Книга Статский советник по делам обольщения, страница 36. Автор книги Валерия Вербинина

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Статский советник по делам обольщения»

Cтраница 36

Последнюю фразу он вычитал в какой-то книжке и счел, что в данный момент она придется к месту.

– Вот как раз случайности нам совершенно ни к чему, – возразила Амалия. – Сергей Васильевич, вам удалось выяснить, когда министр планирует встретиться с Линой Кассини?

– Да, госпожа баронесса. В среду, как раз после вашего вечера.

– Полагаю, будет лучше, если картина Рафаэля к тому времени исчезнет, – небрежно уронила баронесса Корф.

Казимирчик смущенно потупился. Он уважал законы, и когда в его присутствии начинали запросто обсуждать кражу бесценной картины, он чувствовал себя малость не в своей тарелке. Судя по всему, его племянница, которую он знал с пеленок, в государственных интересах могла себе позволить пренебречь любыми законами, и нельзя сказать, чтобы это было по вкусу ее дядюшке.

– Это не так просто сделать, – ответил Ломов на слова Амалии. – Во-первых, особняк министра хорошо охраняется, во-вторых, картину он хранит у себя в спальне и никому ее не показывает. Даже его жене неизвестно, что у ее мужа есть настоящий Рафаэль.

– Ну разумеется, если бы ей было известно, она бы ни за что не позволила отдать картину Лине Кассини за… – начала Амалия. – Позвольте, вы хотите сказать, что картина у министра, а его семья даже не в курсе, что он ее приобрел?

– Именно так, сударыня.

– В таком случае дело упрощается, – объявила баронесса Корф, блестя глазами. – Обещаю вам, Лина Кассини эту картину не получит, и вам даже не придется заниматься уголовщиной. Единственное, что мне нужно знать, – у кого и при каких обстоятельствах министр купил эту картину.

– Я скажу вам, как только узнаю, – пообещал Ломов, и Казимирчик выдохнул с облегчением.

– С этим делом пока все, – продолжала Амалия, – а теперь поговорим по поводу дела Риттера. Я собираюсь побеседовать с Ниной Николаевной Поповой, а также с Соней Басаргиной и ее братом Володей. Лучше всего было бы, конечно, начать со слуги Пауля, потому что ему наверняка известно об убитом больше всех, но в данных обстоятельствах нечего даже надеяться на его откровенность, так что бывшая любовница и знакомые – тоже неплохо.

– А вам не кажется, что коль скоро речь идет о провокации, бесполезно пытаться разговорить знакомых жертвы? – быстро спросил Ломов.

– Нам все равно придется с чего-то начать, – пожала плечами баронесса Корф. – Потому что я не могу сидеть сложа руки и ждать, когда Карл фон Лиденхоф найдет убийцу.

– Вы ему не доверяете?

– Ни капли.

– Должен сознаться, сударыня, что и я тоже, но в таком деле, когда убит его близкий родственник, с которым он дружил и которого рекомендовал на службу, он горы свернет.

– Не свернет, – холодно сказала Амалия, – если князь, к примеру, прикажет ему замять это дело.

– Хм, – протянул Ломов, – Карл фон Лиденхоф – тот еще мерзавец, и по-хорошему его давно бы следовало замочить, но когда речь идет о Риттере, на компромиссы он не пойдет. Он очень сентиментален во всем, что связано с семьей, и я знаю, что однажды он сделал пешком крюк в десять верст, чтобы принести заболевшей матери какие-то цветы, которые она любила.

– Сергей Васильевич, – терпеливо промолвила Амалия, – если князь Гарденберг решит любой ценой выставить нас виновными, а Карл фон Лиденхоф откажется ему подчиняться, князь просто напишет куда надо коротенькую записочку, и на следующий же день наш сентиментальный немец получит приказ перебраться на новое место работы – в Вену, Париж или вообще Буэнос-Айрес… Дядя, вы куда-то торопитесь? – спросила она, заметив, что Казимир то и дело поглядывает на часы.

– Да, я обещал кое-кому быть на катке, – туманно ответил дядюшка.

– Синьоре Кассини?

– Это секрет, – спокойно ответил Казимир, в чьи планы вовсе не входило уточнять, что он обещал Марии Фелис научить ее кататься на коньках.

– Разумеется, у меня и в мыслях нет вас задерживать, – сказала Амалия. – Да, то, о чем Карл фон Лиденхоф говорил с вами, и то, что мы с Сергеем Васильевичем здесь обсуждали…

– Я помню, помню, – кивнул дядюшка. – Тайна за семью печатями, скрытая в глубине моего сердца.

– При чем тут сердце? – проворчала Амалия.

– Наверное, потому, что говорить о тайне, скрытой в глубинах мозга, не так интересно, – тотчас же нашелся Казимирчик. Он отвесил лжемайору церемонный поклон и скрылся за дверью.

– Иногда ваш дядя меня озадачивает, – рискнул Сергей Васильевич признаться Амалии после того, как благородный шляхтич удалился. – Но чем дальше, тем больше я склоняюсь к мысли, что с таким родственником не пропадешь.

Амалия как-то неопределенно хмыкнула и заговорила со своим коллегой о Нине Поповой, которую знала весьма поверхностно, и о молодых Басаргиных, которых знала еще меньше. Она хотела уяснить себе, как лучше всего будет выстроить разговор с каждым из свидетелей.

На следующий день Амалия нанесла визит госпоже Поповой, которая была известна в свете своей любовью к желтому цвету. Гостиная, куда горничная пригласила Амалию, была обставлена мебелью, обитой желтым шелком, в клетке щебетала желтенькая канарейка, и даже картина на стене была подобрана в соответствующих тонах – натюрморт с ломтем дыни и букетом одуванчиков в светлой вазе.

Хозяйка, одетая в свой любимый цвет, поднялась с кресла навстречу баронессе. Нине Николаевне Поповой было чуть более тридцати, и в нашей действительности она бы считалась молодой, но в том-то и дело, что в то время годы оценивались вовсе не так, как сейчас, и для Амалии хозяйка дома являлась скорее зрелой женщиной. Она была замужем за видным архитектором, который не чаял в ней души и до, и после свадьбы; но чем больше он любил ее, тем безразличнее она к нему относилась. Он много работал, имел хорошие заказы и не скупился, чтобы окружить жену роскошью. Никому не было известно, чтобы у него были какие-то увлечения на стороне или хотя бы легкие интрижки; что же касается его супруги, то она почти открыто им пренебрегала, заводя один роман за другим. Нельзя при этом сказать, чтобы она являлась легкомысленной пустышкой: она знала несколько языков, при случае могла написать неглупую статью или стихотворение и создавала неожиданные фасоны платьев, которые потом копировали некоторые портнихи. С женщинами она не дружила, и у нее не было ни одной близкой подруги. Если бы ее муж от нее отступился, свет бы с удовольствием ее заклевал; но как ни старались доброхоты открыть архитектору глаза на недостойное поведение его жены, им никак не удавалось добиться того, чтобы супруги развелись или хотя бы разъехались. В конце концов свет с досадой решил, что архитектор не бросает Нину Николаевну из-за детей – их у четы было трое, причем старший родился с заячьей губой и сильно заикался. И раз уж люди не могут обходиться без того, чтобы не навешивать ярлыки на себе подобных, Попова дружно сочли простаком и рогоносцем, а его жену – хитрой особой, которая вертит мужем, как хочет. Она была довольно высокого роста, с тонкими руками и прекрасными плечами; красавицей ее нельзя было назвать, но у нее были такие глубокие, такие внимательные глаза, что мужчинам, должно быть, стоило немалого труда устоять перед их гипнотизирующими чарами. Хотя она очень обдуманно и очень умело припудрилась, веки у нее оставались красными, как у женщины, которая недавно плакала.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация