Баккат пытался не слышать оскорблений Ксиа, но не мог.
– Послушай свою женщину, Баккат. Это пока только мои пальцы, но потом она почувствует что-то гораздо большее. Как она будет вопить, когда почувствует это!
Лети всхлипывала и кричала, а Ксиа смеялся. Каменные склоны холма усиливали эти звуки и разносили их эхо. Баккат заставлял себя хранить молчание. Он знал: Ксиа ждет, что он ответит и тем самым выдаст, где он. Ведь Ксиа не знает точно, какой дорогой Баккат решит подниматься на вершину.
Баккат подошел к стене из красного камня и начал подниматься. Вначале он двигался быстро, цепляясь за камни, как ящерица-геккон. Потом добрался до места, где наклон менялся на противоположный, и повис, отыскивая любую возможность упереться пальцами ног и поднимаясь исключительно благодаря силе рук. Топор и плащ с капюшоном из сырой шкуры затрудняли его движения, и постепенно продвижение вверх замедлялось. Под потерявшими опору ногами ждала опасная пропасть.
Баккат добрался до новой опоры, но когда вцепился в нее пальцами, земля подалась. Сверху сорвался камень вдвое больше его головы. Камень задел голову Бакката, отскочил от стены, полетел вниз и с грохотом приземлился далеко внизу у основания холма. Эхо его падения громом разнеслось по долине; ударяясь о стены, камень каждый раз поднимал тучу пыли и обломков.
Несколько страшных мгновений Баккат висел на пальцах одной руки. Второй рукой он отчаянно искал опору и наконец нашел. Повисел еще немного, пытаясь собраться.
Ксиа перестал насмешничать. Теперь он точно знал, где Баккат, и поджидал его на вершине, наложив на тетиву отравленную стрелу. У Бакката не было выбора. Отколовшаяся каменная плита изменила поверхность стены, отрезав отступление. Теперь перед ним всего один путь – вверх, туда, где ждет Ксиа.
С болезненной медлительностью Баккат преодолевал последние метры подъема, карабкаясь на выступ. В любое мгновение он может оказаться под вершиной, где его увидит Ксиа. И тут Баккат с облегчением увидел под самой вершиной узкий карниз. На нем едва хватало места, чтобы встать. Он присел на этом карнизе и провел так, казалось, целую вечность; постепенно в его онемевшие, дрожащие руки возвращались силы. Баккат осторожно развернул плащ и надел капюшон на голову и плечи. Убедился, что топор и нож по-прежнему висят на поясе. Баккат осторожно выпрямился на узком карнизе и всем телом прижался к стене, чтобы сохранить равновесие. Он стоял на цыпочках, пятки нависали над пропастью. Подняв руки, он постарался найти опору как можно выше. И нашел щель, достаточно широкую, чтобы просунуть пальцы обеих рук и прочно ухватиться. Баккат подтянулся, и его ноги оторвались от карниза. Бесконечно долго они тыкались в стену, не находя опоры. Потом он подтянулся достаточно высоко, чтобы одна его рука ухватилась за край вершины.
Подняв голову, Баккат увидел своего врага. Ксиа улыбался, щурясь: он целился. Лук был натянут, стрела наставлена в лицо Баккату. Она так близко, что Баккат видел все колючки, острые, как шип глазного зуба полосатой рыбы-тигра; между колючками густой пастой застыл коричневый яд.
Ксиа выпустил стрелу. Она с легким шелестом полетела, как стремительная ласточка. Баккат не мог увернуться или пригнуться. Казалось, стрела найдет отверстие в капюшоне и ударит Бакката в горло, но в последнее мгновение она отклонилась и попала в плечо. Баккат почувствовал толчок: острие застряло в складках толстой шкуры буйвола. Древко сломалось и упало, но наконечник засел в плаще. Угроза страшной смерти заставила Бакката замереть. Потом он преодолел последние несколько футов, но когда, шатаясь, остановился на краю пропасти, Ксиа всего в нескольких шагах от него наложил на тетиву вторую стрелу.
Баккат бросился вперед, и Ксиа выпустил вторую стрелу. И вновь она застряла в толстых складках плаща. Застрял наконечник, а древко отломилось. Ксиа потянулся к колчану за другой стрелой, но Баккат толкнул его и отбросил назад. Ксиа выронил колчан и вцепился в Бакката, в его руки, так что он не мог достать с пояса нож. Они боролись грудь к груди, поворачиваясь кругом, когда пытались сбить друг друга с ног.
Лети лежала там, где Ксиа ее оставил, услыхав звук падения камня, выдавший Бакката. Она по-прежнему была связана по рукам и ногам, самая нежная плоть там, где ее поранил острыми ногтями Ксиа, кровоточила. Лети смотрела на борьбу мужчин, не в силах помочь мужу. Потом увидела топор Ксиа – поблизости, где тот его оставил. Дважды быстро перекатившись, она добралась до топора. Пальцами ног повернула головку топора, так что острая кромка оказалась вверху. И, зажав топор ногами, принялась яростно пилить веревки из коры, связывавшие ее запястья.
Каждые несколько секунд Лети поднимала голову. Она увидела, что Ксиа сумел завести ногу за ногу Бакката и опрокинуть его. Оба тяжело упали на камни, Бакката придавило гибкое мускулистое тело Ксиа. Он не мог сбросить противника, и, не в силах вмешаться, Лети видела, как Ксиа потянулся к ножу на поясе.
И вдруг ни с того ни сего закричал и ослабил хватку. Он откатился от Бакката и посмотрел на свою грудь.
Баккату понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что случилось. Наконечник стрелы, застрявший в шкуре, оказался между ними, когда они боролись, и тяжесть Ксиа глубоко вогнала наконечник в его собственное тело.
Ксиа вскочил и попытался обеими руками выдернуть наконечник стрелы из своей плоти, но шипы держались прочно. Каждый раз как Ксиа дергал их, по его груди текла струйка крови.
– Ты мертвец, Ксиа, – прохрипел Баккат, поднимаясь на колени.
Ксиа снова закричал, но не в ужасе, а в гневе:
– Я возьму тебя с собой в землю теней!
Он достал с пояса нож и бросился на Бакката, еще стоявшего на коленях. Он занес нож, и Баккат попытался увернуться, но его ноги запутались в складках плаща, и он тяжело упал.
– Ты умрешь со мной! – Ксиа ударил соперника в грудь. Баккат бросился в сторону; нож задел его плечо. Ксиа приготовился нанести новый удар, но тут за ним оказалась Лети. Ноги ее были связаны, но руки свободны, и в них она держала топор. Она скакнула вперед и занесла топор. Лезвие скользнуло по черепу Ксиа, отрезав толстый кусок кожи и ухо, потом глубоко вонзилось в тело между плечом и рукой, державшей нож. Нож выпал из парализованных пальцев, рука бессильно повисла. Ксиа повернулся лицом к крошечной девушке, одной рукой зажимая рану на голове, из-под его пальцев фонтанами била кровь.
– Беги! – закричал Баккат Лети, вставая. – Беги, Лети!
Лети не обратила на него внимания. Хотя ее ноги были связаны, она прыгнула прямо на Ксиа. Бесстрашная, как медоед, она снова взмахнула топором. Ксиа отпрянул и вскинул руку, пытаясь защититься. Топор ударил по ней чуть выше локтя. Хрустнула кость.
Ксиа пошатнулся. Обе его руки были повреждены и бесполезны. Лети быстро наклонилась и разрезала веревки, связывавшие ее лодыжки. Прежде чем Баккат смог вмешаться, она снова набросилась на Ксиа. Он видел, как она приближается – маленькая фурия, голая и рассвирепевшая. Тяжело раненный, он качался на краю пропасти. Пытаясь уйти от следующего удара, он потерял равновесие и упал навзничь. Лишенный возможности ухватиться, Ксиа покатился к краю, оставляя на камне кровавый след, а потом перевалился через край и исчез из виду. Баккат и Лети слышали, как затихает его крик. Потом его оборвал тупой удар. Наступила тишина.
