– Я и сама способна дать себе такое поручение, милостивый государь, – парировала Амалия. – Скажите, вы уже нашли слугу, который помогал убийце?
Ее собеседник молча покачал головой.
– Это наводит на мысль, что либо вы мне лжете, либо слуга водит вас за нос, либо, наконец, никакого слуги нет и все мои построения ошибочны, – вздохнула Амалия. – Скажите, сколько человек ваш брат убил на дуэлях?
– Какое отношение это имеет к делу? – проворчал Карл.
– Хорошо, не имеет, – легко согласилась Амалия. – А с кем у вашего брата был роман после госпожи Поповой?
– Ни с кем. Почему вы спрашиваете?
– Возможно, я делаю глупость, – вздохнула Амалия, поудобнее перехватывая муфту, – но я ищу мотив. А вам, вероятно, стоило бы зайти с другого конца.
– Простите?
– Задавать вопрос не «почему», а «кто». Кто вообще мог убить Михаэля Риттера? У кого имелась такая возможность? Кто мог на это решиться? Пусть даже речь идет о самой грязной провокации из всех возможных – политической, – откуда-то убийца должен был появиться! Даже если это наемный убийца, нанятый только для одного задания, он где-то должен был остановиться в Петербурге, где-то добыть фрак, как-то проявить себя… хотя бы интересоваться расположением окон в особняке князя…
Глаза Карла сверкнули.
– Вы могли бы не утруждать себя, госпожа баронесса, а задать вопрос напрямую… Я и мои люди уже проверили всех, кто мог заняться исполнением подобного убийства. В сущности, их круг очень узок, и как бы они ни прятались под видом коммерсантов или разорившихся дворян, нам все равно о них все известно… Но никого из этих людей сейчас в Петербурге нет. Поверьте, я полностью отвечаю за свои слова…
– Не думаю, чтобы господин, вылезавший в окно, был большим профессионалом, – хмуро заметила Амалия. – Сергей Васильевич едва не поймал его на месте преступления. Не исключено, что это был новичок, и вы никогда его не найдете, потому что от него, конечно, уже избавились.
– Я его найду, – спокойно пообещал Карл, и от звука его голоса у Амалии мороз прошел по коже, хотя она вовсе не была впечатлительной. – И тех, кто его послал, – тоже.
В сущности, это было уже не обещание, а прямая угроза, и баронесса Корф поймала себя на мысли, что она готова пожелать их неожиданному союзнику удачи.
«Потомучто, если это убийство не будет раскрыто, может произойти что угодно… Да, что угодно…»
Со всей любезностью, на которую Амалия была способна, она попрощалась с Карлом и, сев в карету, велела кучеру отвезти себя к Басаргиным.
Она вовсе не была уверена, что застанет молодых людей дома, но ей повезло: Соня, раскрасневшаяся от мороза, как раз вернулась с катка с женихом и Володей, который их сопровождал.
– Госпожа баронесса! – воскликнула Соня. – А мы только что видели вашего дядю! Он прекрасно катается на коньках…
Изумившись, Амалия попросила объяснений и узнала, что явление Казимирчика с Марией Фелис переполошило весь каток.
– Пока он учил ее кататься, служанка мадам стояла в стороне, держа гепарда на цепочке, – сказал Лева. – Бедному зверю пришлось мерзнуть и ждать, пока хозяйка вдоволь накатается на коньках…
Соня прыснула.
– А помнишь человечка, который метался вокруг нее и причитал, что если она упадет и сломает ногу, им придется отменить тур по Европе? – спросила она. – Ее концертный директор – такой смешной господин!
– Кончилось тем, что он сам упал, – с улыбкой добавил Левушка.
– И вообще они выглядели ужасно несерьезно, – проворчал Володя, который казался самым рассудительным из этой троицы. – Они хохотали, веселились и только мешали остальным кататься.
Силой воли баронесса Корф подавила желание немедленно ехать домой, чтобы на месте разобраться с бессовестным дядюшкой, и перевела разговор на Карла фон Лиденхофа. Дескать, он навещал ее вчера, и из его слов у нее сложилось впечатление, что Михаэль Риттер был убит. Ее это крайне встревожило, а так как Володя, Соня и Лева были с ним знакомы…
– Мы не дружили, – бросил Володя решительно. – Мы просто… ну… иногда общались. Но это совершенно ничего не значит.
У Володи Басаргина было простое, честное и открытое лицо. Так, вероятно, написал бы любой романист, если бы ему вздумалось описать внешность молодого человека; но баронесса Корф была так устроена, что не доверяла лицам, и в особенности – честным и открытым.
– Боюсь, вы плохо представляете себе последствия, – сказала она спокойно. – Расследование убийства – долгое и непростое дело, и те, кто будет им заниматься, захотят знать ответы на сотни вопросов, большинство из которых вообще не имеет отношения к случившемуся.
– Но при чем тут мы? – вмешался Лева. – Я не понимаю… Конечно, мы общались с герром Риттером… Но ведь с ним многие общались, он был из хорошей семьи…
Лева был невысок ростом, темноволос, с крупноватыми чертами лица, и на первый взгляд его нельзя было назвать симпатичным или хотя бы обаятельным; но у него был красиво очерченный рот, ямочка на подбородке, и на щеках, когда он улыбнулся невесте, тоже показались очаровательные ямочки. Соня Басаргина была прелестна, но именно прелестью юности, которая уходит вместе с молодостью; кудрявые светлые волосы завивались колечками над тонкой шейкой и возле висков. Взгляды, которые она и Левушка украдкой бросали друг на друга, лучше любых слов говорили постороннему наблюдателю, что перед вами два юных, беспечных, бесконечно влюбленных друг в друга существа. Не ограничиваясь взглядами, они то и дело норовили как бы невзначай дотронуться друг до друга, а иногда невпопад улыбались, очевидно, каким-то своим маленьким секретам, которые есть у любых влюбленных. Эта парочка вызывала умиление и еще – будем откровенны до конца – светлую зависть. По их лицам, по их настроению Амалия видела, что им нет никакого дела до Риттера и до его смерти; счастье эгоистично и сторонится даже тени чужого несчастья, а Соня и Левушка (почти никто не называл его Лев, только Лева или Левушка) явно были счастливы.
Амалия терпеливо объяснила молодым людям, что хотят они этого или нет, но им придется объясниться, тем более что кое-кто из них имел с убитым конфликт, а кое-кто был в особняке, когда произошло убийство.
– Меня там не было, – сказал Левушка, тайком дотрагиваясь до узкого браслетика на запястье Сони, а потом до ее пальцев. – И я понятия не имею, кто мог убить этого чурбана.
– Левушка! – для виду возмутилась его невеста.
– Но ведь он действительно походил на чурбан, – добродушно отозвался молодой человек, блестя глазами. – Или полено, кому что больше по вкусу.
Не удержавшись, Соня фыркнула.
– Левушке не понравилось, как герр Риттер чуть не поссорился с Володей, – объяснила она.
– Он не поссорился, – возразил Левушка, – а просто прицепился к фразе, которая ничего ровным счетом не значила, и раздул целое дело. Послушать его, так он имел полное право вызвать Володю на дуэль за оскорбление своей страны. Хорошо, что Соня тоже там была, она вмешалась и заставила их помириться.
