Петр Петрович. – Убийцу, который зачем-то дождался большого скопления народа, чтобы удобнее было прикончить жертву, а затем подбросил ему яд в шампанское. И что обо мне подумает министр, что подумает его Императорское величество, если я стану настаивать на этой версии?
– Но ведь так все и было, судя по всему! – воскликнула Амалия. – Убийца был во фраке, это один из гостей. В какой-то момент на вечере он подошел к Риттеру и отозвал его в сторону. Комната, в которой все случилось, находится в отдалении от зала, где собрались гости. Убийца мог не опасаться, что ему помешают… – Она спохватилась и прикусила язык, но было уже поздно.
– В доме, полном слуг, – уронил в пространство Багратионов, – и охраны, и агентов, и гостей, и поваров, и музыкантов, и не знаю кого еще. О да, наш убийца мог не опасаться, что ему помешают, а знаете почему? – почти взвизгнул он, уже не владея собой. – Потому что он – круглый идиот!
– Идиот не идиот, но ему все же повезло, – заметил Ломов. – Приди я минутой раньше, я бы взял его с поличным.
– У нас сейчас очень сложные отношения с Германией, – сказал Багратионов.
– У нас с ними всегда сложные отношения, – поправил Ломов.
– Признавая справедливость ваших слов, Сергей Васильевич, я должен все же заметить, что сейчас, именно сейчас, Европа ходит по острию войны. Цена одной ошибки – миллионы жизней, заметьте. Очень многое зависит от конкретных людей… От нежелания князя Гарденберга обострять обстановку, например. И что происходит? В его доме, на именинах его жены, милейшей женщины, убивают его человека… Да что там – убивают немецкого агента, хладнокровно и цинично убивают. Вызывающе убивают, будем откровенны! А вы мне говорите о каких-то там врагах покойного. При чем тут его недоброжелатели? Вы же сами признали, что его мог убить только человек, которого он не опасался, а это значит что? Это значит, что мы имеем дело с хорошо подготовленной и грамотно разработанной провокацией! – загремел Багратионов. – Черт подери, я тоже терпеть не могу фон Лиденхофа, но за то, что он сделал… За то, что он выдал убийство своего родственника за естественную смерть – ему надо орден дать! Он опытный агент, и он тоже понял, откуда ветер дует…
Ломов нахмурился:
– Англичане? Думаете, это их рук дело?
– А почему не французы? Чтобы окончательно рассорить нас с Германией и перетянуть на свою сторону… – Багратионов покачал головой: – Видите, как легко строить версии? Но нам нужны не версии, а факты. Пока факты таковы, что некто во фраке убил Михаэля Риттера и скрылся. Ах, Сергей Васильевич, Сергей Васильевич… ну что вам стоило прийти туда пораньше и схватить этого типа за… за штаны? Или вообще быть не на этом вечере, а за сто верст от Петербурга, да так, чтобы вас видели минимум пятьдесят человек! И вас тоже, сударыня, это касается…
Тут явился слуга и доложил, что Багратионова, несмотря на позднее время, срочно вызывает к себе министр. Еще немного поохав и посокрушавшись, генерал отпустил агентов, обязав их никому ничего не рассказывать, и уехал.
– Н-да-с, однако положеньице, – проворчал Сергей Васильевич, когда он и баронесса Корф спускались по лестнице особняка, в котором жил генерал. – И ведь самое скверное, что чем упорнее мы будем доказывать, что мы ни при чем, тем сильнее нас будут подозревать. Заметьте, я даже не о немцах говорю, хотя Риттера уже давно следовало бы прикончить, а о наших собственных коллегах.
– Полагаю, – сказала Амалия, тщательно подбирая слова, – что если убийство имело место – на что указывают многие обстоятельства, – расследованием должна заняться полиция.
Ломов усмехнулся.
– О да, князь Гарденберг и его гости спят и видят, как их будет допрашивать какой-нибудь полицейский чиновник… Нет, сударыня, забудьте о полиции. Ее к расследованию даже близко не подпустят… Риттер был убит в особняке посла, а значит, на немецкой территории. И скоро представитель князя явится к Петру Петровичу требовать наши головы, – мрачно заключил он.
– Петр Петрович не пойдет на это, – возразила Амалия.
– Вы, насколько я понимаю, не так давно в нашей службе, – вздохнул Ломов. – Запомните, госпожа баронесса: в нашей работе нет никаких правил, и никаких гарантий тоже нет. Если наверху сочтут, что достаточно избавиться от нас, чтобы замять международный скандал, они даже колебаться не станут. Там, где на карту поставлены судьбы империй, жизни людишек вроде нас с вами никого не волнуют.
Амалию покоробило слово «людишки», но она видела, что ее собеседник подавлен, и не стала отвечать ему. Попрощавшись с Ломовым, она села в карету и отправилась домой.
Что касается человека, который по всем официальным бумагам числился майором в отставке, то его действия, вероятно, могли бы кое-кого озадачить, потому что он вернулся к себе, засунул в карманы шинели два заряженных револьвера, взял также трость со спрятанной внутри острейшей шпагой, на которую при желании можно было насадить пару-тройку неприятельских агентов разом, и куда-то удалился.
