Книга Самый жестокий месяц, страница 70. Автор книги Луиз Пенни

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Самый жестокий месяц»

Cтраница 70

– Ты рехнулся? – Она посмотрела на него. Ее темно-голубые глаза были воспалены, и он подумал, уж не плакала ли она. – Это мой шанс. У меня не остается времени.

– Но если ты сейчас пойдешь в мастерскую, то лишь еще больше напортачишь.

– Еще больше?

– Я не это хотел сказать. Извини.

– Боже, что мне делать?

Клара потерла руками свои усталые глаза. Она не спала бо`льшую часть ночи. Поначалу лежала в кровати, старалась уснуть. Когда из этого ничего не получилось, она погрузилась в размышления о картине. Она больше не знала, что с ней делать.

Неужели смерть Мадлен так расстроила ее, что она потеряла способность ясно мыслить? Это была удобная и утешительная мысль.

Питер взял ее маленькие руки в свои и обратил внимание, что они в синей краске. Она что, не мыла их со вчерашнего дня или уже успела поработать сегодня утром? Он инстинктивно попытался размазать краску большим пальцем. Она была утренняя.

– Слушай, почему бы нам не устроить маленький званый обед? Можно было бы пригласить Гамаша и еще несколько человек. Он наверняка любит домашнюю готовку.

Произнеся это, он замолчал, пораженный жестокостью каждого отдельного своего слова и всех, вместе взятых. Сейчас Кларе меньше всего были нужны гости. Ей нельзя отвлекаться, ей нужно работой победить этот страх, ее сейчас нельзя трогать – пусть сидит у себя в мастерской. Приглашение гостей в такое время было бы настоящей катастрофой.

«Он что, спятил? – подумала Клара. – С картиной черт знает что, а Питер предлагает собрать гостей». Но даже если бы она утратила свой талант, свою музу, свое вдохновение, свое мужество, то одно она все же сумела бы сохранить – уверенность в том, что Питер хочет для нее только лучшего.

– Прекрасная мысль.

Клара попыталась улыбнуться. Ей было известно, что паника ни к чему хорошему не приводит. Она посмотрела на каминные часы. Половина восьмого. Прихватив с собой кофе, Клара позвала Люси, их золотистого ретривера, надела куртку, резиновые сапожки и шапку и вышла.

Воздух был свежий и чистый. А если не чистый, то хотя бы естественный. Пахло свежей листвой, деревьями, землей. И водой. И дымком. Запах у дня был прекрасный, но вид – как после сражения. Все молодые тюльпаны и нарциссы полегли. Клара наклонилась и подняла один из них, надеясь, что он откликнется на помощь. Но стоило его отпустить, как он снова упал.

Клара никогда особо не любила работать в саду. Вся ее творческая энергия уходила в искусство. К счастью, Мирна обожала ухаживать за садом, и, к еще большему счастью, своего сада у Мирны не было.

В обмен на еду и фильмы Мирна превратила скромный сад Клары и Питера в произведение садового искусства с клумбами роз и пионов, дельфиниумов и наперстянки. Но в конце апреля расцветать осмеливались только весенние луковицы – и вот что с ними теперь случилось.


Армана Гамаша разбудил слабый стук в дверь. Он посмотрел на часы, стоящие на прикроватной тумбочке, – они показывали десять минут седьмого. В его уютный номер проникал тусклый утренний свет. Он прислушался, и стук раздался снова. Гамаш вылез из-под одеяла, надел халат и открыл дверь. За нею стоял Габри, его густые темные волосы с одной стороны стояли торчком. Он был небрит, одет в потертый халат и мягкие тапочки. У Гамаша возникло впечатление, что чем изящнее и утонченнее выглядел Оливье, тем более растрепанным становился Габри. Все в мире должно быть сбалансировано.

«Видимо, сегодня Оливье будет выглядеть особенно великолепно», – подумал Гамаш.

– Désolé [62] , – прошептал Габри.

Он поднял руку, и Гамаш увидел в ней газету. Сердце у него упало.

– Только что принесли. Я подумал, что вам лучше ее увидеть, прежде чем ее увидит кто-либо еще.

– Кто-либо еще?

– Пока что ее видели только мы с Оливье. Больше никто.

– Вы очень добры, Габри. Merci.

– Я сварю кофе. Спускайтесь, когда будете готовы. Слава богу, хоть гроза закончилась.

– Вы так думаете? – улыбнулся Гамаш.

Он закрыл дверь, положил газету на кровать, принял душ и побрился. Взбодрившись, он посмотрел на газету – черные и серые всплески на белой бумаге. Гамаш принялся листать газету, спеша сделать это, прежде чем мужество оставит его.

И вот оно пожалуйста. Хуже, чем он предполагал.

Гамаш сжал челюсти так, что клацнули зубы. Он смотрел на фотографию и тяжело дышал. Его дочь Анни с мужчиной. Целуются.

«Анн Мари Гамаш со своим любовником мэтром Полем Мироном в офисе прокурора».

Гамаш закрыл глаза. Снова открыл, но фотография не исчезла.

Он прочел заметку один раз, другой. Заставлял себя читать медленно. Пережевывать, проглатывать и переваривать омерзительные слова. Потом посидел некоторое время, размышляя.

Через несколько минут он позвонил Рейн-Мари. Она еще спала.

– Bonjour, Armand. Который теперь час?

– Почти семь. Хорошо спала?

– Не очень. Как-то мне было неспокойно. А ты?

– То же самое.

– У меня неважные новости. Анри съел твои любимые тапочки. Точнее, одну из них.

– Шутишь! Он никогда не делал этого прежде. Интересно, с чего это вдруг?

– Он скучает без тебя, как и я. Он любит не разумом, но зато сильно.

– Надеюсь, ты не съела мою вторую тапочку?

– Так, обглодала немного по краям. Ты и не заметишь.

Последовала пауза, потом Рейн-Мари спросила:

– Что случилось?

– Еще одна статья.

Он представил ее на их кровати с простым пуховым одеялом, перьевыми подушками и чисто-белыми одеялами. Обычно она спала на двух подушках и натягивала одеяло на голое тело до самого подбородка. Не из стыдливости или застенчивости, а ради тепла.

– Что, очень плохо?

– Пожалуй. Про Анни. – Ему показалось, что он услышал глубокий вдох. – На фотографии она целуется с человеком, который представлен как мэтр Поль Мирон. Прокурор короны. Семейный.

– Как и она, – сказала Рейн-Мари. – Бедняжка Дэвид. Бедняжка Анни. Все это вранье, конечно. Анни никогда бы так не поступила с Дэвидом. Ни с кем бы так не поступила. Никогда.

– Согласен. А суть в том, что меня не обвинили в убийствах вместе с Арно, потому что я подложил Анни в постель прокурору.

– Armand! Mais, c’est épouvantable! [63] Как они могут? Не понимаю, как человек может опуститься до такого!

Гамаш закрыл глаза и почувствовал пустоту в груди, там, где должна была находиться Рейн-Мари. Он всем сердцем хотел быть рядом с ней. Обнять, прижать к себе своими сильными руками. Почувствовать, как ее руки обнимают его.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация