– Мне холодно, – прошептала она.
– Да, – ответил он, – ты должна спуститься, не то простудишься.
Он отпустил ее и повернулся к поручню. От его сигары летели искры, их уносил ветер.
После возвращения в Хоис-Брабант она несколько недель не видела хозяина. Сталс говорил Элизе, что минхеер отправился по делам в Париж. Однако Луиза не забыла короткое происшествие на корабле. Иногда по ночам она просыпалась и лежала без сна, сгорая со стыда, заново переживая случившееся. Она думала, что это ее вина. Такого великого человека, как минхеер ван Риттерс, конечно, винить нельзя. Когда она об этом думала, ее соски горели и странно зудели. Она чувствовала в себе большое зло и, выбравшись из кровати, встала коленями на холодный пол и начала молиться.
Из темноты Гертруда сказала:
– Луиза, я хочу на горшок.
Луиза с облегчением заторопилась к ней, чтобы девочка не обмочилась в постели. За последующие недели сознание вины постепенно ослабло, но никогда не оставляло ее окончательно.
Затем в один прекрасный день Сталс отыскал ее в детской.
– Минхеер ван Риттерс хочет тебя видеть. Ступай немедленно. Надеюсь, ты ничего не натворила, девочка?
Торопливо причесываясь, Луиза сказала Гертруде, куда идет.
– Можно я с тобой?
– Сперва дорисуй корабль. Постарайся не выходить за пределы линий. Я скоро вернусь.
С сильно бьющимся сердцем она постучала в дверь библиотеки. Она знала, ее ждет наказание за то, что она сделала на корабле. Он может приказать конюхам избить ее, как сделали с пьяной нянькой. Или, что гораздо хуже, просто выбросить ее на улицу.
– Входите!
Голос его звучал строго.
Войдя, она присела.
– Вы посылали за мной, минхеер.
– Да, заходи, Луиза. – Она остановилась перед столом, но он знаком велел ей обойти стол и встать с ним рядом. – Я хочу поговорить с тобой о своей дочери.
Вместо обычного черного камзола с кружевным воротником на нем был халат из тяжелого китайского шелка, застегнутый спереди. По этому домашнему одеянию и по спокойному, дружелюбному выражению его лица Луиза поняла, что он не сердится. И почувствовала облегчение. Он не станет ее наказывать. Следующие его слова подтвердили это:
– Я думаю, Гертруде пора учиться ездить верхом. Ты хорошая наездница. Я видел, как ты помогала конюхам с выездкой лошадей. Хочу услышать твое мнение.
– О да, минхеер. Я уверена, Гертруде это понравится. Старый Бамбл очень спокойный мерин…
Довольная, она принялась развивать план, стоя у самого плеча ван Риттерса. На столе перед ним лежала толстая книга в зеленом кожаном переплете. Он небрежно раскрыл ее. Луиза не могла не увидеть раскрытую страницу, и голос ее смолк. Зажав рот руками, она смотрела на рисунок, занимавший всю страницу ин-фолио. Очевидно, это был рисунок большого мастера. Красивый молодой человек сидел, откинувшись, в кресле. Перед ним стояла хорошенькая смеющаяся девушка. Луиза увидела, что девушка могла бы быть ее двойником. Широко расставленные глаза девушки – небесно-лазурного цвета, а юбку она поднимала высоко, к самой талии, чтобы молодой человек мог увидеть клубок золотистых волос между ее бедер. Художник преувеличил размеры выпяченных губ, выглядывавших из этого клубка.
Этого хватило бы, чтобы у нее сбилось дыхание, но на рисунке было и другое, гораздо хуже. Клапан на штанах молодого человека был раскрыт, и оттуда выглядывал светлый стержень с розовой головкой. Молодой человек легко держал его пальцами и словно нацеливался на розовое отверстие девушки.
Луиза никогда не видела обнаженных мужчин. И хотя слышала, как на кухне служанки с жаром это обсуждают, ничего подобного не ожидала. Она смотрела в гибельном очаровании, не в силах отвести взгляд. И чувствовала, как кровь прихлынула к горлу и заливает щеки. Ее обуяли стыд и ужас.
– Мне показалось, девушка похожа на тебя, хотя не так красива, – спокойно сказал ван Риттерс. – Ты согласна, моя дорогая?
– Не… не знаю, – прошептала она. Тут рука минхеера ван Риттерса легко легла ей на ягодицу, и ноги у Луизы едва не подкосились. От прикосновения ее кожа под нижней юбкой словно загорелась. Он сжал ее маленькую круглую ягодицу, и она поняла, что надо попросить его остановиться или бежать из комнаты. Но не могла. Сталс и Элиза много раз говорили ей, что она всегда должна повиноваться минхееру. И ее как парализовало. Она принадлежит ему, как любая из его лошадей или собак. Она его имущество, его рабыня. И должна повиноваться ему без возражений, даже если не уверена в том, что он делает и чего хочет от нее.
– Конечно, Рембрандт позволил себе некоторую художественную вольность относительно размеров.
Луиза не могла поверить, что художник, написавший величественную фигуру Бога, нарисовал и это, но не исключала такого: даже знаменитый художник должен делать то, чего требует от него великий человек.
«Прости меня, милосердный Иисус», – взмолилась она и крепко зажмурилась, чтобы не видеть эту порочную картинку. Она услышала шелест шелка и его голос:
– Посмотри, Луиза, как это выглядит на самом деле.
Глаза ее были плотно закрыты, и он провел рукой по ее ягодицам, мягко, но настойчиво.
– Ты теперь большая девочка, Луиза. Тебе пора знать такие вещи. Открой глаза, дорогая.
Она послушно приоткрыла глаза. И увидела, что хозяин распахнул халат, а под халатом ничего нет. Она смотрела на предмет, который гордо восставал из складок шелка. На рисунке было простое и романтизированное его изображение. Он массивно поднимался из гнезда жестких черных волос и, казалось, был толщиной в ее запястье. Головка была не розовая, как на рисунке, а цвета спелой сливы.
Разрез на конце головки смотрел на нее, как глаз циклопа. Она снова крепко зажмурилась.
– Я обещала погулять с Гертрудой, – прошептала она.
– Ты очень добра к ней, Луиза. – Голос ван Риттерса звучал хрипло, такого она никогда раньше не слышала. – Но теперь ты должна быть добра и ко мне.
Он просунул руку ей под юбку и провел пальцами по обнаженной ноге. Задержался на мягкой ямке под коленом, и Луиза задрожала еще сильнее. Он говорил ласково и уверенно, но она знала, что он поступает плохо. Пальцы его оставили ямку и передвинулись на бедро. Прикосновение не было ни беглым, ни неуверенным, но властным, и она не могла противиться.
– Ты должна быть добра со мной, – повторил он, и Луиза поняла, что он имеет право этого от нее требовать. Она всем ему обязана. Если ему так нужно, у нее нет выбора… и в то же время она знала, что это плохо и Иисус ее накажет. Может, Он больше не будет любить ее из-за того, что они делают. Она услышала шелест страниц: хозяин свободной рукой перелистывал книгу, потом сказал:
– Посмотри!
Она попыталась хоть в этом не послушаться его и крепче закрыла глаза. Его прикосновение стало требовательнее, рука начала гладить впадинку, где ягодицы переходят в бедра.
