Меня поджарят на электрическом стуле. Люку с почестями вручат награду и повышение.
Он не взял в расчет, что мне его план не по душе. Малыш Люк забыл, что левой я владею еще лучше, чем правой. В узком проходе, где нам пришлось идти гуськом, я молниеносным движением бью его ребром ладони по шее и подхватываю, чтобы эта туша, потерявшая сознание, не оторвала мне руку, украшенную браслетом.
Я нашариваю ключи, освобождаюсь и защелкиваю наручники на шерифе. Потом оттягиваю тело в боковой притвор, к боксам-исповедальням. Теперь нас не видно от входа.
Пока я волоку его, Малыш приходит в себя и довольно резво пытается выхватить пистолет скованными руками. Мне приходится успокоить его, приложив головой о терминал. Сильный буйвол. Я бью еще и еще, давая выход накопившейся ярости.
Внезапно бокс оживает. Внутри него начинает играть ангельская музыка. Из узкой щели выползает белый язык квитанций об оплате. Мельком читаю: «Мир тебе. Мздоимство прощено», «Мир тебе. Лжесвидетельство прощено», «Мир тебе. Убийство прощено». Люк прекращает дергаться и смотрит на меня затуманенными глазами.
Я склоняюсь к нему очень близко, чтобы он расслышал, и тихо спрашиваю, на кого он сейчас работает. Он отвечает, что на полицию штата. Мне приходится приложить его головой к исповедальне еще пару раз. За это я получил прощение блуда и пьянства. Тоже неплохо.
В общем, когда Малыш Люк все же начинает говорить, результат душеспасительной беседы меня мало радует. Как оказалось, бардаком в нашем городе уже серьезно заинтересовались в ФБР. Двое агентов, посланных сюда, исчезли бесследно. Шерифа вздрючили по полной. Он теперь носом землю роет в поисках неуловимого Психа с бритвой. Да, видел я его старания!
Услышав мой прямой вопрос о том, с кем из бандитов он сейчас дружит, шериф посмотрел на меня больными глазами и ответил, что они сейчас как с цепи сорвались. Все главари убиты. Те, кто более-менее выделялся из общей массы отморозков и мог взять руководство на себя, тоже мертвы.
– Тони, ты знаешь, я тебя ненавижу. Так было всегда. Но у тебя есть стиль, голова на плечах, и этого не отнять. А эта шелупонь – они же как безмозглые крысы. Голые инстинкты – жрать, трахаться, убивать, грабить. Мне страшно, Тони. Два дня назад меня вызывали в столицу штата. Там собираются вводить в город войска. Это конец всему. Если бы я не нашел у тебя бритву, то подбросил бы ее. Нам надо арестовать этого психа. Нужно громкое дело и суд, чтобы спасти Бейсин-сити. – Шериф устало закрывает глаза, дыхание тяжело вырывается из открытого рта.
Сейчас он похож на большого беспомощного кита, выброшенного на берег.
– Тони, помнишь времена синдиката? Тогда все было по понятиям. Жаль, что этого уже не вернуть.
– А если я попробую, Люк? – забрасываю я наживку. – Допустим, мы соберем и организуем этих ублюдков в какое-то подобие нового синдиката, с четким соблюдением законов и правил. Разве тебе это не будет выгодно?
Глаза шерифа вспыхивают с новой надеждой:
– А Псих?
– Психа я возьму на себя. Ты же знаешь, мозгов у меня хватит, чтобы вычислить и убрать негодяя.
Люк сидит, привалившись к боксу, и тихо размышляет. Думалка у него никогда не была на высоте, но в хитрости и понимании того, кто сейчас сильнее, за кем перспектива, ему нет равных.
Потом он протягивает мне скованные руки и говорит:
– Решено!
Я отпускаю Малыша, и он уезжает. Я знаю, что в кармане его засаленных брюк мог бы найти дешевую опасную бритву. Но зачем? Сейчас это уже не имеет смысла. Теперь мы с ним играем на одном поле, пока нам обоим это выгодно.
Как только полицейское авто покидает стоянку, появляется запыхавшийся Вилли. Он говорит, что ему позвонил пресвитер, просил заехать и узнать, как я.
– Нормально. Погода чудная, гони вон за той машиной.
– Так это же тачка шерифа!
– Вот за ней и шуруй.
10
Остаток пятницы проходит без происшествий. Раздел криминальной хроники в субботних газетах событиями не пестреет, что не может не радовать. Нет душераздирающих сообщений о бесчинствах банды Сатаниста в борделе, да и Псих с бритвой притих. Я уже начал надеяться, что он навсегда оставил наш город.
Хотя, по-моему, в Бейсин-сити нашлось бы немало людей, благодарных этому неизвестному преступнику. Ведь теперь после работы обычные люди могут позволить себе просто пойти в бар, не опасаясь быть непременно ограбленными, искалеченными или убитыми бригадой обколотых бухих отморозков. Теперь эти негодяи, похоже, на своей шкуре почувствовали, что такое липкий страх неотвратимой смерти.
Обо мне люди Джека Сатаниста, видимо, просто забыли. Их можно понять. Забота о сохранности собственной шкуры – первейшее условие выживания, особенно в нашем милом городе.
Пользуясь этим субботним затишьем, я еду порешать кое-какие дела. Вилли сказал, что у него свидание, и я его отпустил. Настаивать было никак нельзя. Парень заявил, что повезет невесту выбирать кольца. Никогда бы не поверил, что доживу до этого дня. Вилли Счастливчик, меняющий девушек как перчатки, вдруг женится! Что ж – жизнь не стоит на месте.
Я думаю об этом, когда вечером торможу перед придорожным кафе «Элвис». Когда-то здесь готовили изумительный яблочный пирог. В давние времена мы с Вилли любили тут поужинать, да и сегодня договорились встретиться в этом заведении. Правда, мой водитель сказал, что без меня сюда не заглядывал. Возможно, «Элвис» останется незыблемым в этом новом мире?
Уже с порога я понимаю, что чуда ждать не стоит. Раньше это был тихий семейный ресторанчик с белыми скатертями и домашней кухней. Официантки в крахмальных блузочках и пышных юбках, какие носили в пятидесятых годах, встречали посетителей неизменной улыбкой.
Сейчас помещение больше напоминает ангар или ремонтную мастерскую. Грязный цементный пол усыпан окурками, осколками бутылочного стекла, плевками. Лампочки под низким потолком забраны решетками, но горит от силы половина из них. Тусклый свет едва пробивается сквозь клубы дыма от дешевых сигарет. Официанток тоже не видать. Похоже, тут теперь самообслуживание.
В центре ангара возвышается массивный деревянный сруб, за которым стоят четыре накачанных парня. Бутылки и бокалы заперты в стеклянном шкафу за их спинами. Я заказываю скотч. Мне отвечают, что есть только «будвайзер». На вопрос, что же стоит в шкафу, я получаю ответ, мол, там муляжи.
О яблочном пироге я благоразумно молчу, замечаю скопление людей у дальней стены ангара и подхожу ближе. Собачьи бои! Никогда не видел этого зрелища и не присутствовал на чем-то подобном.
Но возбуждение толпы передается мне. Что-то глубинное, темное и азартное заставляет меня поставить десятку на собаку по кличке Лаки. У нее маленькие умные глаза и большие сильные лапы.
До этого я считал, что собак специально тренируют, учат не убивать противника. Ведь в случае гибели пса хозяин победителя должен выплатить крупный штраф его владельцу. Как же я ошибался!
