Наставник нерешительно кивнул:
— Я… понял.
— Тогда ступай в свою келью и немного отдохни. Потом, вот увидишь, и эта мелодия смолкнет.
— Быть может, ты и прав. Я… я устал. Для меня это все как-то уж слишком.
Куизль с ужасом увидел, как повернулась дверная ручка и дверь чуть приоткрылась. Он отскочил к стене и встал сбоку от дверного проема. Голоса стали заметно громче.
— Я сейчас вернусь в церковь и скажу, что тебе нездоровится, — сказал библиотекарь. — А потом мы спокойно…
Он резко замолчал, и палач слишком поздно заметил, что правая его нога торчала из-за косяка.
— Что за… — начал брат Бенедикт.
Но в этот момент лицо ему припечатало дверью. Монах с криком осел на пол и схватился за окровавленный нос. Наставник тоже шарахнулся назад. Он прижался спиной к стене и расширенными от ужаса глазами уставился на гиганта, что выскочил из его кельи и устремился к выходу.
— Держи его! — завизжал библиотекарь. — Держи этого мнимого францисканца! Я с самого начала знал, что ему нельзя верить. Это дьявол в человеческом обличье!
Брат Лаврентий сделал несколько нерешительных шагов, однако слова Бенедикта нагнали на него еще больше страха. Наставник упал на колени, перекрестился и проследил, как одетый в черное великан скрылся в дверях.
После встречи с настоятелем в удивительном саду Магдалена поспешила с детьми в лазарет. Разговор с братом Маурусом, его рассказы о древних богах и скрипучих автоматах занимали теперь все ее мысли. Ей необходимо было поговорить с Симоном. Быть может, у него найдется свободная минутка, чтобы пройтись немного, а детей она пока вверила бы Маттиасу.
Добравшись до бывшей конюшни, женщина сразу заметила, что больных заметно прибавилось. Среди них лежали и несколько каменщиков из Шонгау; они метались со стонами на койках, а Якоб Шреефогль в это время ходил от одного к другому и прикладывал холодные компрессы. Советник за последние дни просто преобразился. Его некогда опрятный жилет теперь был запачкан грязью, а брюки, тоже грязные, порвались. И, несмотря на это, шагая между рядами коек, Шреефогль казался едва ли не счастливым человеком. Он поднял голову и бодро взглянул на дочь палача.
— А, Магдалена! — воскликнул он. — Вы, наверное, ищете Симона. — Показал куда-то через плечо кружкой дымящегося отвара. — Он там, смешивает какие-то снадобья. Боюсь только, времени у него найдется не так уж много.
— Это мы еще посмотрим, сколько у него на жену времени найдется, — процедила Магдалена, и слова ее прозвучали слишком уж злобно.
Она взяла детей за руки и обошла несколько коек. Симон сидел за столом в дальнем углу сарая, взвешивал на маленьких весах перемолотые травы и высыпал их в горшок. Вид у лекаря был крайне сосредоточенный, глаза сощурены, брови нервно подергивались. Он как раз насыпал на весы зеленоватый порошок с ложечки.
— Симон, нам нужно поговорить. Настоятель… — начала Магдалена.
Лекарь вздрогнул от нежданного шума и рассыпал порошок по столу.
— Проклятие, Магдалена! — выругался он. — Разве можно так людей пугать? Смотри, что ты наделала. Мне теперь хоть заново все начинай! Сама же знаешь, как трудно корень дудника отыскать.
— Прости, что заговорила с тобой, я ведь всего лишь твоя жена, — съязвила в ответ Магдалена. — Просто подумала, что у сударя найдется немного времени, чтобы прогуляться с детьми. Если он, конечно, знает, что у него есть дети. — Она демонстративно вывела мальчиков вперед. — Вот, познакомьтесь, ваш отец.
Симон уставился на них с растерянным видом. Казалось, он уже витал где-то в своих мыслях.
— Прогуляться? — пробормотал наконец лекарь. — Ты вообще в курсе, чем я тут занят? Если я не вылечу графского сына, то погулять нам с тобой вряд ли уже доведется, потому что меня тотчас вздернут. И сейчас жизнь мальчика, а вместе с ним и моя, висит на волоске.
— Симон, — попыталась Магдалена более мягким голосом. — Ты не думаешь, что все для тебя как-то уж слишком? Отцовские хлопоты, колдуны, убийства, толпа больных, а теперь еще и графский сынок! Такая прогулка могла бы…
— Когда все это закончится, я с вами хоть на луну отправлюсь. — Симон взглянул на нее покрасневшими глазами. — Но до тех пор придется вам обходиться без меня. Прости, у меня тут еще куча дел.
По лицу его скользнула улыбка.
— Кстати, я книгу этого Джироламо Фракасторо временами еще читаю. Жуть как интересно! И похоже, я скоро выясню, в чем тайна этой болезни. Знать бы только…
— Мастер Фронвизер, быстрее! У нас тут еще больные!
Симон развел руками и поспешил к дверям, Шреефогль как раз заводил под руку престарелую женщину. Та едва держалась на ногах и бубнила молитвы, срываясь то и дело на приступы кашля.
— Ведите ее сюда, Шреефогль! — крикнул Симон. — Вот, здесь освободилось место, прошлой ночью кто-то умер.
Поджав губы, Магдалена смотрела, как Симон взбил грязные, набитые соломой подушки, после чего вернулся к столу и принялся заново взвешивать травы.
— По три унции барбариса и вахты, две унции дудника… — забормотал он, даже не оглянувшись. О жене лекарь, казалось, уже и думать забыл.
Магдалена молча стояла рядом. Она до того стиснула им ладони, что малыши в скором времени захныкали. В итоге женщина развернулась и повела мальчиков к выходу.
— Пойдемте, — произнесла она глухим голосом, уставившись перед собой. — У папы сегодня нет времени. Ему снова вздумалось помогать чужим. Посмотрим, может, Маттиас поиграет с вами.
А в Вайльхайме между тем намечалась пытка.
В полдень стражники открыли люк над ямой Непомука и спустили вниз лестницу. Поначалу монах думал просто не повиноваться и не лезть наверх. Но тогда его, наверное, гнали бы плетьми до самого верха. Поэтому он решил подчиниться и добровольно вскарабкался по запачканным кровью и нечистотами ступенькам к дневному свету.
Непомук зажмурился в лучах яркого солнца, пробивавшегося в очистную башню сквозь маленькие окошки. Когда глаза его привыкли к свету, монах увидел перед собой четверых стражников и мастера Ганса. Палач убрал со лба белые волосы и оглядел аптекаря с головы до ног, словно оценивая, сколько боли способен вынести подозреваемый.
— Судье хочется решить это дело как можно скорее, — проговорил он приятным голосом, столь чуждым для этого светловолосого изверга. — Тем лучше для меня, деньги быстрее получу. Ведите.
Мастер Ганс махнул одному из стражников; тот держал в руках двухметровую жердь, снабженную на одном конце шипастым кольцом. Непомук никогда еще не видел подобного инструмента.
— Раз уж ты, как сказали в монастыре, обвиняешься в колдовстве, то мы сделаем все, чтобы ты у нас не шевелился, — кратко пояснил палач.
Он расстегнул железное кольцо на конце жерди, приложил усеянный шипами хомут к шее Непомука и осторожно застегнул. Шипы впились в кожу, и вскоре по иглам потекли первые капельки крови. Непомук понял: при малейшем же сопротивлении шипы вонзятся в плоть и раздерут ему горло, как тонкий стебелек.
