– Прямо катакомбы какие-то, а не подвал, – проворчал тот, наклоняя голову. – Темень, хоть глаза коли. Хорошо, хоть фонарик догадался из машины прихватить.
– Мне бабушка рассказывала, что в войну здесь бомбоубежище было, поэтому все из бетона – и стены, и потолки. А когда война кончилась, прямо над ним построили этот комбинат.
– Тогда все понятно. Дальше-то куда идти?
– Сейчас будет поворот направо, там и будем искать девушку.
– Почему именно там?
– Потому что там много всяких небольших помещений вроде комнат, они с дверями. Ведь если преступник действительно держит ее здесь, он же должен был ее закрывать, чтобы она не сбежала, – объяснила свою версию Наташа.
– Логично, – согласился Владимир. – А может, нам покричать и она отзовется? Тогда нам не придется ее долго искать, – предложил капитан.
– Здесь такие толстые стены, что кричать совершенно бесполезно, все равно не услышит. Мы здесь в детстве часто лазали и даже специально проверяли, слышно или нет.
– Значит, будем искать молча, – вздохнул Владимир.
– Я вот думаю, как мы будем дверь открывать, если он ее под замком держал? – задумчиво проговорила Наташа. – Сами видели, какие они здесь.
– Замок – это не проблема, справимся, только бы найти девушку, – ответил Владимир. – А если не получится, будем вызывать службу спасения. Кстати, а вот и дверь, – резко остановился он перед толстой дверью. Капитан потянул на себя ручку, и ему пришлось потрудиться немало, прежде чем дверь поддалась и открылась. Осветив фонарем помещение, он убедился, что оно пусто, и они пошли дальше.
– А может, девушка и не здесь вовсе? – предположила Наташа. – А где-то в другом месте?
– Нет, она должна быть здесь, – уверенно ответил Владимир. – И мы обязательно ее найдем. Вот, еще одна дверь, – остановился он. – И на ней замок висит… кстати, открытый.
Он снял замок, висевший на одной дужке, и потянул дверь на себя. Она, как и предыдущая, поддалась с трудом, и, как только открылась, капитан понял, что они достигли своей цели. В помещении горела свеча, стоявшая на колченогом столе, а на диванчике лежала девушка, свернувшись калачиком. Она резко вскочила, увидев на пороге незнакомых людей.
– Кто вы? – испуганно спросила девушка.
– Не бойтесь, мы друзья, пришли вас освободить, – как можно мягче ответил Владимир, разглядывая лицо необыкновенной красоты. – Вы ведь Надя Суворова?
– Да, это я, – кивнула она головой. – Вы из милиции?
– Да, я из милиции, капитан Трофимов.
– А Руслан с вами? Он обещал, что сам приедет за мной.
– Руслан в Москве, он с нетерпением ждет вас, я отвезу вас к нему, – ответил Владимир и протянул девушке руку: – Пойдемте отсюда, и ничего больше не бойтесь. Бандит, который вас похитил и держал здесь, арестован.
– Как арестован? Этого не может быть! – опешила Надежда и вдруг, упав на диван, горько расплакалась.
– Что с вами? – удивленно спросил Владимир, ничего не понимая. Он растерянно оглянулся на Наташу, но та лишь пожала плечами.
– Это нервное, наверное? – предположила она. – У людей от сильного потрясения еще долго шоковое состояние бывает. Поплачет и успокоится.
– Хорошо, пусть поплачет, подождем, – нехотя согласился Владимир и сел на краешек дивана рядом с Надеждой.
– Вы только не успокаивайте ее, а то еще хуже будет, – предупредила его Наташа.
– Хорошо, не буду.
Владимир обвел взглядом помещение импровизированной тюрьмы и отметил про себя, что преступник проявил немалую заботу о своей пленнице. На колченогом столе, где горела свеча, стояла большая тарелка, доверху наполненная разнообразными фруктами. Рядом лежала коробка шоколадных конфет и стоял двухлитровый пакет сока.
– Странно как-то, – нахмурился капитан. – Прямо каюта-люкс, а не тюрьма.
Надежда тем временем начала понемногу успокаиваться и, встав с дивана, спросила:
– Где он?
– Кто? – не понял Владимир.
– Мой брат!
– Я не знаю, мы его пока не нашли, – пожал капитан плечами.
– Вы же только что сказали, что арестовали его.
– Кого?
– Моего брата.
– Надя, вы, наверное, что-то путаете, – как можно дружелюбнее и мягче проговорил Владимир. – Я сказал вам, что арестован преступник, который вас похитил и держал здесь в заложницах.
– Но это и есть мой брат, Андрей! – выкрикнула девушка.
– Кто?! – опешил капитан.
– Мой брат, Андрей, – повторила Надя. – Я ему говорила, чтобы он этого не делал! Я просила его, чтобы он отпустил меня, а я скажу, что сбежала, но он стоял на своем. Он мне говорил, что ему очень нужны эти деньги. Что с ними он сможет нормально развернуться за границей, а здесь ему оставаться нельзя, иначе его убьют. Господи, что же теперь будет? – снова зарыдала она. – Его посадят, да? Да не молчите же вы, скажите хоть слово! – крикнула она Владимиру. – Его посадят, да?
Тот ошарашенно смотрел на девушку, не в состоянии вымолвить ни слова. Лишь одна мысль вертелась сейчас в его голове: «Вот почему его лицо показалось мне знакомым. Всем сотрудникам вручили его фотографию, ведь мы разыскиваем Андрея Суворова, как подозреваемого в убийстве. Если бы его лицо после драки не было похоже на отбивную, я бы обязательно его узнал!»
Глава 16
Капитан Трофимов потер ладонями уставшие глаза, поставил последнюю точку и закрыл папку с делом под номером 438.
– Ну вот и все, в понедельник можно отправлять в суд, – пробормотал он. – А сейчас – домой, спать, что-то устал я за последнее время. Хорошо, что завтра выходной, отосплюсь за всю неделю.
Он уже закрывал дверь своего кабинета, когда в его кармане зазвонил мобильный телефон.
– Трофимов, привет, – услышал он веселый голос Валерии. – Как дела?
– Дела идут, контора пишет, – проворчал тот. – Добрый вечер, Лера. Ты что-то хотела?
– Ты не забыл, что завтра должен приехать ко мне и все нам рассказать? – спросила она, не обращая внимания на его недовольное ворчание.
– Не забыл.
– И что, приедешь?
– Раз обещал, значит, приеду.
– Только обязательно, никаких отговорок я не приму. Я послезавтра улетаю в отпуск и хочу провести его спокойно.
– Лети на здоровье, я-то здесь при чем?
– Как это при чем, Володя? Ты хочешь, чтобы я там не отдыхала, а тихо умирала от неудовлетворенного любопытства? – возмутилась сыщица.
– Ничего, как-нибудь выживешь, – усмехнулся тот.
– Слушай, Трофимов, не испытывай мое терпение, я ведь и обидеться могу. В двенадцать мы тебя ждем.
