Магдалена постояла в нерешительности и направилась к дому. У нее не было другого выбора, в одиночку ей детей ни за что не найти. Дочь палача осторожно постучала в дверь и спросила тихим голосом:
— Михаэль, ты дома?
Она собралась уже постучаться во второй раз, как дверь приоткрылась и за ней показался живодер, явно встревоженный.
— Слава богу, Магдалена! — воскликнул он с облегчением. — Наконец-то ты… Заходи скорее.
Грец недоверчиво огляделся, затем потянул за собой Магдалену и затворил дверь.
Женщина с ужасом оглядела разгромленную комнату. Стол, лавка и стулья были опрокинуты, тяжелый сундук в углу стоял распахнутый настежь, всюду были разбросаны осколки посуды и рваные тряпки.
— Эти толстосумы приходили сюда с двумя стражниками, — без лишних слов начал Грец и показал на погром. — Они тут камня на камне не оставили! Все перевернули!
Магдалена видела, как вздулись у него вены на лбу. Он весь трясся от злости.
— Спрашивали меня, где твой отец и Симон. Но я ничего им не сказал! Пусть сначала докажут, что Якоб здесь жил.
Лицо у него покраснело от ярости. Он поднял один из стульев, сел с усталым видом и пожаловался:
— С нами, бедняками, они и такое могут себе позволить! Ты только посмотри, что они натворили… Все приданое моей покойной жены разворошили. Она бы в гробу перевернулась, если б узнала!
— Михаэль, — начала Магдалена, не успев еще отдышаться. — Мне нужна твоя помощь. Дети… они пропали.
— Дети? — вопросительно посмотрел на нее Грец. — Что значит «пропали»?
Женщина не выдержала, слезы потекли по ее залитому потом лицу.
— Мы… мы ходили в монастырский сад, — выдавила она. — Только что они играли среди грядок, а потом вдруг пропали! Может, свалились в ущелье, а может… их похитил этот сумасшедший.
— Ты ведьмака имеешь в виду? Зачем ему это?
Магдалена отрывисто рассказала живодеру о покушениях на нее и поделилась своими опасениями.
— Наверное, колдуну не нравится, что мы тут разнюхиваем, — пояснила она взволнованно. — Он уже пытался несколько раз убрать меня. И теперь на детях, наверное, решил отыграться!
Не успел Михаэль ответить, как в дверь снова постучали. Живодер вздрогнул.
— Проклятие, неужто снова эти скоты? — ругнулся он. — Будь осторожна. Если отца твоего так и не нашли, то тебе не избежать лишних вопросов. Лучше будет, если стражники увидят тебя не сразу.
Он знаком велел Магдалене спрятаться в соседней комнате, но та лишь покачала головой.
— Да хоть бы и так, если это они, — ответила она тихо, но решительно. — Пускай только зайдут. Даже они не помешают мне отыскать детей.
Грец пожал плечами и приоткрыл дверь. Увидев, кто стоит на пороге, он облегченно вздохнул:
— Так это ты, Маттиас… Заходи. Мы…
Живодер резко замолчал и перевел взгляд на скомканную записку в руках Маттиаса. Лицо у подмастерья оставалось бесстрастным, только губы немного дрожали.
— Что такое? — спросила Магдалена и подошла ближе. У нее появилось недоброе предчувствие. — Что это у тебя в руках?
— Мммм… аггааа… енаа.
Женщина растерянно взглянула на подмастерья.
— Что ты сказал? — спросила она.
— Мммм… аггааа… енаа. Мммм… аггааа… енаа! — монотонно повторял Маттиас.
Он нерешительно подошел к Магдалене и протянул ей записку. Только теперь она поняла, что Маттиас звал ее по имени.
— Это… письмо для меня? — прошептала она, и сердце у нее заколотилось.
Маттиас кивнул и с легким поклоном отдал Магдалене записку.
Дочь палача развернула ее. На листке нацарапано было всего несколько строк, но и их хватило, чтобы у Магдалены земля ушла из-под ног. Бледная, как покойник, она опустилась на стул и уставилась на записку.
Это был короткий и злой стишок.
Спите, детки, пора спать,
Вашей маме не понять!
Всюду рыщет, как ищейка,
Будет больно детским шейкам.
Спите, детки, пора спать!
Нынче можно поиграть.
Дед всё хочет разузнать,
Не желает униматься,
С колдуном не потягаться…
Спите, детки, пора спать!
Нынче можно поиграть.
— Что там, Магдалена?
Михаэль Грец подошел к Магдалене. Та точно приросла к стулу. Живодер заглянул к ней через плечо и с трудом прочитал написанное.
— Господи! — прошептал наконец он. — Ты была права. Этот полоумный и вправду похитил ребят… — Он злобно повернулся к Маттиасу и чуть ли не крикнул: — Откуда у тебя письмо? Говори, кто тебе его дал?!
Маттиас разинул рот и протянул:
— Чееавееех.
— Человек? — с надеждой переспросила Магдалена. — Что за человек, Маттиас?
— Чёёыыый чеавех. Чёёыыый чееавееех.
— Говори внятно, чтоб тебя! — вскинулся на него Михаэль. — Что еще за человек?
— Боюсь, так мы ничего не добьемся, — сказала дочь палача и сглотнула.
Тревога за детей не давала ей сосредоточиться ни на одной мысли. Она еще раз взглянула на черные строки. Буквы растеклись, и на бумагу попало несколько чернильных капель. Оставшиеся кляксы напоминали Магдалене пятна крови.
Спите, детки, пора спать… Вашей маме не понять…
Магдалена вдруг вспомнила, что Маттиас не мог говорить, зато умел писать. Она принялась разыскивать среди разбросанных вещей перо и чернильницу. Отыскав наконец и то и другое, перевернула записку другой стороной и протянула все Маттиасу.
— Вот, напиши, кто тебе дал письмо, — потребовала она.
Немой кивнул и криво улыбнулся. Затем начеркал несколько строк на мятом клочке и вернул его Магдалене.
Она быстро прочла написанные ровным и размашистым почерком строки.
Человек в черной рясе и в капюшоне дал мне письмо возле монастырских ворот. Он велел передать его Магдалене как можно скорее. Я не знаю, кто это был.
Широкоплечий подмастерье нетерпеливо смотрел на Магдалену — так дворняжка ждет похвалы.
— Спасибо, Маттиас. — Женщина сложила записку и задумчиво сунула ее за пазуху. — Значит, это монах? — спросила она. — Ведь он был в черной рясе. Скажи, это один из бенедиктинцев?
Маттиас пожал плечами и неуверенно ухмыльнулся.
— Ее… ааю…
— Как это не знаешь, остолоп? — нетерпеливо вмешался живодер. — Но голос-то? Может, ты голос его узнал?
