Губы бургомистра растянулись в надменной улыбке.
— И вправду очень жаль, — ответил Земер. — При том, что паломничество наверняка пошло бы на пользу старому упрямцу. Подобные предприятия приучают к смирению, не находите? Каждому следует знать свое место.
Не дожидаясь ответа, бургомистр скрылся за узкой дверью. Магдалена задыхалась от ярости, а отец ее так громко скрежетал зубами, что у Симона кожа покрылась мурашками. Лицо Куизля, скрытое под капюшоном, побелело.
— Дворянские отродья, чтоб их, — глухо пробормотал палач. — Думают, что мы, бесчестные, и грязи не стоим… Я молю у Бога того дня, когда один из них угодит ко мне на дыбу.
— Размазня! — Магдалена гневно уставилась на Симона. — И этот человек называется моим мужем! Чего ты пресмыкался перед этим торгашом?
— Потому что бойни не хотел допустить, дуреха ты! — прошипел Симон. — Как ты понять не можешь? Если бы дело дошло до ссоры, отец твой мигом вцепился бы Земеру в глотку — и отправился бы на эшафот. Проклятие! И почему все Куизли такие упертые?
Магдалена упрямо молчала, но отец ее тихо засмеялся. Похоже, он начал понемногу успокаиваться.
— Ты прав, Симон, — проговорил палач. — Быть может, ты спас этим жизнь и Земеру, и мне.
Он неспешно зашагал к лазарету, посмеиваясь:
— Брат Якобус… Бродячий монах и целитель!.. Симон, Симон, и где ты только сочинять так научился?
Он с ухмылкой поманил их за собой.
— А теперь брат Якобус покажет вам, как следует варить хорошую микстуру. А не то пойло, которое мешает вшивый цирюльник.
Спустя пару часов Магдалена резвилась с детьми на одном из лугов неподалеку от монастыря. Трехлетний Петер гонялся за бабочкой, а младший брат его рвал цветы и дикие травы и с наслаждением запихивал их в рот. Магдалена внимательно следила, чтобы он не съел чего-нибудь ядовитого.
Женщина вдыхала ароматы раннего лета и пыталась забыть тревоги минувших дней. Симон и ее отец тем временем вернулись в дом Греца и теперь раздумывали над пропажей облаток. Палачом овладела некая мания: в стремлении спасти своего друга он напрочь забыл все остальное. В том числе и внуков.
Петер и Пауль битый час приставали к деду, но даже когда внуки захныкали, Куизль не взял их на колени и не подбросил вверх, и тогда они принялись донимать маму. В конце концов Магдалена со вздохом сдалась и отправилась с ними на улицу. Теперь она признала, что прогулка и ей пошла на пользу.
Напевая вполголоса, она бродила с детьми вдоль опушки, показывая им найденные перья дятлов или бросаясь шишками в пугливых белок на радость малышам. Смех детей благотворно подействовал на Магдалену, и впервые за несколько дней она почувствовала себя по-настоящему счастливой.
Но потом ей снова вспомнились исполненные ненависти слова бургомистра.
Заткнись, палачка!
Земер называл ее шлюхой и змеиным отродьем, считал ее всего лишь безродной выскочкой, забывшей положенное ей место. Палача бургомистр уважал, а может, даже и побаивался, но Магдалена была для него не более чем площадной девкой. Она с грустью подумала о том, что будет, если отца ее однажды не станет. Что, если горожане выгонят ее из Шонгау?
Плач маленького Пауля вернул ее в действительность. Малыш упал и расшиб колено о замшелый камень. Магдалена принялась утешать его и, взяв за руку, огляделась в поисках старшего сына. И тут сердце ушло в пятки.
Петера нигде не было.
Магдалена начала озираться по кругу и взглядом прочесывать опушку и лужайки, но мальчик пропал.
— Петер! — перекричала она плач младшего сына. — Петер, где ты? Спрятался куда-нибудь?
Где-то в отдалении кричала сойка, по воздуху с гулом носились пчелы да плакал навзрыд Пауль — больше слышно ничего не было. У Магдалены участилось дыхание.
— Петер! — крикнула она еще раз и ринулась в лес. — Это уже не смешно! Ты где-то здесь? Мама тебя ищет!
С маленьким Паулем на руках Магдалена, спотыкаясь о корни, углублялась все дальше в заросли, и лес окружал ее армией молчаливых великанов. Внезапно она остановилась: прямо перед ней отвесно вниз уходил обрыв. На глубине нескольких метров лежали булыжники, палая листва и сухие ветки.
«Господи! — пронеслось у нее в голове. — Не допусти этого! Только бы он не свалился вниз!»
В первую секунду Магдалене показалось, что сын ее, точно изломанная кукла, лежит среди листьев. Но тут же она поняла с облегчением, что это всего лишь гнилое дерево. Однако ею снова овладел страх. Петеру вовсе не обязательно лежать где-то на дне ущелья — его исчезновение объяснялось совершенно иными причинами.
Что, если его утащил этот голем?
Магдалена прикусила губу, чтобы не взвыть. Симон и отец, конечно, говорили ей, что големов не существует. Но за последние дни случилось столько всего, что она могла поверить во что угодно. Сердце у нее билось уже с такой силой, что даже маленький Пауль взглянул на нее испуганно.
— Мама? — спросил он осторожно. — Мама плачет?
Магдалена помотала головой.
— Петер… — ответила она так спокойно и радушно, как только могла. — Он пропал, и нам нужно его найти. Ты мне поможешь?
— Петер с дядей? — спросил Пауль.
Магдалена растерянно посмотрела на сына, и он повторил:
— Петер с большим дядей?
— С ка… каким дядей? — Магдалена пришла в такой ужас, что едва не выронила мальчика. — Скажи, Пауль! Про какого дядю ты говоришь?
— Хороший дядя. У него вкусные ягоды.
— Господи! — Голос у Магдалены стал визгливым. — Проклятие, Пауль! Что за дядя давал вам ягоды?
— Он там.
Пауль показал вниз: на дне обрыва виднелся высокий, почти в человеческий рост, валун. Из-за него доносился смех. Через секунду из-за каменной глыбы показался сияющий Петер, кто-то нес его на плечах.
Это был немой Маттиас.
Магдалена почувствовала, как огромный камень свалился у нее с сердца. Она рассмеялась, и от облегчения по щекам у нее потекли слезы. И как ей только взбрело в голову, что какой-то призрак прибрал к рукам ее сына? Она уже свихнулась в этом монастыре.
— Ты про этого дядю говоришь? — сказала Магдалена младшему сыну и помахала Петеру и Маттиасу.
Штаны у сынишки были перепачканы и облеплены листьями, рубашка изорвалась, но сам он, похоже, не пострадал. Мальчик радостно помахал в ответ.
— Мама! — взвизгнул он. — Я тут, мама! Я свалился, но дядя мне помог.
— Ты… ах ты, негодник бессовестный! — выкрикнула Магдалена, несмотря на облегчение, она попыталась придать голосу строгости. — Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не убегал от меня? Посмотри теперь на себя!
— Дядя мне помог, — упрямо повторил Петер, и Маттиас издал громкий звук, означавший, видимо, приветствие.
