— Праздник состоится, в этом не сомневайтесь. — Старый монах, как показалось Симону, оробел на мгновение, но тут же подобрался. — Не одну сотню лет святые облатки показывают народу именно в этот день, — пробормотал он. — Они пережили пожары, набеги и Большую войну; устоят и перед проклятым колдовством. Никто не сможет их похитить, не говоря уж о том, чтобы уничтожить с помощью чар.
Библиотекарь выпрямился, и глаза его засверкали, точно он произносил древнее заклинание.
— Вход в Святую обитель заперт тремя ключами. Открыть ее могут лишь настоятель, приор и Виттельсбах, собравшись вместе. Так что облатки под надежной защитой. Не тревожьтесь, никто не сможет сорвать священную церемонию.
Симон вздрогнул. Он снова подумал о том, что рассказывала ему Магдалена.
У Виттельсбаха хранится третий ключ…
Ведь Магдалена заметила, что во время службы настоятель был очень взволнован. А после он вместе с приором и графом Вартенбергом скрылся в часовне. Что, если убийства действительно как-то связаны со святыми облатками?
— Боюсь, вам придется продолжить ваши медицинские изыскания завтра, — прервал библиотекарь мысли Симона. — Я запираю помещения, и как по мне, так заниматься бы вам лучше больными, а этого сатаниста-аптекаря передать судье Вайльхайма. — Он зашаркал к выходу. — Брату Маурусу давно уже следовало вызвать судью. Слухи слухами, но и колдуна в священных стенах далее держать никак нельзя. Дело это нужно уладить по возможности скорее.
— Что касается колдовства… — заметил Симон. — Брат Экхарт говорил в этой связи про голема. У вас, случайно, нет книги о них?
Библиотекарь резко остановился и развернулся к лекарю.
— Разве я не сказал вам, чтобы вы лучше занимались больными? — прорычал он. — Но раз уж вы спросили, то да, такая книга имеется.
— Хм… а можно мне ее посмотреть?
Губы монаха растянулись в тонкой улыбке.
— К сожалению, это невозможно. Ее сейчас взял сам настоятель.
Симон старался не подать виду, но все же легонько вздрогнул.
«Еврейская книга на столе у настоятеля! — пронеслось у него в голове. — Это книга о заклинании голема!»
— Вы правы. — Фронвизер вздохнул и, пожав плечами, поднялся. — Мне следует позаботиться о пациентах.
Он решил не рассказывать библиотекарю о своем странном открытии в пивном погребе. Что-то подсказывало лекарю, что этому старику доверять не стоило. Да здесь вообще никому доверять не стоит.
— Это дело инквизиционного суда, — признал он со смирением. — Я им слишком уж увлекся. В любом случае спасибо за разъяснения.
Так, чтобы монах не заметил, Симон быстро спрятал Андексскую хронику под полу сюртука и направился к выходу. Слова библиотекаря пробудили в нем острое желание узнать побольше о прошлом монастыря. Он решительно сжал кулаки, а сам при этом тупо улыбался, следуя за монахом по коридору. Уж такова была натура молодого человека: любопытство его возрастало тем более, если ему это любопытство не давали удовлетворить.
Что за тайна сокрыта в этих стенах? Или под ними?
На негнущихся ногах Симон осторожно спустился по лестнице, а библиотекарь провожал его недоверчивым взглядом. И только на улице лекарь позволил себе вздохнуть с облегчением. Сердце его бешено колотилось. Он вынул хронику и вытер кожаную обложку, мокрую от своего же пота.
По крайней мере, будет что почитать сегодняшней ночью.
Уложив детей спать, Магдалена, усталая после напряженного дня, сидела в доме Михаэля Греца и задумчиво помешивала пряное вино в кружке. Почти целый час ей пришлось напевать колыбельные, отчего голос у нее сел. Особенно Петер никак не желал успокаиваться и все время что-нибудь требовал от матери. После нескольких дней разлуки дети пристали к ней, как репьи. По крайней мере, тошнота немного прошла, хотя живот временами еще сводило.
Магдалена с удовольствием поделилась бы с мужем своими опасениями, но Симон, как это нередко случалось, был полностью поглощен собственными мыслями и планами. Женщина тяжело вздохнула: ведь именно сейчас ей хотелось с кем-нибудь посоветоваться. Шею, в том месте, где ее оцарапала бесшумная пуля, по-прежнему стягивала повязка. И хотя рана хорошо заживала, страх, что этот незнакомец снова что-нибудь учинит, никуда не делся. А может, Симон прав и она сама все это выдумала? Что, если в башне она просто помешала какому-нибудь пьяному монаху? А выстрел во тьме — всего лишь рикошет из ружья охотника? И все это лишь глупые совпадения?
Магдалена задумчиво глотнула из кружки. Живодер Грец ушел в трактир Эрлинга выпить кружку-другую пива. Поэтому единственной ее отрадой был безмолвный помощник Маттиас, сидевший напротив нее на лавке. Магдалена в который раз уже подивилась наружности подмастерья. На вид ему было около двадцати, а сильные руки, черная, открытая спереди рубаха и рыжие волосы придавали ему сходство с представителями бродячего народа, что останавливались иногда и в Шонгау, пели песни и жонглировали.
Магдалена узнала от Греца, что рыжий подмастерье не мог говорить, потому что солдаты еще в его бытность мальчишкой отрезали ему язык. Поэтому она и не ждала от него каких-либо попыток с ней заговорить. И все же странно было сидеть в одной комнате с человеком, который смотрит на тебя, а сказать ничего не может.
— А ты не хочешь пойти и выпить с наставником? — спросила Магдалена, лишь бы не молчать. — День был трудный, и в горле у тебя наверняка пересохло.
Немой подмастерье помотал головой, издал какой-то сдавленный звук и показал на кружку Магдалены.
— Н-е-е-е… х-а-а-а-ш-о-о… — пролепетал он.
— Ты не пьешь? — переспросила Магдалена.
Маттиас счастливо улыбнулся, потому что его поняли.
— А почему?
Красивый рыжеволосый парень задумался на мгновение, затем лицо его скривилось в злобную гримасу, а пальцы оттопырились, точно когти.
Магдалена невольно посторонилась.
— Так ты этого не переносишь?
Маттиас вздохнул и закатил глаза, словно опьянел. Затем схватил кружку воды и осушил ее одним глотком.
— Аааа, — выдохнул он и погладил себя по животу, как после вкусной трапезы. — К-кус-е-е… м-о-о-га к-ку-е-е!
— Да, ты прав, — пробормотала Магдалена. — Иногда выпивка превращает мужчин в животных. Похотливых зверей или храпящих медведей.
Она засмеялась смущенно, а милый подмастерье откровенно ее разглядывал. Ей вдруг стало ужасно тесно в комнате; ее бросило в жар, и кровь прилила к лицу. Магдалена резко встала.
— Скажи-ка, — начала она нерешительно, — сможешь ты приглядеть немного за малышами? Я бы подышала воздухом, а раз уж ты не пойдешь в трактир…
Она улыбнулась, и Маттиас на мгновение растерялся. Он крепко задумался, и Магдалена поняла, что подмастерье хоть и был красавцем, однако сообразительностью не отличался. Но он все же кивнул, хотя предложение Магдалены не слишком-то его и воодушевило.
