— Конечно, справедливости ради, следует признать, что мужчины, как и женщины, имеют инстинкт собственника. Да и общественное мнение, несмотря на эмансипацию, феминизацию и равенство прав мужчины и женщины, по сей день более осуждает изменившую женщину, нежели изменившего мужчину. И это не случайно. Ведь женщина остается олицетворением доброты и нежности. Ичистоты…
— Ваше мнение понятно, — констатировала Катюшка. — Но вы говорили пока о мужчинах, которые не желают прощать женских измен. А как быть с теми, которые готовы простить?
— Честно говоря, мне трудно одеться в их шкуру, но я попробую… Мужчинам, которые готовы простить измену женщине, это тоже будет трудно сделать. А может, и невозможно, — ответил я.
— Но почему? — искренне воскликнула Катюшка.
— Потому что мужчина попросту не сможет забыть, что руки его женщины ласкали другого мужчину, что ее губы касались чужих губ, а может, и не только губ… Как с этим жить дальше? Нет, если быть к женщине равнодушным и не испытывать к ней высоких чувств или исповедовать доктрину свободной любви, то это совсем другой разговор, и измена не причинит ни боли, ни страданий. Но если женщину любишь…
— Значит, если женщина вам изменила, но вы ее не любите, с такой женщиной можно остаться вместе, а если любите — то простить ее уже нельзя? — услышал я в голосе Катюшки нотки негодования.
— Я не сказал, что нельзя простить измену любимой женщине. Я сказал, что это попростуне получится… Потому что тема измены всегда будет вставать между ними.
— Что ж, ваша позиция вполне определенна и понятна, — завершила мое интервью Катюшка. — Спасибо за искренность.
— Пожалуйста, — ответил я.
Катюшка поднялась со стула и подошла ко мне:
— Ты что, и правда так думаешь, как говорил?
— Правда, — кивнул я.
— Ну и… — Она явно хотела произнести «дурак», но в последний момент удержалась. — Думай так дальше.
— Хорошо, — ответил я. И посмотрел на Гену, который, встретившись со мной взглядом, поднял вверх большой палец.
Ну, все, господа. Мне пора ехать в больничку…
Глава 9. Любовь к засаде, или Аресту не подлежит
Я с детства любил сидеть в засаде, сначала для того, чтобы поймать в силки птицу, затем, чтобы подкараулить понравившуюся девушку. Собственно, с того времени ничего не изменилось, люблю и сейчас. Это как вылазка на охоту: ожидание и азарт охотника дают неповторимое душевное состояние и придают телу невесомость. Ты его не чувствуешь, поскольку ничего не болит и не тревожит. Тела как бы нет, поскольку внимание сосредоточено не на себе, а вне себя. Ты словно растворен в том, что вокруг тебя, являешься составной частицей всего окружающего и понимаешь это.
А еще у меня имеется возможность наблюдать людей, и на основе этих наблюдений строить предположения и догадки, которые скорее всего соответствуют действительности. Или скоро будут соответствовать…
Вот, например, идет девушка… Ей не больше двадцати. Она спешит. Куда, как вы думаете? К любимому человеку? Нет. Для этого она слишком буднично выглядит. В ее руках простенький целлофановый пакет. Там скорее всего кастрюлька с едой, поскольку пакет пухлый внизу. Значит, она несет еду отцу. Еду приготовила не она сама, а ее мать. Мать на работе и сама принести еду для мужа не может. Или не хочет…
Выражение лица девушки отрешенное. Она просто выполняет обязанность, ей порученную. К любимому парню она бы шла с другим выражением лица и с распрямленной горделивой спиной. Она бы и не шла вовсе, а парила! Или летела, предвкушая желанную встречу…
Или вот этот молодой мужчина примерно одного со мной возраста, что, сойдя со ступенек крыльца больнички, вздохнул свободно и легко. Как будто бы жить начал заново.
Он и правда чувствует себя свободным. Он исполнил ритуал: сходил в больницу к лежащей там супруге, принес фруктов и сока, проявил участие и теперь может посвятить свое личное время себе. Например, попить для начала пивка.
Нет, он вовсе не рад, что его жена в больнице. Но не воспользоваться данным обстоятельством в своих интересах, как он считает, глуповато.
А вот довольно пожилая тетка с сумками. Взгляд ее суров и неумолим. Именно такие лица встречаются на плакатах тридцатых годов прошлого столетия. Дескать, будь бдителен, гражданин, рядом бродят косяками шпиены! Нет, она идет не в больницу, а мимо. Просто живет недалеко от клиники, мимо которой проходит каждый день.
Тетка с характером и скорее всего очень скандальная. Это видно по ее глазам и крепко поджатым губам. Первыми ее словами по приходе домой будут: «Ну, и сколько мне еще таскаться с этими тяжеленными котомками? Ты когда машину починишь»?
Муж тетки лежит на диване, пока она гремит посудой на кухне.
«Не буду ничего готовить», — сурово объявляет тетка, не обращаясь ни к кому, но все же довольно громко, чтобы через громыхание посуды услышал благоверный. Пусть не расслабляется!
А вот подъезжает новенький черный «Мерседес» стоимостью в три «лимона». Из него выходит полноватый мужчина в клубном пиджаке темно-синего цвета с медными пуговицами, штанах в клетку и белых оксфордах. Сразу видно, что это «богатенький Буратино», мнящий себя покорителем женских сердец и вообще пупом земли.
Таких мужчин сегодня довольно много. Им как-то повезло с деньгами, и они лишены этой гонки за благами, в которой участвует большинство москвичей и вообще, большая часть населения России.
Мэн обходит свой автомобиль и привычным движением раба привычек открывает пассажирскую дверцу. Выходит, нет, не пассажир, а пассажирка: девушка лет двадцати пяти с прической «Боб». Она подает мэну руку и грациозно вылезает из машины. Одета девушка довольно просто для такой машины и такого «богатенького Буратино», но, наверное, это ее стиль. Она поворачивается ко мне лицом, и я узнаю… Ларису. Так вот на каком транспорте и в каком сопровождении приезжает в больничку к любимой тетушке ее внучатая племянница!
Я делаю несколько кадров своим смартфоном, и Лариса отворачивается, заметив меня. Мэн садится в машину и уезжает, но я успеваю заснять его авто и задний номер. Ведь у меня в смартфоне отличная камера на восемь мегапикселей…
Что ж, дело сделано. Хорошо бы узнать, кто таков этот Буратино.
Я набрал Володькин номер и после приветствия объявил:
— Я ее снял.
— В каком смысле?
— В прямом!
— Она тебя видела?
— Да, видела, — признался я. — Но я снимал ее тетушку и многих других больных, так что особого подозрения это у нее не вызовет.
— Не скажи, — недоверчиво протянул Володька.
— Не факт, — согласился я. — Но теперь, может, она поостережется еще раз травить Гаранину. Кстати, ее привез в клинику некий мэн в клубном пиджаке и на черном «Мерседесе».
