Гурни сверкнул глазами.
— А теперь представь, что этого разговора не было.
— Так он же есть на записи! — Хардвик, казалось, был одновременно раздражен и заинтригован волнением Гурни.
— Этого разговора нет на записи, — произнес Гурни медленно, словно каждое слово было важным заклятьем.
— Как это нет?
— На записи Эштон и Джиллиан разговаривают в толпе гостей, где-то на фоне, и голосов их не слышно. Содержание их разговора ты, как и все остальные, помнишь исключительно со слов Эштона, когда он пересказывал беседу Лунцам. Откуда мы знаем, что именно Джиллиан ему сказала или что он ей сказал? До сих пор мы не подвергали этот пересказ сомнению. А ведь он, на самом деле, мог сказать ей все что угодно.
— Ладно, — произнес Хардвик. — Допустим, мы не знаем, что сказал Эштон. Но что он такого мог сказать? Какой ему смысл скрывать причину, по которой Джиллиан поперлась к садовнику?
— Ну, мне на ум приходит как минимум один вариант. Довольно неприятный. Но важно не это, а то, что мы все это время ничего не знали, а лишь думали, что знали. Понимаешь? На самом деле мы знаем только, что Эштон и Джиллиан поговорили, а затем она пошла в домик.
Хардвик начал нетерпеливо барабанить пальцами по ручке кресла.
— Но почему? Вроде за ней потом кто-то пошел, стучал в дверь… Кто-то из официантов, нет? И она не открыла, то есть, вероятно, уже была мертва. Короче, я не врубаюсь, к чему ты клонишь!
— Хорошо, начнем с начала. Вспомни запись и забудь, как и кто ее комментировал. Есть ли какой-то другой способ трактовать то, что мы видели?
— Например?
— Ну, на записи видно, что Джиллиан показывает Эштону на часы. Предположим, он просил ее напомнить, когда наступит время для тостов. И вот он подходит к ней и говорит: слушай, я приготовил для тебя крутой сюрприз. Иди в домик, он ждет тебя там. А потом будет тост. Только, чур, запрись изнутри и сиди там тихо и не открывай, даже если будут стучать, а то сюрприза не выйдет.
— То есть она могла быть еще жива, когда к ней стучался официант?
— А потом Эштон открыл дверь своим ключом, сказал что-нибудь вроде: «Зажмурься покрепче»…
— И?
Гурни помедлил.
— Помнишь Джейсона Странка?
Хардвик поморщился:
— Убийца из серийных. И чего?
— А ты помнишь, как он убивал своих жертв?
— Вроде расчленял и рассылал копам по почте.
— Точно. Но я сейчас об орудии.
— Какой-то японский нож мясника, кажется.
— Да, и он носил его в пластмассовых ножнах под курткой.
— Все равно не врубаюсь, к чему ты клонишь… или нет, постой… ну нет! Думаешь, Эштон пошел в домик, велел жене закрыть глаза и отхреначил ей голову?
— Если опираться исключительно на видеоряд, то это ничем не хуже истории, которую мы все это время принимали за правду.
— Слушай, ну всякое бывает, но все-таки… — Хардвик покачал головой. — Типа, отрубил голову, положил аккуратненько на стол — и давай орать, как дурной, «спасите-помогите», а ножик сунул под куртку и был таков?
Гурни кивнул:
— Именно. На записи он с воплями вываливается из домика и падает на клумбу. Все начинают суетиться, заглядывают в домик, ну и цепляются за очевидное объяснение происходящего. Что Эштону и требовалось. Никому и в голову не пришло его обыскивать. Может, у него был разделочный нож, как у Странка, или что-то другое, теперь не узнать. А когда прибыли спецы с собаками и нашли мачете, картинка сложилась, и мы получили ту наживку про Флореса, которую Родригес с радостью и проглотил.
— Так на мачете была кровь Джиллиан… Блин, но как?
— Представь, что это была кровь, собранная для анализа за два дня до этого. Эштон вполне мог отменить назначенный визит и сам взять у нее кровь. Или мог как-нибудь по-другому забрать пробирку. Мачете можно было оставить в роще рано утром, до свадьбы. Полить его кровью, вынести через заднее окно домика, чтобы пара капель осталась на подоконнике, а затем провернуть трюк с феромоновым следом и вернуться в домик. Камеры тогда еще не включили или даже не установили, так что они и не зафиксировали, что кто-то мелькает между деревьев.
— По-моему, ты кое-что упускаешь. Все-таки если отрубить человеку голову, кровища хлещет как фонтан. Как он не запачкался? Я помню, что в отчете значилось, что почему-то только одна сторона ее тела была испачкана, и я сам предположил, что убийца заслонился отрубленной головой. Но так, чтобы вообще не замараться?..
— Так может, он и замарался.
— Но никто не заметил?
— Опять-таки, вспомни запись, Джек. Эштон был в черном костюме. Вот он выходит и падает в цветочную клумбу. С землей и розами. У роз — шипы. Да он после этого падения выглядел как бомж! Какие-то добрые гости отвели его в дом, и стопудово он первым делом пошел умываться. А в процессе ему бы ничто не помешало избавиться от ножа, а потом, может, даже переодеться в похожий костюм, на котором немножко земли, но никаких улик. Чтобы выглядеть потрепанным, но невинным.
— Черт, — пробормотал Хардвик. — Думаешь, все так и было?
— У меня нет достаточных причин так думать, Джек. Но да, я так думаю.
— А мне что-то не верится.
— Потому что звезда психиатрии не может быть психопатом-убийцей?
— Нет, как раз это я себе представляю.
— Тогда что тебя смущает?
— Ну, если Флореса не было в домике, когда Джиллиан убили, то где он был-то?
— Возможно, он был уже мертв, — сказал Гурни. — Эштон мог убить его и спрятать тело, чтобы выглядело, будто убийца сбежал. А возможно, я брежу, и в этой теории полно дыр, как и во всех остальных теориях в этом деле…
— Короче, ясно одно: либо Эштон первоклассный преступник, либо невинная жертва первоклассного преступника, — подытожил Хардвик и посмотрел на экран. — Но вообще для человека, у которого рушится мир, у него подозрительно спокойный вид.
— Да, в нем ни отчаяния, ни безнадеги, — согласился Гурни.
— И как это понимать?
— Возможно, низкая ригидность аффекта. А может, спокойствие напускное.
— Как думаешь, зачем он хотел, чтобы мы за ним понаблюдали? — спросил Хардвик.
Эштон между тем плавно передвигался по залу с гордой и даже властной осанкой, словно гуру, шествующий между учениками. Уверенный, невозмутимый, излучающий с каждой секундой все больше удовлетворенности. Так выглядят люди силы, люди значительные. Кардиналы эпохи Возрождения. Американские президенты. Рок-звезды.
— До чего ж он все-таки многогранная личность, — удивился Гурни.
— Не то многогранная личность, не то кровавый психопат, — заметил Хардвик.
