— Именно вы обнаружили труп, и обнаружили подозрительно быстро, — ответил Куизль. — Кроме того, как горбуну с тростью раскапывать могилу? И отпечатков трости я не нашел. Единственное, чего я так и не понял, это платок.
— Какой платок? — удивился настоятель.
— Возле могилы лежал платок с вышитой буквой «А». Мой суеверный тесть даже подумал, что это платок Авроры.
— Ах, это? — Брат Маурус тихо рассмеялся. — Должно быть, я обронил платок, когда рыл могилу. — Он снова покачал головой. — «А» значит «аббат». Такие платки есть у каждого настоятеля, как и перчатки, салфетки и прочая ерунда. На всем вышит этот знак.
Песенка вдруг смолкла. Куизль снова взглянул на Виргилиуса: глаза его по-прежнему были закрыты, и он держал Пауля под дождем, словно собрался принести мальчика в жертву.
— Я… понял, — пробормотал он, как в трансе. — Я только теперь понял… Нельзя создать новую жизнь, пока не отдана старая. Все обретает смысл! Ты, Маурус, посланник Христа, палач — посланник ада. И мальчик, прежде всего мальчик… Сам Господь послал мне его.
Небо прочертила очередная молния. Виргилиус шагнул к самому краю и торжественно поднял ребенка к свинцовым тучам.
— О Господь-самодержец! Прими от меня этот полный жизни дар и верни мне мою Аврору! — взмолился он.
И выпустил Пауля.
Симон с Магдаленой как убитые лежали под проливным дождем, а маленький Петер невозмутимо расхаживал по увитой плющом перегородке. Позади них рушились останки искусственного грота. Вход в преисподнюю оказался заперт навеки.
Симон кашлял и сплевывал грязь вперемешку с водой, но прохладный дождь помог, по крайней мере, справиться с онемением. К лекарю вернулась даже способность говорить, хотя слова были пока довольно растянутыми. Он прерывисто рассказал Магдалене о том, что с ним произошло в подземелье.
— Он… забрал нашего Пауля! — процедил он хриплым голосом. — Вместе с этим Маттиасом, будь он проклят! Я… сразу понял, что ему нельзя доверять!
Магдалена печально развела руками.
— Ты прав, но и сына нам это не вернет. Если он еще жив, то его держат где-то снаружи. Знать бы только…
Дочь палача вдруг вскочила.
— Ну конечно, как я могла забыть! — рассмеялась она. — Проклятый страх, совсем думать разучилась из-за него… Наверняка они отправились на колокольню!
Фронвизер нахмурился:
— На колокольню?
Магдалена быстро закивала:
— Вспомни, Симон! Это же Маттиас чуть не столкнул меня в тот раз. Видимо, он уже тогда все подготовил для главного эксперимента своего наставника, а я ему помешала. Теперь они решили довести все до конца… Молния должна ударить в колокольню, я уверена!
Она спешно поднялась и позвала Петера. Мальчик тотчас подбежал к ней. Магдалена обеспокоенно взглянула на Симона:
— Можешь идти? Или будет лучше, если ты…
— Буду лежать тут, когда мой сын в руках у этого полоумного? — прохрипел тот и с трудом поднялся. — Шутишь? Да я хоть на четвереньках к чертовой колокольне поползу!
— Тогда пойдем!
Магдалена придержала мужа, взяла за руку Петера и решительно повела их к монастырю. Симон ступал неуверенно и постоянно спотыкался, но, ухватившись за Магдалену, все-таки шел, и двигались они быстрее, чем ожидалось.
— Возможно, ты и права, — прохрипел Фронвизер, глядя на темную башню; издалека казалось даже, что она покачивается под порывами ветра. — Если молния и ударит куда-нибудь, то только туда.
Магдалена быстро перекрестилась.
— Господи, только бы этого не случилось…
Черные и тяжелые тучи по-прежнему нависали над монастырем, дождь лил не переставая, и ненастье буйствовало, словно охваченное безумием. По пути им то и дело попадались сломанные ветром ветви с недозрелыми фруктами, пшеницу на полях прибило градом. Уже сейчас ясно было, что урожай в этом году будет скудным и людям снова придется голодать.
Через несколько минут они подошли к внешним стенам монастыря. Ворота оказались открытыми нараспашку и повисли на петлях: ветер просто-напросто сорвал створки. Они молча двинулись по безлюдным переулкам, ноги по щиколотку утопали в грязи. В монастыре и некоторых хозяйственных постройках горел свет; временами Магдалена замечала в окнах пугливые лица, но не обращала на них внимания.
Сначала она подумала, не позвать ли им на помощь настоятеля или других монахов. Но Симона по-прежнему разыскивали местные стражники; кроме того, Магдалена надеялась, что отец отправится к колокольне с солдатами Вартенберга. Он, наверное, догадался, что Виргилиус именно там собрался провести свой эксперимент.
Когда тяжелый подъем оказался наконец позади, они встали посреди грязной площади и устремили взоры к башне. Дождь заливал глаза, пошел только восьмой час, а темно было почти как ночью.
— Там! — крикнул вдруг Симон и показал на крошечную точку, показавшуюся из пролома на верхней площадке. — Ты была права, там кто-то есть. Не могу только разглядеть, кто это…
Магдалена прищурилась и прикрыла глаза ладонью, но и ей разглядеть удалось лишь размытый силуэт с каким-то свертком в вытянутых руках. Ни отца, ни солдат видно не было.
— Кто бы там ни стоял, надо поторопиться, — проговорила Магдалена. — В крайнем случае я поднимусь одна. Ты останешься с Петером, а я…
Послышался тихий стон, и она резко замолчала. Звук доносился из церкви. Магдалена прислушалась, затем подобрала забрызганную грязью юбку и бросилась внутрь. Симон с Петером медленно последовали за ней.
В церкви было настолько темно, что от внутреннего убранства остались лишь неясные очертания. Через пролом в крыше задувало листья и мелкие ветки; колонны, алтари и исповедальни черными глыбами вырастали из мокрого пола. Ветром разбило несколько искусно украшенных витражей, и скамьи засыпало цветными осколками.
В центральном нефе в луже крови лежал человек. Руки и ноги его были неестественно выгнуты, как у сломанной куклы, он лежал неподвижно, лишь стонал и временами тихонько вздрагивал. Но потом неожиданно повернул голову в сторону Магдалены, и она разглядела его лицо.
Это был Маттиас.
Магдалена посмотрела наверх, туда, где в крыше зияла дыра: натянутое наскоро полотно было прорвано. Должно быть, Маттиас упал с колокольни прямо в это отверстие. Казалось чудом, что он еще не умер.
— Ты… чудовище! — крикнула Магдалена и подбежала к Маттиасу. — Что ты сделал с моими детьми? Я доверяла тебе, а ты…
Но, увидев улыбку на его лице, она замерла. Даже теперь, когда выяснилось, что немой похитил ее детей, он казался дружелюбным и готовым помочь. Мог ли этот человек быть заодно с Виргилиусом?
Подмастерье снова застонал, после чего вытянул руку и принялся водить ею по полу. Магдалена не сразу поняла, что он что-то писал на забрызганной грязью и кровью поверхности. Она наклонилась, чтобы прочесть надпись, пока ее не размыло дождем.
