— Никогда не слышала, чтобы завещание оформляли врачи, — удивленно призналась Маша. Ну, та самая бойкая женщина, которой сорок с небольшим лет. — А сами-то врачи об этом знают?
— Знают, — заверила ее Наташа. — Только, думаю, не знают, как правильно оформлять документ. А неправильно оформленное завещание можно оспорить в суде.
— Ну, тогда надо все-таки приглашать настоящего нотариуса. Он приедет и все оформит как положено, — сказала девушка, что практиковала кефирную диету.
— Пожалуй, я так и сделаю, — приняла решение Аделаида Матвеевна. — Завтра… Только, — обратилась она ко всем, кто находился в палате, а значит, и ко мне в том числе, — не говорите Ларисе, она, наверное, расстроится. Ведь эти гравюры стоят больших денег. Но отдать их в музей — воля моего покойного мужа. А у меня гипертония, в любое время все может случиться… — Она вздохнула. — Мне так неудобно, что я девочку наследства лишаю. Она ведь так за мной ухаживает…
— Ну, ничего, — попыталась успокоить ее Маша. — Квартира-то ваша, случись что, ей ведь достанется?
— Ей, — кивнула Аделаида Матвеевна. — У меня еще сбережения кое-какие есть, кроме гробовых.
— Тем более, — сказала Маша. — Квартира, деньги — разве мало? Что заслужила своей заботой и добром — получи… Вы ведь с собой туда ничего не заберете?
— Нет, не заберу, — криво улыбнулась Аделаида Матвеевна.
— А что не твое, и быть твоим не должно, — продолжала свои рассуждения Маша. — Так что не обессудь… Голыми приходим в этом мир и такими же нагими уходим. Ничего с собой забрать нельзя!
— Да, вы, наверное, правы, — согласилась Гаранина.
— А я всегда права, — усмехнулась Маша. — Ну, почти всегда, — добавила она немного самокритики…
Несолоно хлебавши, я ушел из городской клинической больницы на 11-й Парковой. Никто из четверых больных не признал девицу-отравительницу среди своих знакомых. Ничего нового я не узнал и от Валерия Яковлевича Колчановского, продолжавшего настаивать на том, что единственными и главными врагами являются его собственный сын и невестка. Моя версия, что хотели отравить именно Колчановского, спрятав его среди почти трех десятков таких же пострадавших, стала совсем слабенькой. Как и та, что все двадцать восемь отравлений произошли из-за старика Храмова, крепко кому-то насолившего. Городить такой огород с непростым ядом сакситоксином, переодеванием одежды и сменой париков, тремя походами в злополучный магазин «Изобилие» со шприцем, заправленным сильно разведенным ядом, и отравлением двадцати семи человек только лишь из-за въедливо-дотошного старикана, сующего всюду свой нос, теперь казалось мне нереальным. Я чувствовал, что появилась какая-то новая зацепка в этом деле, но пока не понимал какая. Это, наверное, и называется интуицией. Мысль о ней, на мгновение мелькнув в голове, вильнула хвостиком и исчезла. Надлежало крепко подумать, чтобы отыскать ее среди вороха других нечаянных размышлений, сцепившихся в клубок без начала и конца…
Глава 8. Пересмотр моих версий, или Сон в руку
Домой я вернулся, когда часы показывали восемь вечера. Страшно хотелось есть, но я не стал набивать желудок абы чем, как это обычно бывает с голодухи, и решил приготовить себе королевский ужин, чтобы вкусить сладость пищи в полной мере. Я иногда балую себя кулинарными изысками, которые готовлю сам. Кроме того, при готовке отлично думается…
Итак, я выбрал для себя блюдо: ассорти из итальянских шашлычков. Взял филе курицы грамм четыреста, телятины грамм триста, а вместо мяса ягненка — свиную шейку с небольшими прожилками жира. Оливковое масло у меня имелось, сыр «Моцарелла» тоже присутствовал, а помидоры, базилик, соль и перец у меня вообще никогда не переводились.
Сначала я нарезал мясо острым ножом. Потом немного отбил его с двух сторон, заправил солью и перцем, положил на пластины мяса по ломтику сыра и кусочку помидора с листиком базилика (эта специя идеально подходит для помидор). Затем завернул края мясных пластин в рулет так, чтобы он не развернулся. Облив рулетики оливковым маслом, я поместил их в микроволновую печь, включив функцию гриль.
Пока я все это делал, я думал.
Перво-наперво подверг критическому пересмотру мои прежние версии этого дела.
Итак, версия первая: отравление группы жителей района Измайлово — это репетиция какого-то подобного преступления, только более масштабного и мощного по конечным результатам.
Имеет эта версия право на жизнь?
Вполне.
А есть какие-либо подтверждающие эту версию факты?
Нет.
А улики, хотя бы косвенные, не говоря уже об уликах прямых, имеются?
Таких тоже не имеется.
Тогда версия вторая: отравление двадцати восьми жителей района Измайлово посредством закачивания в кисломолочные продукты магазина «Изобилие» яда сакситоксина — это лишь видимая часть какого-то скрытого, замаскированного преступления. С этой версией тесно перекликается версия третья, являющаяся скорее всего продолжением второй: вся эта отравительная акция направлена против какого-то одного конкретного человека, которого просто спрятали среди двадцати восьми остальных. И этот конкретный человек — вовсе не умерший в реанимации архитектор Кулимов, не желчный старик Лавр Михайлович Храмов и не Валерий Яковлевич Колчановский, а некто другой, которого мне и надо поскорее вычислить. И, поскольку он еще жив, его жизнь в опасности.
Имеет эта двойная версия право на существование?
Еще как имеет…
Еще одна версия — это то, что отравление жителей Измайлова через магазин «Изобилие», и никакой другой, есть диверсионная акция конкурирующей с «Изобилием» торговой сети «Анфиса». Цель акции — дискредитировать магазин перед жителями Измайлова и в конечном счете привести его к банкротству.
Версия железная, с добавлением бетона, ничего не скажешь.
А если по сути, то наиболее вероятных версий всего две: происки конкурентов и закамуфлированное массовостью отравление какого-то конкретного человека. На том покуда и остановимся…
Шашлычки получились — просто объедение! Я съел их почти все, потом как-то разом ослаб и отрубился. И уснул, не раздеваясь. Так ведь случается после славного ужина, верно?
* * *
Ночью мне почему-то приснилась гербовая бумага с двуглавым орлом наверху и большой круглой печатью внизу. Она падала откуда-то с небес, раскачиваясь, как падающий на тротуар осенний лист с дерева. Посередине бумаги крупными буквами было написано:
ЗАВЕЩАНИЕ
Затем, словно откуда-то с небес, зазвучал мужской голос:
— Вы уже составили завещание?
И женский голос ответил:
— Собиралась, да вот, попала сюда…
Потом я увидел себя в белом колете ротмистра лейб-гвардии Кирасирского Его Величества государя императора полка, с воротником, обшлагами, погонами и выпушками синего цвета. На голове была почему-то немецкая каска времен Второй мировой войны.
