На порог уже наметало снег.
Фарнелл попятился, вскидывая рюкзак на спину. На мгновение он замер в дверном проеме, обнажив в улыбке зубы, сверкнувшие на фоне густой темной щетины.
— Я буду в этом поезде из Осло, Йоргенсен, если вам этого так хочется. Но ваши полицейские меня не найдут.
Он повернулся, и в следующее мгновение мы уже смотрели на закрытую дверь. И я снова ощутил силу ветра, налегающего на стены хижины и швыряющего хлопья снега на обледеневшие окна.
Глава 10
Блаайсен
Несколько мгновений после ухода Фарнелла никто из собравшихся в хижине людей не шевелился. И мы были не столько потрясены неожиданностью его исчезновения, сколько тем, что никто из нас понятия не имел, что нам теперь делать. Ловаас согнулся над столом, держась за плечо. Халворсен большим складным ножом разрезал его куртку. Обычно проворный Йоргенсен стоял совершенно неподвижно, глядя на закрытую дверь. Я встретился взглядом с Джилл, и она отвела глаза, как будто ей было больно меня видеть. Черты ее лица заострились и застыли. Она так крепко стиснула зубы, что ее подбородок казался по-мужски квадратным.
— Пойдем, Билл, — внезапно произнесла она. — Мы должны что-то предпринять. Если он попадет в руки полиции…
Не закончив предложение, она направилась к двери.
Я пошел за ней, на ходу застегивая ветровку. Она отворила наружную дверь, и порыв ветра с мелким снегом хлестнул меня по лицу. Ветер был такой сильный, что снег несло почти параллельно горному кряжу, на котором стояла хижина. Казалось, весь окружающий мир пришел в движение. Мириады снежных хлопьев в тусклом свете этого мрачного дня казались темными. Дахлер поднял голову и посмотрел на нас. Он уже заканчивал застегивать крепление второй лыжи.
— Где наши лыжи? — спросил я, но он не ответил, лихорадочно возясь с креплением.
Через секунду он выпрямился, выдернул палки из снега и, бросив на нас последний взгляд, отвернулся и скрылся в снежных вихрях.
— Мистер Дахлер! — закричала Джилл. — Вы бы лучше подождали нас.
Он снова оглянулся через плечо. Возможно, все дело было в странном освещении, но мне почудилось, что его черты искажены ненавистью. Он сильнее оттолкнулся палками и мгновение спустя уже превратился в смутную тень. Через секунду буран окончательно скрыл его из виду.
Джилл схватила меня за руку.
— Скорее! — воскликнула она. — Наши лыжи вон там.
Она схватила палки, все еще прислоненные к стене хижины, и бросилась бежать вниз по склону, скользя на ногах, как конькобежец. Я последовал ее примеру. Под пушистой снежной поверхностью обнаружилась твердая корка наста. Ветер в слепой ярости хлестал меня по лицу, мешая спускаться. Несмотря на холод, я быстро согрелся. Когда я догнал Джилл, она уже пристегнула одну из лыж. К счастью, все лыжи одной кучей застряли в сугробе. Я нашел свою пару и приладил ее к ботинкам. Выпрямившись, я увидел, что к нам уже присоединился Йоргенсен.
— Будьте осторожны, мисс Сомерс, — произнес он. — Уже очень опасно. Вы можете заблудиться.
— Я, пожалуй, рискну, — ответила она и начала подниматься по склону к хижине.
Я побрел за ней. Ноги плохо меня слушались, напоминая бруски, соединенные ржавыми петлями. Но когда я преодолел подъем, они немного размялись, да и сам я согрелся. Хижины не было видно, следы нашего спуска тоже уже замело. Джилл держала в руке компас.
— В такую метель нам ни за что не найти вехи, — произнесла она. — Придется идти по компасу. Финсе почти к югу от нас. Чуть западнее. Ты готов?
Я кивнул.
Она оттолкнулась палками и заскользила вдоль кряжа.
— Держись поближе ко мне, — крикнула она. — И не спеши. Тут может быть опасно.
Так начался один из самых безумных походов в моей жизни. Снег был таким сильным, что дальше нескольких ярдов я ничего не видел. Ветер резал лицо как ножом. Вех больше не было. Джилл вела нас по компасу и интуиции. И должен сказать, она делала это хорошо. Она чувствовала рельеф и направление скорее инстинктивно, чем умом. Там, где это было возможно, мы старались идти по кряжам. Но время от времени нам приходилось спускаться только для того, чтобы тут же начать крутой подъем на противоположный склон. Но постепенно спуски становились все продолжительнее, а подъемы все короче, и идти было легче. Несколько раз мы оказывались на краю обрыва. Возможно, высота этих обрывов не превышала двадцати или тридцати футов, но из-за густого снега они казались бездонными пропастями. Один раз мы взобрались на длинный заснеженный склон только для того, чтобы уткнуться в черную стену утеса, который пришлось долго обходить. Зато мы потом были вознаграждены длинным спуском по дну узкого ущелья.
Во время этого спуска я совершенно потерял из виду Джилл. Она была где-то впереди, потому что, несмотря на метель, в снегу отчетливо виднелись следы ее лыж. За исключением проложенной ею лыжни, я был совершенно один в окружении вращающихся снежных вихрей. Внезапно ее фигура вынырнула из бурана. Она что-то крикнула и махнула палкой. Я повернул одним прыжком и упал, зарывшись лицом в снег. Она подхватила меня под мышку и помогла подняться.
— Что случилось? — спросил я, всматриваясь в ее лицо, почти полностью облепленное снегом.
Она обернулась и показала вперед. Я содрогнулся. Никогда в жизни я не видел ничего более страшного. Сразу за тем местом, где она взрыла снег, будучи вынуждена резко затормозить, начиналась пропасть, цвет которой сменился с белого на холодно-зеленый. Мы стояли на леднике, и перед нами была гигантская расщелина не менее пятнадцати футов в ширину. Ее стенки уходили куда-то вниз. Я подошел совсем близко к краю и осторожно заглянул в пропасть, но дна так и не увидел. Передо мной была невообразимо древняя толща льда, за миллионы лет спрессовавшаяся в сплошной зеленый кристалл. Я посмотрел на Джилл и понял, что она думает о том же, о чем и я. Она лишь чудом осталась жива. Если бы она ехала чуть быстрее, то вместо того, чтобы смотреть в зеленые глубины этой гигантской трещины, мы прощались бы с жизнью, лежа на ее дне.
— Пойдем, — сказала она. — Надо вернуться и пройти выше.
Она старалась говорить спокойно, но ее голос предательски срывался.
Мы развернулись и побрели назад, поднимаясь наверх вдоль расщелины. Она постепенно сужалась и наконец сомкнулась. Мы прошли чуть выше и снова повернули в нужном нам направлении. Больше расщелины нам не попадались. Вскоре мы уже взбирались на кряж на ее противоположной стороне, где путь нам то и дело преграждали огромные скалы и утесы. Зато дальше нас ожидал длинный плавный спуск. Мы снова повернули на юг и заскользили вниз. Но на этот раз Джилл ехала гораздо медленнее.
Вскоре снег ослабел и странное свечение озарило угрюмый серый мир вокруг. Постепенно сияние усиливалось и наконец стало таким ярким, что на него было больно смотреть. В одно мгновение снег прекратился. Сияние оказалось туманом. Вдруг сверкающая стена закачалась, как будто ее встряхнула чья-то гигантская рука. Внезапно сияющая пелена исчезла и вспыхнуло солнце. Белизна снега слепила глаза. К западу небо было ярко-синим. Горные пики в пушистых белых шапках кротко улыбались нам из этой синевы. Буран, сотрясавший хижину в горах, показался нереальным, как ночной кошмар. Мы оказались в чудесном мире тепла, белого снега и коричневых скал. Джилл обернулась и помахала мне рукой. Она улыбалась. В следующее мгновение я собрался в один комок и, присев почти к самым лыжам, вихрем понесся вниз. Лыжи пели, взметая тучи ледяных снежных кристаллов, и холодный ветер хлестал меня по щекам.
