Бовуар посмотрел и понял, что имеет в виду Сандон. Громадный, грязный человек, который чувствует себя как дома в лесной чаще. Не многим женщинам понравится такое. Но вот Одиль он понравился, и Бовуар достаточно хорошо знал женщин и, безусловно, гораздо лучше разбирался в убийствах, а потому видел здесь наличие мотива.
Рут Зардо плелась по дорожке от своего крошечного дома, больше похожего на стенной шкаф, к проходу в стене из сухой каменной кладки, окружающей деревенский луг. Гамаш и Жанна смотрели на нее. С другой стороны луга за ней наблюдали Робер Лемье, Мирна и месье Беливо. Несколько человек остановились на полпути, чтобы взглянуть на Рут.
Все глаза были устремлены на старую женщину, которая прихрамывала и покрякивала.
Рут шла с непокрытой головой, ветерок чуть шевелил ее коротко подстриженные волосы. Вдруг она повернулась, посмотрела на землю позади себя и остановилась. Потом она сделала нечто такое, чего Гамаш никогда не замечал за ней раньше: она улыбнулась. Простой, легкой улыбкой. И похромала дальше.
Она вошла через проход в стене, двигаясь медленно, дюйм за дюймом. А следом за ней двигалось кряканье. Две крохотные пушистые птички.
– Вот она – ведьма, – сказала Жанна.
– Рут Зардо, – рассмеялся Гамаш и подумал, что в этой деревне многие согласятся с Жанной.
Жанна ошеломленно посмотрела на него:
– Рут Зардо? Поэтесса? Это Рут Зардо? Та самая, которая написала:
Я не почувствовала, как прицельное слово
пулей вошло в мое тело.
Я не почувствовала, как разорванная плоть
сомкнулась над ним,
словно вода над брошенным камнем
[48]
.
Эта самая Рут Зардо?
Гамаш улыбнулся и кивнул. Жанна процитировала одно из его любимых стихотворений Рут – «Полуповешенная Мэри».
– Ох ты… – Жанна почти дрожала. – Я думала, она уже умерла.
– Частично, – сказал Гамаш. – Кажется, она делает это поэтапно.
– В моем кругу она настоящая легенда.
– В кругу колдуний?
– Рут Зардо… Это стихотворение, «Полуповешенная Мэри», оно о реальной женщине – Мэри Уэбстер. Они решили, что она ведьма, и повесили ее на дереве. Это было во времена охоты на ведьм. Конец семнадцатого века.
– Здесь? – спросил Гамаш.
Он изучал квебекскую историю, и хотя в ней случалось немало жестоких событий, ни одно из них не достигало жестокости охоты на ведьм.
– Нет. В Массачусетсе.
Жанна по-прежнему смотрела на Рут, впрочем и все остальные тоже. Рут прошла приблизительно фут по деревенскому лугу; птенцы, шедшие за нею, махали крохотными, словно рудиментарными, крыльями и переваливались на перепончатых лапках.
– Удивительная женщина, – сказала Жанна, словно завороженная.
– Рут или Мэри?
– Вообще-то, обе. Вы читали ее стихи?
Гамаш кивнул:
Меня повесили за то, что я жила одна,
за то, что я голубоглазая и загорелая,
за юбки драные, нехватку пуговиц,
за мою ферму, всю в сорняках,
за средство против бородавок надежное.
– Оно самое, – сказала Жанна, провожая Рут глазами; так утренний свет следует за солнцем. —
Я вверх взлетаю, словно падалица наоборот,
почерневшее яблоко, застрявшее в ветвях дерева.
Невероятно! И все же, – Жанна наконец оторвала глаза от Рут и медленно описала полный круг обратно, – я могу поверить в такое относительно этой деревни. Куда еще отправляются люди в поисках безопасности? Чтобы быть подальше от тех мест, где людей сжигают на кострах.
– Вы поэтому приехали сюда?
– Я приехала, потому что устала, переутомилась. Занятно. Переутомленная ведьма.
Она рассмеялась, и они оба направились к маленькой, обитой вагонкой церквушке на склоне холма.
– Тем не менее вы согласились провести спиритический сеанс.
– Это профессиональное. Трудно сказать «нет».
– Профессиональное или женское? Не только целителям трудно говорить «нет».
– Это верно, мне всегда было нелегко отказывать людям, – сказала Жанна.
Они добрались до Святого Томаса и поднялись на небольшое крыльцо по шести деревянным ступенькам. Гамаш открыл большую деревянную дверь, но Жанна не стала входить. Она повернулась и посмотрела на Рут, потом перевела взгляд на три громадные сосны, растущие на деревенском лугу.
– Это что, совпадение? Деревня называется Три Сосны и на ее лугу растут три сосны?
– Нет, эта деревня была создана лоялистами, которые бежали из Штатов во время войны с Британией. В те времена здесь был сплошной лес. Да и до сих пор здесь вокруг сплошные леса. – Гамаш подошел к ней, и теперь они стояли бок о бок и смотрели на деревню и глухую чащу за ней. – Лоялисты не могли знать, добрались они до безопасного места или нет. И поэтому был придуман специальный код. Три сосны на полянке означали, что они уже в безопасности – за границей Штатов.
– Они были в безопасности, – сказала Жанна и вздохнула с облегчением. – Господи Боже, спасибо Тебе, – прошептала она.
Гамаш стоял на ласковом золотистом солнце и ждал, когда Жанна будет готова войти внутрь.
– Мы образовали круг, и эта ведьма принялась рассыпать соль, – рассказывал Жиль.
Они с Бовуаром сидели на камнях у полноводного ручья. Бовуар слушал и кидал камешки в воду. Сандон смотрел на ручей, чья поверхность была покрыта танцующими серебряными блестками там, где солнечные лучи улавливали движение.
– Мне нужно было сразу уйти, но… я не знаю… мы все словно были заколдованы. Я думаю, это было похоже на истерию. Я слышал, как в темноте движутся какие-то существа. Все это сильно пугало.
Бовуар украдкой бросил взгляд на Сандона, но тот, казалось, был ничуть не смущен своим признанием.
– Потом она стала вызывать духов, говорила, что слышит их. И я их тоже слышал. Это было ужасно. Она зажгла свечи, но от этого почему-то стало еще темнее. А после раздалось какое-то шарканье. Там что-то появилось, я знаю. Эта ведьма вызвала какого-то мертвеца. Даже я понимаю, что это ошибка.
– И что случилось?
Сандон тяжело дышал, вернувшись в ту нехорошую комнату, снова окруженный темнотой и ужасом. И еще кое-чем.
– Она слышала приближение чего-то. Потом хлопнула в ладоши. Я думал, что вот-вот умру. Послышалось два крика. А может, и больше. Страшные звуки. Затем удар. Я чуть не ослеп от ужаса, но я видел, как Мадлен упала. Поначалу я даже шевельнуться боялся, но Клара бросилась к ней, а следом и Мирна. Когда я снова смог двигаться, вокруг Мадлен уже стояло несколько человек.
